Красный вервольф 3 (СИ)
— Меня герр граф фон Сольм-Лаубах послал узнать, что случилось, — втянув голову в плечи и поправив очочки пробормотал я. — Я Алекс Волков, могу аусвайс показать…
— Волков? — встрепенулся тот СД-шник, который допрос пытался вести. — Ты же переводчик? А ну иди сюда, а то я ни черта не понимаю, что он там болтает!
Отлично, на то и был рассчет!
Я торопливо подлез под низенькими бутафорскими перильцами, украшенными бумажными цветами и встал рядом с тремя СД-шниками.
— Это ты убил Пульмана? — резко спросил главный из троицы. И прикрикнул. — Переведи ему?
— Привет, отец, я переводчик, — сказал я по-русски. — Они хотят знать, ты ли убил Пульмана.
— Да не убивал я никого! — взвыл мужик. — Не убивал! Христом-богом клянусь, я когда зашел, он там уже мертвый лежал!
— Да не ори ты, а то тебя даже в комендатуре слышно, — сказал я и повернулся к СД-шнику. — Он говорит, что труп уже был, когда он пришел.
— Врешь, свинья русская! — один из фрицев отвесил мужику пинка. Тот захрипел и сложился пополам.
— Хотите, я расспрошу его о подробностях? — тихо поинтересовался я у главного.
— Валяй, — скривился тот. — Только не думай, что он тебе правду скажет. Русские все время врут.
Я присел напротив мужика.
— Эй, отец, ты как? — спросил я. Тот посмотрел на меня с ненавистью. — Да не смотри ты зверем, я же помочь тебе хочу. Так что там случилось?
После еще пары серий причитаний, мужик наконец-то изложил суть дела. Этот павильон построили для праздника, который должен был быть сегодня после обеда. И он, Еремей Игнатьич, должен был туда вяленой рыбы притащить, в качестве закуски. И чтобы, стало быть, понять, как и что надо будет там раскладывать, он пробрался в закрытый еще павильон, а там — это…
«Это» выглядело совершенно ужасно. Прямо посреди домика к доскам пола был гвоздями приколочен совершенно голый мужик. Живот вспорот, кровища и кишки вокруг, а на стенах кровью же намалеваны всякие каляки-маляки непонятные. И изо рта трупа вывыливаются бусы янтарные. Будто их пытались в рот целиком засунуть, но тело, когда умерло, рот раскрыло, вот они и вывалились. Вечером ничего этого еще не было, он самолично заглядывал…
Тараторил он торопливо, зыркая то и дело по сторонам. Совесть у этого самого Еремея Игнатьича явно была не чиста, но грехи его были в чем-то другом, разбираться мне было лень.
Я встал, посмотрел на главного из СД-шников и пересказал только что услышанное.
— Не виноват он, — сказал я. — Кто-то другой это убил.
— Понятно, — покривил губы главный из фрицев. — Тащите веревку сюда.
Меня быстро оттерли в сторону, мужичка ухватили под локти. Тот завыл, сообразив, что сейчас произойдет. Плюнул в мою сторону. Но получилось, что на себя.
Вот бляха…
Я снова шагнул вперед.
— Герр офицер! — чуть громче, чем следовало, сказал я. — Может не стоит вешать этого торговца в день народного праздника?
— Уж не ты ли мне будешь указывать, Волков, что мне можно делать, а что нет? — зарычал СД-шник.
— Ни в коем случае, — я втянул голову в плечи. — Просто… распоряжение отдела пропаганды… Люди должны почувствовать доброту и щедрость великого фюрера, проникнуться торжеством Рейха… Труп плохое украшение праздничной площади…
— Стойте! — чуть помолчав, скомандовал главный. — Тащите его пока в фильтрационную. Потом разберемся.
Мужик повис на руках фрицев безвольной куклой. Губы его шевелились, судя по бормотанию, он поминал всех святых, которых смог вспомнить, богородицу и прочих покровителей, которые только что спасли его от веревки.
Я отступил в сторону и привалился спиной к стене. Удачи тебе, мужик. Может и выживешь…
* * *Одним глазом я смотрел, как Рубин ловко орудует щетками, наводя блеск на мои сапоги, а другим палил за графом. Вот он со скучающим видом прошелся вдоль ряда торговцев разной мелочевкой. Пошевелил тростью кучу капустных кочанов в телеге у бородатого крестьянина. С брезгливым видом осмотрел тощую козу. Нервно огляделся, вынул из кармана часы. Сжал губы. Еще раз осмотрелся.
Ага!
Рядом с ним остановился какой-то хрен в штатском. Рыжий, лицо все изрыто оспинами. Знакомая какая-то рожа, вроде видел его в комендатуре пару раз, когда жаловаье получал. По сторонам глазеет, типа просто мимо шел, но хрен там. Слишком уж подчеркнуто они друг на друга не смотрят, как и мы с Рубином.
Вот граф просветлел лицом, облегченно вздохнул и направился легкой походкой прочь с рыночной площади. Мимоходом двинув тростью под дых какого-то оборзевшего торговца, который принялся ему свои пряники навяливать на смеси русского и немецкого.
— Достаточно, Евдоксий! — с деланным высокомерием кивнул я, незаметно сунув цыгану несколько купюр одной рукой и демонстративно бросил монетку друго.
Так, двинули следом за графом. Пора узнать, что ты там мутишь, твое сиятельство. А то что-то последние дни слишком уж много странного происходит. Пора узнать, не имеешь ли ты к этому отношения… Мориц, Пульман. И та дамочка в Царском Селе. Такое впечатление, что последовательно умерли все, с кем ты имел дело по янтарной комнате. Только я по какому-то недосмотру еще жив. Да и эти еще двое искусствоведов, которыми Пульман командовал. Хотя может не нашли просто еще…
Граф заглянул в «лавку для белых» — магазин, где отоваривались только немецкие офицеры. Довольно быстро оттуда вышел, сжимая под мышкой увесистый бумажный сверток. Я нырнул в подворотню. Кажись, к дому своему идет. С пакетом вкусностей. Не иначе, гостей сегодня ждет. Рубин доложил, пока сапоги мне чистил, что на складе номер шесть все без изменений — никто не приезжал, караулы усиленные, по шесть человек разом. Но не в форме, а какие-то местные полицаи-белоповязочники.
Граф свернул в свой двор.
Остановился рядом с эстонским патрулем. Те присели на удобную лавку, чтобы перекурить. Уработались, бедные, бл*ха. Было слышно, что сначала они даже попытались на графа наехать. Тот в гражданском, не в курсе были, видать, кто он такой. Но довольно быстро роли поменялись, и пристыженные патрульные каратели затушили свои сигареты и гуськом поплелись прочь из двора.
Я юркнул в щель между домами. Не хватало еще попасться под горячую руку только что получившим втык эстонцам… Услышал, как хлопнула дверь парадной графа.
Теперь мне нужен подходящий наблюдательный пункт…
Дом графа я уже изучал с пристрастием. Для моих целей можно было использовать или дерево под его окном, но сейчас оно не годилось — слишком светло. В поредевшей листве я буду как на ладони. Либо чердак. Вход на него закрыт на амбарный замок, но это видимость одна. Там петли держатся на бутафорских гвоздях, так что…
Я убедился, что прохожих вокруг нет, скользнул вдоль стены дома под нижними окнами и просочился в парадную. Придержав дверь, чтобы на пружине не грохнула.
На чердаке было пыльно, в дальнем углу стоял какой-то хлам, накрытый рогожкой. Пара сундуков. Какие-то картины в рамах… Эх, в другое время я бы с удовольствием это все поизучал. Но не сегодня. Не сегодня!
Я устроился рядом с каминной трубой. Послушал, как граф дает прислуге указания и устроился поудобнее.
Умение терпеливо ждать — одно из важнейших качеств разведчика. Не нервничать, не поглядывать на часы, не думать о том, что «да может ну его нафиг, ничего тут не произойдет, займусь другими делами!»
Ждать. Не шевелясь, не теряя концентрации и внимательности.
Первый визитер пришел к графу часа через два. Двое других — почти сразу следом за ним. И потом еще двое.
Видеть их я не мог, зато слышно мне все было отлично. Камин был у графа в гостиной, видимо там он стол для своих гостей и накрыл.
— У меня все готово, — сказал один из гостей, когда светские расшаркивания были завершены. Акцент очень сильный, но не русский. Какой-то из прибалтийских. — Баржи я проверил, пристань в Телегино чистая.
— А что с людьми? — женский голос. Сиплый такой, такой должен быть у партийной активистки. Но зато немецкий чистый, явно где-то под Мюнхеном дамочка родилась.