Кофе с молоком

Полиция. Следом за ними заходят родители. Сон пропадает сразу у нас обоих.
Никки испуганно прикрывается одеялом, шокированно смотря на непрошенных гостей.
— Даниил Антохин, вы задержаны по подозрению в убийстве — говорит один из полицейских, вынуждая меня встать с кровати.
До меня очень медленно доходят его слова, и когда я понимаю их смысл, то взрываюсь.
— Это шутка? Я никого не убивал! — выкрикиваю я так громко, что пугаю жену. Она сдавленно всхлипывает.
— Вы знакомы с Лукрецией Контини? — спрашивает один из полицейских, вглядываясь в мое сонное лицо.
— Да — выдыхаю я.
— Когда вы видели её в последний раз? — продолжает он.
— Вчера в клубе. А что случилось? — не понимаю я, чувствуя холодную змейку страха.
— Лукреция сегодня ночью была найдена мертвой в своей квартире. На теле имеются синяки, следы удушья и изнасилования…
Мама громко охает, а Никки начинает плакать. Отец лишь хмуро сдвигает брови.
— Я её не убивал — заявляю им.
— Конечно — улыбается другой полицейский — Просто не рассчитал силу да?
— Нет! — кричу я — Я её не убивал!
Полицейские молча усмехаются и говорят мне одеться. Как только я делаю это, на моих запястьях застегиваются наручники.
Меня увозят в квестуру, где спустя несколько часов допроса я понимаю, почему они так уверены в моей вине. Все улики говорят о том, что именно я убил Лукрецию.
Несколько свидетелей из клуба подтвердили нашу связь и то, что мы уезжали вместе. Таксист, который подвозил нас до квартиры дал показания, что слышал, как я грозился убить девушку. Соседи слышали стоны и особенно громко моё имя. Выходило так, что я убил её в ванной после секса, а потом ушёл, забыв выключить воду. Когда начало топить соседей, те вызвали полицию и взломав дверь нашли Лу в луже крови. У неё была пробита голова. После экспертиза доказала, что погибла она практически сразу от удара о край ванной. Якобы я неудачно её толкнул. Бред. Я устал повторять, что ушёл сразу же как она зашла в ванную. Доказать свои слова я не мог никак. Тем более, что между временем её смерти и моим выходом из ее дома была небольшая разница. Теоретически с их точки зрения, я действительно мог убить девушку и уйти.
Что за нелепая смерть? Я думал, такое только в кино бывает. Я все ещё не мог поверить, что Лу больше нет, а я главный подозреваемый в её убийстве. Страшный сон какой-то. Вечером ко мне пришёл адвокат и сказал, что мои дела плохи. Помимо убийства мне ещё приписывают изнасилование и жестокое обращение. Следы удушья, синяки, ссадины, моя сперма, даже остатки алкоголя и наркотиков в ее крови отягчали мою вину. Не было ни одного доказательства моей невиновности. Я ведь и сам был немного пьян, значит мог толкнуть, мог убить, у меня ведь вспыльчивый характер…
Мой так называемый друг Диего дал показания против меня. Показал фотку, сказал, что это я дал Лу травку, чтобы трахнуть. Разозлился, когда узнал о его связи с ней и сразу увёл из клуба. Якобы хотел наказать.
На следующий день пришла мама. Её красные заплаканные глаза смотрели на меня с жалостью и болью. Оказывается, переживала она не только за меня. Никки. Моя жена была в больнице, после того, как у неё от переживаний отошли воды, врачи были вынуждены сделать кесарево. Я стал отцом. В день, когда умерла моя любовница, родилась моя дочь. Что за гребанная насмешка судьбы? У них даже имена созвучны Лукреция и Летиция. Чем-то похожи. Как я раньше этого не замечал? Начинаю искать в этом тайный смысл и не нахожу. Кроме того, что я мудак, никакие выводы в мою голову не приходят. И зачем только я залез на неё? Видел же обдолбанная, а все равно вставил. Не смог уйти, не смог сдержать обещания…
Сердце болезненно сжалось в груди. Я действительно убийца. Я убил веру в себя у людей, которыми дорожил…
28. "В моей жизни всё давно полетело куда-то в бездну…"
Он во мне. Весь. Полностью. Чувствую приятную наполненность и огромное количество мурашек. Грубиян замер. Он наверное до сих пор в шоке оттого, что я сделала… То, что обещала себе никогда не делать. И то, в чем я так отчаянно нуждалась… Делаю первое движение, ощущая его руки на своей талии. Он стискивает меня так, что мне больно, но я лишь шумно выдыхаю. Не отрываю от него взгляда, ведь в его глазах я вижу целый мир… Боже! В них все оттенки безумия, похоть, нежность, радость и… любовь. Любви особенно много. Чувствую себя святыней, которой Саша безропотно поклоняется, обладает, обожает, имеет… Мы двигаемся навстречу друг другу, умудряюсь при этом отчаянно целоваться, сталкиваясь зубами и языками. Он перемещает свои руки мне на грудь и полностью снимает с меня верх. Вижу в его глазах восхищение. Не мешкая начинает ласкать мои торчащие соски. Сначала один потом другой. Умело прикусывает и лижет, слегка оттягивая зубами тугие горошины. Я даже не пытаюсь сдержать стоны, что звучат в салоне машины оглушительно громко. Начинаю рассыпаться на атомы. Сжимаю внутренними мышцами его член, затрудняя глубокие движения, прижимаюсь к нему в надежде унять дрожь, что волнами проходит по моему телу, но это лишь усиливает нарастающее напряжение. Саша тоже чувствует моё состояние. Его член едва заметно подергивается и я понимаю, что он тоже близок к финалу.
 
— В тебя можно? — тихо спрашивает, сжимая меня в объятиях.
— Да — отвечаю я непослушными губами и вновь целую его, ощущая грубые резкие толчки. Прячу свои стоны за этим поцелуем, отрываюсь, потому что моё тело скручивает приятной судорогой и я запрокидываю голову назад жадно хватая раскаленный воздух… Чувствую, как меня стремительно покидают силы. Я почти безвольно подаюсь назад, опираясь на его плечи, возвращаю зрительный контакт.
Саша хрипит как раненный зверь, несколько раз вбивается в меня, а потом замирает, чтобы наполнить раскаленной лавой своего удовольствия… Задыхаюсь от внезапно нахлынувших чувств. Мне хорошо, как же мне хорошо…
Но едва мы закончили, меня накрыла истерика. Я рыдала и причитала от понимания того, что натворила. Осознание накрыло меня с головой лавиной глубочайшего стыда и жалости к самой себе. Саша меня еле успокоил. А на прощание я солгала, бросив ему два слова "Ненавижу тебя". Они отразились болью в его глазах, а затем пониманием.
— Всё правильно, Блондинка — сказал он, сжимая руль — На иное я и не рассчитывал.
Громко захлопываю дверь, злясь на него и на себя. Чувство стыда тогда притупилось, но когда я увидела Макса, мне снова стало стыдно. Безмерно. В его руках большой букет роз. Широкая улыбка, счастливая зелень глаз. Какая же я гадина… Ощущаю себя настоящей дрянью, когда он целует меня в щеку и отдаёт букет.
— Спасибо — тихо благодарю, пряча лицо в ярко красных бутонах — Они чудесные. Поставлю их в воду и пойдём гулять…
— А может лучше ко мне? — предлагает Макс с хитрой улыбкой и я вздрагиваю, понимая, чего он хочет. Меня.
— Нет. Я сегодня не могу — опускаю глаза, не в силах придумать какую-то причину вздыхаю.
— Хорошо, давай погуляем — соглашается он и мы действительно гуляем до темноты.
Когда прихожу в свою комнату рыдаю в подушку. Тины нет и я даю волю чувствам. Я не могу быть с Сашей. Нет. Даже после того, что между нами было, моё мнение не изменилось. Мне лишь стало хуже. Теперь я знаю как он может любить меня. И это знание меня убивает…
Тина тихонько заходит в комнату и раздеваясь юркает под одеяло. Я поворачиваюсь к ней лицом и зачем-то сообщаю:
— Я с Грубияном переспала.
— Ого — Тина подскакивает с кровати и оказывается рядом со мной — И ты так спокойна? Она подсвечивает фонариком мое лицо.
— Ты что плакала? Что он сделал? Подожди, он взял тебя силой? Специально привёз на пустынную дорогу, Боже… — тараторит подруга.
— Нет, ничего такого, я сама… — дико смущаюсь — Было классно…
— Тогда почему ты плачешь? — Тина присаживается на мою кровать — Бросай Макса и будь с ним.
— Нет. Я не могу. — слезы снова начинают душить меня.
— Почему? Он же любит тебя…