Босс с причудами (СИ)

У Ремезова сухое, поджарое тело. Он худой, но хорошо сложен, мышцы тугие. На груди и животе россыпь черных курчавых волос, жестких даже на вид. Свет сквозь жалюзи полосами подсвечивает его загорелую кожу, под ребрами и на животе рельефные тени.
Он совсем не похож на Эдика, которого моя бабушка величает «мясным бычком». Уступает Эдику в массе, крепости и мускулатуре, но в Ремезове чувствуется яростная энергия и зрелая мужская сексуальность.
Ой! Я так и подумала — сексуальность. Применительно к Ремезову!
Быстро отворачиваюсь, а сердце бьется часто-часто, в животе становится щекотно.
— Таня, салфетки дайте! — требует Ремезов, я, не поворачиваясь, протягиваю ему салфетки через плечо.
— Татьяна, у вас уши малиновые. Вы покраснели от стыда за содеянное? Или от смущения? — докапывается Ремезов. — Какая прелесть! Люблю нежных и трепетных барышень.
— Я вас сейчас стукну спиннингом, — обещаю сдавленно.
— За что? Это мне вас стукнуть надо. Свитера жалко!
— Я отстираю.
— Не нужно. Отнесу в химчистку. Потребую скидочную карту постоянного клиента. Чую, она мне еще не раз понадобится в процессе общения с вами.
— Вы упорно культивируете во мне чувство вины. Не дождетесь.
— А как мне тогда вами манипулировать?
— Да у вас полно методов. Уж придумаете что-нибудь.
— Татьяна, я вас обожаю. Как же это бодрит, как тебе огрызаются! Нет, я вас в покое не оставлю, и не надейтесь.
— Нашли себе игрушку!
Возвращается Вова и снабжает Ремезова потрепанной курткой цвета хаки и тельняшкой с дыркой под мышкой.
— Потом завезешь как-нибудь, — расщедрился Вова.
Ремезов переодевается.
— Вам очень идет, — показываю большой палец. — Теперь вы натуральный пролетарий, а не офисный денди. Пивная нотка в вашем одеколоне придает образу достоверности.
— Ох, Татьяна, дошутитесь. Моя месть будет страшна. Поехали-ка домой, пока еще что не приключилось.
— А как же двухголовый памятник! Мы так и не установили, что за ерунда.
— Да он за гаражами, разглядим по дороге.
  
Глава 10
 
Мы вызываем такси и тепло прощаемся с гостеприимной компанией. Мужчины пожимают друг другу руки, а девицы воркуют возле Ремезова, ехидно поглядывая на холостых друзей, которые ими пренебрегли.
Та, что с ресницами-опахалами, настроена серьезно. Она долго шепчет Ремезову на ухо, любовно поправляет ворот его куртки. Ремезов отшучивается. Тогда девица черкает на салфетке номер своего телефона и ненароком сует ему в карман. Ух какая ушлая.
Бумажку Ремезов выбросил, как только мы скрылись за гаражом.
Ищем путь к дороге, где будет ждать таксист. Вова снабдил нас подробными инструкциями: сначала по тропке между гаражами, потом через старый железнодорожный путь, потом пролезть в щель в заборе, мимо памятника, а там уже и трасса.
Но я все равно долго требовала уточнений. Приключениями я сыта по горло.
— Я точно знаю, куда идти, — успокаивал меня Ремезов.
— Чьи это знаменитые слова? Не Ивана ли Сусанина? — парировала я.
К счастью, мы все же добираемся быстро. Хотя немного застряли у того самого памятника. Его тайна оказалась простой — это заросшее бурьяном изваяние не одного, а двух человек, Маркса и Энгельса. Они поставлены так, что издалека кажется, будто две лохматые головы сидят на одном теле.
Ремезов с серьезным видом фотографирует местную достопримечательность с разных ракурсов.
— Зачем? — интересуюсь я. — В инстаграм выложите?
— Просто на память. Отличный денек был. Спасибо, Татьяна, я не разочарован. Пять баллов вам за это приключение. Я радовался жизни, как ребенок.
Последним препятствием оказался коридор мусорных контейнеров, но его мы тоже успешно преодолеваем, хотя пришлось зажать нос. Пахнет тут отнюдь не розами.
Таксист уже ждет нас. Ему не по себе в этом странном месте. Он выписывает нервные круги вокруг машины, а когда мы появляемся из-за горы строительного мусора, внимательно нас изучает. Его взгляд полон подозрений. Причем подозрения вызываю я, модная и элегантная, а не Ремезов. Он-то в своем одолженном прикиде и набитым грязной одеждой пакетом в руках отлично гармонирует с окружающей средой.
 
— Поехали, шеф, — небрежно приказывает ему Ремезов, и таксист успокаивается.
В дороге мы молчим. Меня разморило, лень открывать рот даже для перепалки с Ремезовым. Повода для нее пока нет, но он обязательно появляется, стоит нам заговорить.
У Ремезова пиликает мой телефон. Украдкой взглянув на экран, он возвращает его мне.
Пришло сообщение от бабы Аглаи. «Танюша, мы с котами дома. Можешь приезжать».
Баба Аглая почти неделю жила на даче. Значит, только что вернулась. Соскучилась по нормальному душу и туалету.
— Конечный адрес какой? — спрашивает таксист.
Ремезов называет мой адрес, но я перебиваю.
— Нет, остановите вон у того дома, — показываю я, решая заскочить к бабушке прямо сейчас. Все равно мимо проезжаем!
Мне не терпится с ней поболтать. Про договор с Ремезовым я рассказала ей в общих чертах по телефону. Реакция бабы Аглаи была странной. Она выслушала, хмыкнула, сказала «Интересное кино!» и спросила: «Этот Ремезов как, нормальный мужик?»
«Совершенно ненормальный», ответила я честно.
«Ну наконец-то!» — обрадовалась баба Аглая. И посоветовала: «Не оплошай, Танюша. Всю свою дурь сразу не показывай. Лучше постепенно, в строгой дозировке».
Вот сейчас и расспрошу ее, что именно она имела в виду. И расскажу ей все, что случилось за неделю.
— А вы куда намылились? — с подозрением интересуется Ремезов.
— К бабушке в гости, — я открываю дверь и собираюсь выскочить, но и Ремезов быстро выпрыгивает из машины.
— Я с вами! Можно?
— Я вас не приглашала!
— Значит, нельзя? — разочарованно уточняет Ремезов. — Ну тогда я вас провожу до двери. А то я сегодня уже оплошал пару раз. Хочу реабилитироваться и обеспечить вашу безопасность. Провожу и сразу уйду, вам даже не придется выгонять меня метлой. Очень хочется познакомиться с вашей бабушкой. Это та самая, профессиональная жена военного?
— Она самая.
Понимаю, что Ремезова не отшить; он уже идет за мной к подъезду.
— У меня никогда не было бабушки, — вздыхает он. — А ваша бабушка, наверное, вам варежки вяжет, пирожки печет?
— Нет. Не вяжет и не печет. Хотя умеет. Еще она умеет стрелять из двустволки и ходить зимой на леща. Но она всю жизнь была тенью мужа. Нет, не тенью… его музой, опорой и надзирателем. На пенсии баба Аглая решила жить для себя. Теперь она занимается йогой, рисует мастихином и изучает таро. В мое воспитание вмешивается, только когда нужно дать вредный совет.
— Теперь я еще больше хочу с ней познакомиться. По всему видно — интересная женщина.
Мы поднимаемся по лестнице, каждый шаг дается с трудом — сегодня я набродилась на всю оставшуюся жизнь, болят бедра, икры и даже мизинцы на ногах. А Ремезов ничего, топает без устали, через две ступеньки перешагивает — так ему не терпится познакомиться с бабой Аглаей.
Жму кнопку звонка. За дверью ему вторит кошачий хор.
— Иду! — орет бабушка. Дверь открывается, она возникает на пороге. На бабушке спортивный костюм, в углу рта папироса.
— Ба, я не одна. Это Родион Романович Ремезов, шеф Эдика. Мы гуляли и решили к тебе зайти.
— А, тот самый! — громовым голосом радуется баба Аглая.
Ремезов слегка поднимает брови. Он кидает на меня вопросительно-угрожающий взгляд: «Что значит, “тот самый”?» — понимаю я его значение.
— Здравствуйте, уважаемая Аглая… простите, не знаю вашего отчества.
— Борисовна, — величественно подсказывает бабушка.
— Здравствуйте, Аглая Борисовна. Весьма рад знакомству.
Ремезов берет ее руку гусарским жестом и целует.
— Молодец, умеешь, — одобряет бабушка и оценивающе изучает его замызганную куртку.
— Заходите, гости дорогие, — приглашает она.
— Родион Романович торопится и уже уходит.