Ничего особенного (СИ)
— Прощай, — тихо сказал Глеб. Но Вера его уже не слышала.
Прошел еще месяц. До Татьяны Васильевны все же дошел слух, что дочь ее беременна. Женщина в тот же день примчалась к Вере и с порога накинулась на нее:
— Вера, что ты делаешь?! Зачем ты загоняешь себя в тупик? Кто мне говорил, что хочет быть независимой, успешной, свободной, жить для себя, для своего удовольствия?! Ты же красивая, образованная женщина! У тебя такие перспективы были и в карьере, и в личной жизни! Ты могла встретить достойного человека и образовать с ним крепкую семью. А что теперь? Мать одиночка? Да еще сразу с двумя детьми, одна из которых — дочь алкоголички?
Вера встала у мамы на пути, перегородив дорогу в комнату:
— Мама, зачем ты приехала? Уезжай, пожалуйста.
Татьяна Васильевна вдруг обмякла, прислонилась спиной к стене коридора, и зарыдала.
Вера молча стояла и смотрела на мать. Ее душа разрывалась от жалости к ней. Но она знала, что никому не позволит больше называть свою Катю дочерью алкоголички. Даже родной матери.
В дверь позвонили. Татьяна Васильевна обернулась и посторонилась. Вера подошла и открыла. Нонна Павловна с Катюшкой на руках вернулись с прогулки. Няня испуганно поздоровалась и прошла в комнату, закрыв за собой дверь.
— Ясно. Значит, у тебя все хорошо, — ревниво сказала мама Веры, мазнув по лицу дочери обиженным взглядом. — Я тебе не нужна. Ты лучше с чужими людьми будешь жить, чужих слушать, а мать тебе никто, не авторитет. Я даже не достойна, чтобы ты попросила помощи, так выходит?
— Я не хотела тебя нагружать, зная твое отрицательное отношение к удочерению Кати. Мне, мама, сейчас скандалы не нужны.
— А мне — нужны! — Татьяна Васильевна всплеснула руками, как будто никак не могла понять, почему дочь так относится к ней. — В кого ты такая? Я вроде бы всю жизнь тебе посвятила! А тебе плевать на меня! В отца пошла, наверное! Тоже бросаешь меня, гонишь!
— Мама, ты можешь приезжать, когда хочешь, только без выяснения отношений.
— Приезжай, мама, сиди и молчи, как немая. Держи все в себе? Так, по-твоему?
— Мама, прости, мне нужно Катюшку кормить, — Вера сделал движение к двери, показывая, что разговор окончен.
Татьяна Васильевна снова заплакала:
— Ладно, уйду, не гони! — вдруг сказала она, смягчившись. — Скажи хоть, кто в животе то? Мальчик или девочка?
— Сын, — улыбнулась Вера.
— Смеется еще, дурочка! — примирительно вымолвила Татьяна Васильевна, направляясь к выходу и добавила: — Внучок, значит. Если что-то надо помочь — звони! Не будь гордячкой!
Вера закрыла за мамой дверь и обессиленно опустилась на пуфик, стоящий рядом. — Слава Богу, сын, — сказала она, гладя свой живот, — кажется, бабушка тебя одобрила».
***
Остался последний месяц до родов. Вера, как обычно, пришла на прием к своему доктору Любовь Алексеевне.
Гинеколог выглядела уставшей и чем-то озабоченной. Даже привычно белоснежный халат был застегнут не на ту пуговицу.
— Верочка, у тебя и у ребеночка все хорошо, — твердо сказала она, осмотрев пациентку. — Остается четыре недели. Сейчас у тебя тридцать шесть недель, то есть чуть больше восьми месяцев. Не волнуйся, роды пройдут отлично. Я передам тебя лучшему гинекологу в нашем районе.
— А Вы? — испуганно спросила Вера. — У Вас что-то случилось?
— Да, — печально ответила доктор. — У моей мамы инсульт. Она живет в Воронеже. Я беру отпуск за свой счет и срочно лечу к ней. Возможно, придется там задержаться, поэтому я не смогу принять у тебя роды, прости.
— Я понимаю, — сочувственно протянула Вера. — Жаль, конечно. Мне с Вами было не так страшно.
— И теперь нечего бояться. У тебя здоровый малыш. И сама ты крепкая. Все будет хорошо.
— Надеюсь, — неуверенно сказала Вера. — Я желаю Вашей маме скорейшего выздоровления, а Вам терпения, и … спасибо за все. Я Вам очень благодарна, Любовь Алексеевна, что остановили меня от страшного поступка. Что мой сын теперь со мной. Это большое счастье. Скоро мы с ним увидимся.
— Непременно! — заверила Веру врач.
***
В этот солнечный день Вера с Катей гуляли в детском парке. Раскидистые ветви высоких деревьев бросали на землю длинные тени, которые былипохожи на щупальца осьминогов. Солнце пыталось пробиться сквозь густые кроны, но зеленые великаны надежно скрывали детвору от зноя.
В парке было шумно. Дети играли, мамы чинно беседовали между собой. Ребятки постарше крутились на лазалках, катались на всевозможных качелях. Малыши оккупировали маленькую горку, как заводные, съезжали с нее и залазали снова.
Вера сидела на скамейке и любовалась на свою дочку. Девочка играла на горке с другими детьми. Вера радовалась, что Катюшка ловкая и бойкая. Она, смело лезла в гущу детей, прорывалась вперед и, заливаясь от смеха, летела по горке вниз.
Вдруг Веру кто-то окликнул. Она повернула голову в сторону аллеи, ведущей от детской площадки к выходу из парка. Ей навстречу катилась, как колобок, Мария Викторовна Каримова. Женщины давно не виделись. Мария ушла в декрет на месяц раньше, чем Вера. Живот у Машки был большой, торчал вперед, как торпеда. Было понятно, что ей остались последние дни до родов.
— Вера, привет! — Машка подошла и села рядом, обмахиваясь веером.
— Здравствуй, Маша, — сказала Вера, ненадолго отведя взгляд от дочери. — Как самочувствие? Смотрю, большой у тебя живот. Тяжело, наверное? Сколько тебе осталось?
— Со дня на день рожать, — кряхтя, ответила Маша, усаживаясь поудобней, расставив ноги и, откинувшись на спинку скамейки. — Лежу на сохранении в одной частной клинике. Там лучшие врачи. Каримов устроил, — самодовольно напомнила она о своем высоком положении жены богатого бизнесмена. — Он так заботится обо мне! Каждый вечер дома. Забросил всех своих любовниц. Только со мной! Так сына ждет! Ляжет рядом, положит ухо на живот и разговаривает с ребенком. Такой потешный стал! Умора! Я так рада, что у нас будет сын! Все-таки без детей это не семья. Ты со мной согласна, Вера?
— Наверное, — сказала Вера, снова повернувшись на Катюшку.
— А то, что живот большой, — продолжила хвастаться Маша, — так это Каримов меня раскормил. Что не захочу, он из-под земли достанет. «Расти, — говорит, — богатыря. Мне здоровый наследник нужен». Ну, вот и раскормила сына, как слоненка. Не знаю, как рожу! Но, надеюсь, все будет хорошо. Если что, кесарево сделают. А тебе когда рожать?
— У меня тридцать шесть недель. Остался месяц. Мальчик шустрый, толкается, спешит на волю, — засмеялась Вера.
— Ты так и живешь одна? — с надеждой выпытать из Веры свежие новости, вкрадчиво спросила Маша.
— Почему одна? С Нонной Павловной, мамой и Катюшкой.
— Ну… это понятно, — разочарованно протянула Каримова. — А кто отец ребенка, ты мне, конечно, не скажешь?
— Нет. А зачем тебе? — как всегда в лоб спросила Вера.
— Да так… просто, — замялась Маша. — Я — то тебе, все всегда рассказываю.
— Ты лучше посмотри, какая у меня дочка! — переменила тему Вера. — Вон, видишь, беленькая, с кудряшками в желтом костюмчике на верху горки стоит. Это моя Катюшка.
— Хорошенькая, — подтвердила Маша, — а мать ее биологическая после суда к Вам не заявлялась?
— Нет. Я тебя, Маша, попрошу. Забудь о том, что девочка из детдома. Это моя дочь, понятно? — с вызовом посмотрела на подругу Вера. Она давно заметила за собой, что все, что касается Кати, для нее особенно болезненно. Вера надеялась, что со временем пересуды улягутся, и никто больше не вспомнит, что Катя ей не родная.
— Хорошо, не обижайся, — успокоила Веру Каримова. — И все-таки ты, Верка, сумасшедшая! Я бы так не смогла. У тебя ведь такие перспективы были в профессиональном плане. Каримов тебя очень ценил. А теперь что? Три года в декрете — это большой перерыв. Многое изменится в нашей отрасли за это время. Выйдешь — переучиваться придется. Да на руках с двумя детьми — какая уж здесь карьера? Я то — другое дело. Звезд с неба не хватала. Да и Каримов у меня есть. А тебя? Кто будет обеспечивать с детьми? Работать придется! Много работать, чтобы такую семью прокормить.