Насилие истиной
ТИАНА ВЕСНИНА
НАСИЛИЕ ИСТИНОЙ
РОМАН
И — будет день тот близок иль далек —
Когда-нибудь придет расплаты срок.
Насилье истиной
Гнуснее всех убийств…
ГЛАВА 1
Высокая настольная лампа ярко освещала женское лицо, с замечательной быстротой менявшее выражение, становящееся то елейным, то заносчивым, то вкрадчивым. Но в устремленном на экран ноутбука взгляде светилось одно лишь торжествующее злорадство. Ее пальцы проворно стучали по клавиатуре.
Женщина откинулась на спинку стула и залилась тихим смехом. Взяла со стола бокал с «Мартини» и сделала несколько жадных глотков.
— И что? — словно обращаясь к кому-то, спросила она. — Ведь все — правда! Чистая, сверкающая, как только что выпавшая роса. Эффект будет потрясающим!
Она вскочила со стула, нервно прошлась по большой полутемной комнате, подошла к окну и почти коснулась стекла лицом, вглядываясь в ночной мрак сада. Ветер шелестел листьями, они словно разговаривали друг с другом.
Губы женщины прошептали: «Листья… То, что надо! Так и назову роман — «Живые листья», поскольку все персонажи живы-здоровы!».
Телефонный звонок нарушил тишину дома. Женщина подбежала к журнальному столику, но прежде чем взять трубку, основательно откашлялась и низким грудным голосом лениво выдохнула: «Алло!»
В трубке помолчали, потом раздался недовольный голос:
— Слушай, Жаклин, чего дурака валяешь?! Ведь ждешь же моего звонка!
— Откуда я знаю, что это ты? — не спустила она резкости и тотчас выпалила нетерпеливо: — Ну, говори, что?!
— Да все!.. Даже больше, чем ты хотела!
— Откуда тебе знать, чего я хотела? — презрительно рассмеялась она.
— Короче, старику — конец!
— Да ну?! — присвистнула Жаклин.
— И чего ты к нему привязалась? Ведь он столько для тебя сделал!..
— Сделал для меня, а потом сделал меня! — охрипшим от неожиданных спазмов голосом просипела Жаклин.
— Да ладно!.. Кто за границу тебя вывез?!.. Кто деньги давал на все эти сногсшибательные шмотки?!.. Все Петруша!.. А ты его!.. — голос звонившей выразил брезгливость. — Хоть бы не с него начала!..
— Конечно!.. — от возмущения Жаклин едва не захлебнулась собственной слюной. — А он бы взял да и помер!.. Пиши тогда!..
Голос в телефонной трубке тяжело вздохнул.
— Противно с тобой говорить!..
— А мне с тобой — еще противнее!..
— Ничего, потерпишь, и трубку не бросишь!
— Захочу и брошу!
— Нет! — со злорадным металлом в голосе ответила звонившая. — Не бросишь! Пока все до конца не узнаешь!
— Угадала! — довольно хмыкнула Жаклин. — Рассказывай!
— Я с их домработницей час назад встретилась. Она просто сама не своя. Содом и Гоморра, говорит, в доме! Твой бывший за голову хватается, а старый требует револьвер, стреляться надумал.
— Значит, жив… не умер от потрясения!.. — не скрыла разочарования Жаклин. — Ладно!.. — вздохнула она в раздумье. — Еще немного потрясем!
— Оставь! Послушай меня хоть раз! Я всю жизнь под твою дудку проплясала, теперь наконец ума набралась!.. Оставь эту писанину! Добром она не кончится!..
— Не могу! — с ехидством в голосе ответила Жаклин. — Я контракт с журналом подписала! Так что обязана выполнять! Понятно, Марго?
— Вот-вот! Все выкручиваешься! И меня и себя окрестила какими-то обезьяньими именами, будто в цирке выступаем: «Весь вечер на арене Жаклин и Марго!»
— Не придирайся! Когда-то тебе нравилось!..
— Ладно, черт с этим! Прошу тебя, оставь свою писанину! Прикинься больной, хоть умирающей. Только больше — ни строчки!..
— Да чего ты так волнуешься? — искренне удивилась Жаклин. — Сегодня все пишут — и кому лень, и кому не лень… и ничего!
— Так ведь они хоть и пишут мерзости, но делают это как-то более деликатно, обходя неподобающие для печати события!.. А ты?!
— А я — в лоб! — развеселилась Жаклин. — Я — правду!
— Однобокая она у тебя получается! Только твоя личная точка зрения на давно минувшие события, о которых и вспоминать-то не стоит!
— А что ж мне, с их точки зрения смотреть? Если им не нравится, пусть ответят!
— И ответят! Дождешься!
— Ладно!.. Значит, полный аншлаг? — хихикая, уточнила Жаклин.
— Полный! Из редакции уже звонили! Тебя разыскивают! Ждут продолжения! Думают тираж увеличить! В нашем киоске было пятнадцать экземпляров. За полчаса ни одного не осталось!.. Уж очень ты круто взяла! Всех переплюнула! Твои предшественники по описанию подвигов ныне здравствующих лишь кусали их да грозили пальцем из-за кустов, а ты!.. Домработница рассказала, что когда старик прочел, как петушком перед членом ЦК и завотделом культуры ходил, так последние волосенки свои выдрал!..
— Поделом ему!.. И ведь все истинная правда, с какой стороны не посмотри! Он тогда «Золотого петушка» поставил! Успех критика по указке партии обеспечила грандиозный. Вот он и выказывал свою благодарность начальству. А ловко я подметила!.. — Жаклин прикрыла глаза и, не вникая больше в болтовню приятельницы, припомнила, что именно писала…
«Отмечали Первое мая на даче одного члена ЦК. Петр Арсентьевич весь лучился от осознания собственной значимости. Приглашенных было много, и все какие!.. А он только один спектакль успел поставить во вверенном ему театре! «Значит, начальство смотрит на меня как на способного обеспечивать нужное направление развития культуры в нашей стране!» — подумал он и приосанился.
Гуляли долго. Круг гостей постепенно редел. Остались самые сильные и самые приближенные. Петр Арсентьевич тоже хотел уйти, по-английски, но совершенно трезвый молодой человек в строгом костюме мягко остановил его на выходе и передал просьбу Самого — остаться! У Петруши круги радужные перед глазами от счастья пошли. «Не иначе, как что-нибудь грандиозное предложат или разрешат!.. Я еще свое имя золотыми буквами!..»
И тут Сам поманил его рукой. Петр Арсентьевич стелящейся походкой подлетел и остановился поблизости с любезно-вопрошающей миной на лице.
— Ну порадовал! — пыхтя, произнес Сам. — Понравился твой Петя-Петушок! И как это он там у тебя в последнем акте кукарекает! — расхохотался он, и тут же, выждав требуемую паузу, вступил хор приспешников.
Кто как умел: кто баском, кто тенорком, кто с подвизгиванием, кто глазки закатив, кто, наоборот, выпучив. Петр Арсентьевич выбрал для себя благородно-сдержанный смешок. С достоинством! Все-таки главный режиссер театра! А Сам заливался все пуще и пуще! Хор не отставал, с виртуозным мастерством выделяя соло хозяина и ни на одну восьмую не осмеливаясь перекрыть его, постепенно приходя в состояние услужливого экстаза.
— А ну-тка, Петюня! Порадуй почтенную публику! Изобрази, как это у тебя там… — широко разевая рот, высказался Сам.
Петр Арсентьевич несколько секунд продолжал с достоинством подхихикивать, не вникнув в суть произнесенных слов. Молодой человек в строгом костюме сделал ему знак рукой. Петр Арсентьевич непонимающе уставился на него. Тот раздраженно покачал головой и кивнул в сторону Самого!
— Ну давай, Петюня, изобрази петушка!..
— Я?! — Петр Арсентьевич от удивления развел руками, прямо как петух крыльями, что вызвало новый взрыв смеха.
Хмель, словно ведьма на метле, в одно мгновение вылетел из его головы. И он другими глазами взглянул на присутствующих.
Посредине, словно фотографироваться собрался, в широком кресле развалился красномордый Сам. Его белая рубашка, разошлась на огромном животе, потеряв пуговицы. Почтенным полукругом — кто на стульях, а кто прямо на полу — расположились остальные. Они, как теперь догадался Петр Арсентьевич, уже были приняты Самим в особый круг. И для каждого Сам лично выбирал «вступительное» задание. Справишься, понравишься — наш человек! Нет — живи и пеняй на себя!
