Насилие истиной
Перед мысленным взором Кирилла отчетливо предстала съемочная площадка: все внимание приковано к Олегу с питоном. Напольский неслышно отступает назад, и вот он уже за бутафорскими стенами парижского ресторана. Оглянулся — никого. Все, словно завороженные кролики, смотрят на удава. Надел перчатки, вынул из бокового кармана пиджака чехол со стрелой. Прокрался за ширму. Место съемок было ярко высвечено, остальная часть павильона тонула в легком полумраке. Выпрямился, прицелился в секунду, бросил, не особенно веря в успех… и тут же назад… Все ошалели, замерли, он первым поспешил на помощь… А потом, так кстати, списали ЧП на актерских детей. Никита ликовал. Нет! Сначала испугался. Страшно, до тошноты. Он — убийца! Все что угодно мог бы совершить он в жизни, но не убить! Верил в это, знал! И вдруг! Как же это произошло? «Случайно! — ответил он сам себе. — Пошутил, поставил на случай…» И принялся выискивать причину «шутки». Истинную причину вычеркнул, словно не было. И так поначалу хорошо получилось, что даже обрадовался. Но истина стала приходить. Страшная, как вопрос в саване. Встанет, посмотрит и скроется. А он ей в пику — «Хотел перед Светкой героем предстать — друга на глазах спасти! Да каждый мечтает кого-нибудь спасти, только случая не представляется…» Вот он сам и подстроил случай… Кто ж знал, что так обернется!
А потом все помчалось, завертелось, как он того желал. Нарасхват! Гарри Бахарев убедительно попросил взять репертуар Ветрова. Два режиссера утвердили его на роли, в которых, без сомнения, мечтали видеть Олега. «Ничего, привыкнете ко мне!» — мысленно посмеивался Напольский.
Светка на плечо голову опускала, печалью снедаемая… Однажды так опустила, что проснулись на шелковых подушках… И вдруг, словно смерч — Жаклин! Тогда на даче, как увидел в зеркале ее искаженное торжествующей злобой лицо, руки, сотрясающие воздух, направленный на него немигающе-черный взгляд, — понял: эта стерва что-то знает! Проверил — точно! Каким-то образом старая кикимора добилась утверждения на крохотную роль ресторанной певички и случайно увидела его шутку со стрелой.
Действовать решил немедленно. Во время всеобщего визита на дачу потихоньку вытащил ключи от ее квартиры. Все обыскал: ни листка, ни дискеты. «Тем лучше, — подумал, — убью гадину — и делу конец!»
Ночь седьмого июня выдалась странная… всех всколыхнула… словно шептала ласково-коварными синими губами: «Сегодня! Сегодня!»
…Марианна с концерта бежала, чтобы с Валуевым встретиться. Тот, позабыв приличия, покинул важный банкет в клубе…
Светлана в постели ворочалась, злилась, заливала слезами одиночество, от которого никакими деньгами не откупишься…
Роскошный автомобиль Эдуарда Крылова, словно конь, почуявший неладное, остановился, как вкопанный, посреди дороги. Фантастика! А ночь седьмого июня все не унималась. Продержала Крылова, потом отпустила…
Гарри Бахарева задержала в театре. Ни с кем не дала встретиться по пути домой. Никто даже не позвонил, в то время как обычно он едва поспевал от сотового к обычному переходить…
Илону Крылову ночь дома оставила. Хотела она пойти в гости к знакомой, та звала очень, да что-то затосковала. Все одно и то же: и лицо знакомой, хищно-ласковое, и муж ее, неудачник журналист, надоедающий просьбами о помощи, и девочка их, мечтающая о загранице и льнущая к Илоне в надежде получить очередной подарок…
А вот Валерия Бахарева веселилась! Пила и не хмелела. Мысли там были, на даче. Все мерещилось, как Виктор будет убивать Жаклин. «Хоть бы не душил, лучше уж из пистолета…» Искажается испугом лицо Леры, сердце бешено бьется, хватает скорей рюмку — опрокидывает, — легче…
Виктор! Все подготовил заранее. Еще днем, когда милиция почти не останавливает машины, отвез пистолет с глушителем в надежное место. В леске небольшом дерево с секретом у него было. А лесок, — как раз по дороге к дачному поселку… Поэтому и выехал спокойно, ровно в одиннадцать вечера. Настроение — рабочее. «Получу деньги и махну в Дагомыс! Отдохну, отдышусь…» и на такой вот блаженной ноте едва руль удержал. Ни с того ни с сего повернуло его «Хонду» и выбросило на обочину. Оказалось, «Газель» на него налетела. Несколько минут двинуться даже не мог. Грудь болела, и голова кружилась. Милиционеры помогли. Дверь заклинившую открыли, вывели. Врач «скорой помощи» глянул и велел уложить его на носилки: «Сотрясение мозга!»…
Мучимый жаждой проснулся в солнечный день после очередного запоя Николай Лютаев. Встал. Почесался основательно. Прошел к холодильнику, открыл — пусто. Вытащил из-под стола бутылки — ни в одной даже капельки на донышке не осталось. Перетрусил все карманы — одна мелочь. Оглядел мрачным взглядом свою квартиру: «Артисту выпить не на что! — подумал, и подкатила злоба прямо к мучимому жаждой спиртного горлу. — А Жаклинка шикует! Тянет с этой миллионерши деньги! Живет на ее набитой до отказа всяким барахлом даче. Книги пишет! Курица драная!»
Схватил свой пиджачок и поспешил на электричку. Но по дороге выпросил бутылочку. Продавщица — поклонница давняя, пожалела, дала в долг. А он, надо отметить, всегда свои долги отдавал.
Приехал на станцию, от которой до дачного поселка еще около двух километров. Зашел в лесок — разморило. Выпил, закусил кислым листиком. Лег, да и заснул. Проснулся — ночь. Пошел быстро… вот и фонарики засветились, значит, поселок. Подкрался к даче, как знаменитый разведчик, которого играл в свое время, заглянул в окно, в просвет между плотными шторами: увидел женщину в черном и Жаклин. Ничего понять не успел, как Жаклин повалилась на пол…
Истерзанную ожиданием неминуемой катастрофы Аллу Валуеву эта ночь убедила, что она и есть тот самый подходящий момент, чтобы одним выстрелом избавиться от краха. Пистолет был приобретен заранее. Машина поджидала на платной стоянке. Только бы доехать до поселка, выстрелить и стереть все написанное из ноутбука!
Накинула легкий черный плащ, шифоновый шарф на голову повязала. Подкралась тенью к стеклянной двери, выходящей на веранду, зашла и выстрелила в открывшую от изумления рот Жаклин. Та повалилась. Бросилась к ноутбуку, все файлы удалила. Буфет, стол обыскала — дискет не нашла. Огляделась. Жаклин недвижима… Выскочила на веранду, пистолет в кусты забросила и — в сад…
Никита Напольский начал ночь седьмого июня в гостеприимном доме Маева. Веселились, шумели, одни приходили, другие уходили… Ушел и Никита, никто не заметил. Через сорок минут он уже был у дачного поселка. Вышел из машины и, держась в тени от редких фонарей, подошел к даче мадам Ферри. Перелез через забор, глубоко вдохнул свежего предгрозового воздуха и осторожно приблизился к дому почти одновременно с Лютаевым. Тот с левой стороны, Никита — с правой. Заглянул в просвет между шторами — и замер. Глазам не поверил. Алла Валуева! «Да она, голубушка, все за меня сделала! — едва от смеха удержался. — И файлы удалила, и обыскала все. Значит, Жаклин дискетам не доверяла. Маленькие, тоненькие — потерять можно». Спрятался за куст, как увидел, что Валуева выходит. Вздрогнул от изумления, заметив, как за ней какой-то мужчина помчался. «Может, еще один из нас, — подумал. — Да хоть Гарри, хоть Эдуард… Ночь-то какая, на кровь тянет…» — тихо рассмеялся. И только шаг сделал, как остановился, словно вкопанный. Показалось — Жаклин шевельнулась. Потряс головой. А она уже с пола поднялась и виски в стакан наливает. Истерично хохочет и проклятьями сыплет. «А, стерва! Прикинулась!» — чуть не вырвалось у Напольского. Размышлял он всего мгновение. Свое оружие доставать не стал. Отыскал пистолет Валуевой. Подкрался к двери. Выпрямился. Жаклин повернулась и чуть стакан с виски из цепких рук не выронила. Не сумела испуг скрыть. Улыбнулась потерянно, быстро заговорила, глотая слова. К стенке хотела прижаться. Тут Никита и выстрелил…
Вернулся к Маеву, а там народу еще больше стало. Засветился, чтобы все видели. Шутил, пел, и вдруг кольнуло: «Как же это я про Марго, подружку, забыл? Вполне возможно, что старая кикимора Жаклин какие-нибудь записи у нее хранила. Но в тех записях ничего не может быть обо мне, — успокоил себя. — Писать она начала давно, а все случилось, когда у нее уже ноутбук был. Значит, только в нем и могла храниться информация, уничтоженная заботливой рукой Аллочки. — Посмеялся: — Вот не знал, какие страсти кипят в душе почтенной жены и матери!» Но проверить квартиру Маргариты все-таки решил. Первый раз зашел — замки детскими оказались — оглядел, вроде бы ничего… Ушел, торопился. Второй раз, удостоверившись, что Марго поехала к подруге, приступил к основательному обыску. Взглянул на часы. Не успевал. «Если не останется ночевать, — вернется… то скоро встретится с ненаглядной Жаклин, о которой море слез пролила!» — решил для себя Напольский. Однако, услышав скрежет ключа в замке, вздрогнул, замер, чувствуя, как холод сковывает тело. Потом нахлынула огненная волна, стало жарко, как, наверное, в адовом пекле. На цыпочках проскочил в коридор, вжался в стену, держа в руках тонкий шелковый шнур. Но Маргарита, старая бестия, будто почувствовала неладное — убежала. Напольский перевел дыхание и спокойно закончил обыск. Как и ожидал — ничего!..