Стань моим мужем, дракон!
– Я слышала, вашей страной правит самый сильный дракон? – спросила я.
– Так и есть, Амедея, – кивнул Геррах. – Каждые пять лет драконы сражаются за право назваться лучшим. Победитель становится правителем гор.
– Но это же дикость! – возмутилась я. – Он может быть сильным, но при этом тупым как пробка!
Геррах бросил на меня непонятный взгляд, в котором мне померещилось возмущение.
– Я оскорбила твою любовь к правителю? – испугалась я.
– Нет, – скупо обронил Геррах. – Все в порядке.
– А если он не только тупой, но и жестокий, – продолжила я. – Или победил своих противников подлостью? Отчего вы решили, что такой человек… дракон… будет править мудро?
– Потому что это наш древний обычай, освященный богами, Амедея. Сила дракона не может быть подлой, это претит самой ее сути. Мы называем состязание драконьими танцами, и они куда менее кровавые, чем ваши горячие игры, в которых нет никакого смысла, только одна лишь смерть на потеху толпы.
Мысленно я с ним согласилась.
– А кто правит сейчас? – спросила я. – Кто самый сильный дракон в красных горах?
Геррах помедлил с ответом.
– Я не знаю, – сказал он. – Драконьи танцы должны были состояться пару дней назад. Быть может, скоро и в твоей стране прозвучит имя нашего нового правителя.
– Нового? – переспросила я. – Значит, ты думаешь, прежнего свергнут?
– Он и правда не очень, – криво усмехнулся Геррах. – Вот как ты сказала – туповат. Так что да, думаю, кто-то другой займет его место.
– А ты участвовал в этих ваших драконьих танцах? – спросила я.
Магия взвыла в его теле с новой силой, и глаза засверкали. Я почти увидела летящего над острыми пиками дракона, воплощенное буйство стихий.
– Да, – ответил он и опустил густые ресницы. – Но больше не буду.
Мелодия оборвалась, исказилась, закончилась аккордом болезненно горьким как плач навзрыд.
– Это можно исправить? – вырвалось у меня. Я спустилась со скамейки, села на пол напротив Герраха, скрестив ноги.
Он посмотрел на меня так, словно впервые увидел.
– Не думаю. Ваши маги знают свое дело.
– Тебя будут искать?
Он мотнул головой.
– Никто не знает, где я. Мое место займет другой.
– Как это? – возмутилась я. – Ты ведь не часть механизма, не какая-нибудь там шестеренка, чтобы раз – и заменить тебя на другого.
– Все именно так, шехсайя.
– Что это значит – шехсайя? Я не очень хорошо понимаю твой язык.
– Я удивлен, что ты вообще его учила, – заметил Геррах. – Зачем?
– У меня было много свободного времени, – ответила я.
И я видела в изучении языков больше смысла, чем в выборе нарядов, танцах и пустой болтовне. В последнее время я даже с Ленни Соловьем общаюсь чаще, чем с подругами.
– Шехсайя значит «моя госпожа», – ответил Геррах, но уголок его губ едва заметно дернулся.
– Специально дразнишь меня? – спросила я.
– Что ты, Амедея, – возразил он. – Я простой бесхитростный варвар и говорю, что думаю.
– Я вижу, какой ты, – отрезала я.
– Правда? – усомнился Геррах.
Магия в нем затихла, будто прислушиваясь к нашему разговору.
– Я понимаю, когда ты врешь, – добавила я.
Геррах молчал, изучающе глядя на меня.
– Твоя суть слишком… пылкая, чтобы быть лживой, – пояснила я. – Ты все еще дракон, Геррах. И ты хочешь сбежать, правда?
Он молчал, но мне и не нужен был ответ. Он с такой тоской говорил о своих горах, что и без слов понятно – его душа рвется туда всеми силами.
– Ты злишься на меня, – сказала я. – За браслет. За то, что не оставила шанса на побег.
– Да, – признал Геррах, вскинув голову и обращая на меня пламенеющие глаза. – Ты не бьешь меня и кормишь, и даже – какая щедрость! – позволила помыться в мраморных купальнях. Только мне все это не надо, Амедея. Это все равно рабство. Если бы меня заковали в железо, я бы сломал кандалы. Если бы бросили в яму – выбрался. Если бы отправили на горячие игры – убил бы всех и получил свободу. А твои оковы не натирают и почти невесомы, но я не могу их снять! И я злюсь, Амедея, очень злюсь. Я ворочался всю ночь на твоих мягких матрасах и не мог уснуть. Хочешь правду? Мне претит твоя ложь. Притворяться кем-то не тем, играть в любовь… Все это не по мне. Давай сделаем все по-настоящему, хочешь?
Я отпрянула, но он смотрел на меня всерьез. Подался ближе, так что я почувствовала жар его тела. Музыка, звучащая в нем, стала иной – тягучей, томной, чарующей.
– Тебе понравится быть со мной, – его дыхание коснулось моей щеки. – Разреши к тебе прикасаться, и я докажу это прямо сейчас.
Отпрянув, я деланно рассмеялась. Вскочив, посмотрела на Герраха сверху вниз, в глаза, в которых плясал настоящий пожар.
– Ты варвар, дикарь и мой раб, – отчеканила я. – Вряд ли жених, которого приведет дядя, будет еще хуже.
Как вскоре выяснилось, я сильно ошибалась.
Глава 5. Предложение
Оставив Герраха в беседке, я пошла прямиком в лабораторию и вновь достала драконью чешую. Серебро и золото не подходят, конечно. Нужно железо. Оно будет звучать в унисон. На сами чешуйки руны не лягут, но если сделать оправу… Я возилась с ними до глубокой ночи, забыв обо всем. И с самого утра, наплевав и на воспитание варвара, и на все остальное, засела за дело.
Суть дракона чиста и правдива. Никто не станет винить ветер или огонь во лжи. И именно это хотел Соловей – артефакт правды.
Такая вещь не помешала бы никому, но куда больше правды мне нужны были деньги. Содержание дома, слуг, обеспечение потребностей тетушки и ее многочисленных котов – все это легло на мои плечи. Наследство, оставшееся от отца, до моего совершеннолетия перешло в управление дяди, и он полагал, что сумма, выделяемая мне ежемесячно, должна покрывать все расходы. Наверное, если бы я разогнала слуг и стала питаться в «Двух кошках» на пару с тетей, этих денег и правда бы хватило. Быть может, дядя считал это средством давления на меня и ждал, что я с радостью побегу замуж, лишь бы избавиться от нужды. Я и правда побежала. Только не замуж, а на черный рынок, где знающие люди быстро шепнули мне нужное имя.
Я работала вдохновенно, и через три дня артефакт был готов. Черные лепестки, тонкий узор рун, ничего лишнего.
Ленни Соловей встретил меня там же, в красной комнате. Жестом предложил сесть, и чернокожий слуга по щелчку пальцев принес зеленый чай, пахнущий жасмином.
– Ты быстро, – заметил Ленни. – Неужели… нашла?
Я заправила прядь волос за ухо, и Ленни, вздернув тонкие брови, посмотрел на черную розу, свисающую к плечу. Драконьи чешуйки были довольно легкими, но из-за железной оправы сережка получилась увесистой.
– Как она работает? – спросил Ленни.
– Она пахнет, – ответила я. – Скажи, Ленни, это твое настоящее имя?
– Отчасти, – ответил он.
– Ты правда мне друг?
– Насколько это возможно.
– В этом чае есть что-то особенное?
Ленни усмехнулся и откинулся на спинку дивана.
– Нет, – ответил он, и сладкий запах поплыл по комнате.
Соловей втянул аромат и вопросительно посмотрел на меня.
– Правда, – кивнула я.
– Забавная штука, – улыбнулся Ленни. – Задай вопрос, на который я солгу.
– Ты убивал когда-нибудь? – вырвалось у меня.
– Нет, – ответил Ленни, мягко улыбнувшись, и сладкий запах тут же сменился смрадом.
Соловей поморщил тонкий нос и выразительно помахал рукой.
Поднявшись, он подошел к своему бездонному шкафу и, покопавшись в нем, достал иголку. Недрогнувшей рукой проколол себе мочку и, вернувшись на диван, взял артефакт, который я уже положила на стол. Кровь капала с уха Ленни, стекала по шее, но он, не обращая на это внимания, продел серьгу.
– Я нравлюсь тебе? – спросил он, глядя мне в глаза.
– Ты мне интересен, – уклончиво ответила я и, взяв чашку, отпила глоток. Роза сладко пахла.
– У тебя есть мужчина?
Я усмехнулась и посмотрела прямо ему в глаза – холодные точно сталь. Невольно вспомнились другие – темные и жаркие. Как бы отреагировал Геррах, если бы узнал, что я делаю вещи из его тела? Вряд ли бы счел это этичным. Если, конечно, он знает это слово.