Сумерки мира

Не сговариваясь, Онода и Сузуки одновременно поднимают на нее глаза.
— Люди были на Луне, — тихо говорит Сузуки, с опаской, словно не желая сразу раскрывать слишком много шокирующей информации.
— Когда? Как?
— Меньше пяти лет назад. Мне неприятно об этом говорить, но их туда доставили ракеты американцев, наших бывших врагов.
— Америка по-прежнему наш враг.
— Уже нет. Они даже приезжали к нам на Олимпийские игры 4.
— Я знаю об играх, — говорит Онода.
— Откуда? — удивляется Сузуки.
— Вражеские агенты разбросали по острову тщательно сфабрикованные японские газеты. Некоторые выглядели правдоподобно, но это только чтобы выманить меня из джунглей.
Онода надолго умолкает.
— Я продолжу свою войну. Я сражаюсь уже тридцать лет, и меня хватит еще на несколько...
— Но факты, которые...
— Я подумаю об этом, — прерывает его Онода.
— Что должно произойти, чтобы вы прекратили воевать? — тихо спрашивает Сузуки.
Онода думает.
— Сброшенные с самолетов листовки, в которых меня просили сдаться, были подделкой. Я могу это доказать.
Он говорит это больше для себя, чем для неизданного гостя.
— Есть только одно условие, при котором я сдамся. Только одно.
— Какое? — спрашивает Сузуки.
— Если бы один из моих командиров пришел сюда и отдал мне приказ прекратить боевые действия, тогда бы я сдался. Только тогда.
Сузуки подхватывает эту мысль.
— Давайте я попробую кого-нибудь привезти. Однако сначала нужно, чтобы кого-то из тех офицеров вернули на службу. По новой конституции, у Японии очень маленькая армия, исключительно оборонительная.
Сузуки прикидывает.
— Я могу вернуться в Токио через два-три дня. Затем еще примерно десять дней на то, чтобы все организовать... Через три недели я могу снова быть здесь.
Онода на секунду задумывается.
— Звучит здраво.
Сузуки торопится:
— Что вы об этом думаете? Мы встретимся снова, прямо здесь, на этом месте. Я приведу одного из ваших начальников. Никаких филиппинцев. Никого больше. Только он и я.
Теперь Онода говорит официальным тоном.
— Я согласен. Но если вы попытаетесь обмануть меня, я без предупреждения открою огонь по вам и тем, кто будет с вами.
Никакого рукопожатия, лишь едва заметный поклон. Мужчины не касаются друг друга. Сузуки испытывает воодушевление.
— Я могу вас сфотографировать?
— Нет, — говорит Онода. — Разве что мы оба будем в кадре.
Сузуки немедленно достает камеру. У него нет штатива, он кладет ее на рюкзак и отпрыгивает назад к Оноде, присевшему на землю в двух метрах от него.
— Сейчас будет вспышка. Вы даже примерно не представляете, какой сенсацией станет это фото.
— Держите мою винтовку, — говорит Онода, — это будет доказательством того, что я вам доверяю.
Их обоих освещает вспышка. Онода оценивающе смотрит на Сузуки.
— Частично. По крайней мере, частично.
  
АЭРОДРОМ ЛУБАНГ
 
Декабрь 1944 года
 
Это небольшой аэродром. Поросший травой, потрескавшийся асфальт не ремонтировался годами. Несколько приземистых зданий на заднем плане, ржавые крыши из гофрированного железа, все в разной степени запущенности. За аэродромом — открытый океан; к северу, в дымке, маленький остров Кабра. Японский военно-транспортный корабль стоит на якоре недалеко от побережья. Маленькие неповоротливые десантные суда принимают японских военных на борт. Батальон усталых солдат прибыл в часть. Они еще не до конца отчистили форму от грязи джунглей, многие в резиновых сапогах, которые, должно быть, отобрали у местного населения. Двигаясь к кораблю, они минуют два сильно поврежденных истребителя, убранных со взлетно-посадочной полосы.
Майор Танигути 5 и Онода, оба тридцатью годами моложе, стоят в тени пустого ангара. Онода, вытянувшись в струнку, получает приказ от командира. Речь майора звучит официально.
 
— Лейтенант Онода, я передаю вам приказ штаба.
Онода еще больше выпрямляется.
— Господин майор, лейтенант Онода для получения приказов прибыл.
— Вы здесь единственный, кто имеет навыки ведения скрытой войны и обучен партизанской тактике.
— Так точно, господин майор.
— Вот ваш приказ, — говорит Танигути. — Когда наши отряды покинут Лубанг, вы должны удерживать остров до возвращения Императорской армии. Вы будете вести партизанскую войну, защищая эту территорию, чего бы вам это ни стоило. Вам придется принимать решения самостоятельно. Никто не будет отдавать вам приказы. Вы предоставлены сами себе. С этого момента нет никаких правил, вы устанавливаете их сами.
Онода неподвижен.
— Так точно, господин майора
— Единственное правило, — продолжает Танигути, — вы не можете покончить с собой. Если вас захватят, вы должны дезинформировать врага.
Майор делает знак следовать за ним внутрь полупустого ангара. Везде видны следы сборов. Ни одного японского самолета, только неопрятная куча провизии и военного оборудования. Майор и Онода подходят к стене, где по-прежнему приколоты различные карты, на одной из которых изображен остров Лубанг. Майор указывает на него.
— Вывод войск еще не завершен, но с настоящего момента у вас есть две непосредственные стратегические задачи. Во-первых, все взрывчатые вещества, которые еще остались на острове, передаются вам, с их помощью вы уничтожите аэродром. Во-вторых, вы уничтожите посадочную площадку в Тилике 6. Обе цели враг в первую очередь захочет использовать для вторжения.
Онода изучает карту. Остров имеет вытянутую форму, его длина едва превышает двадцать пять километров. Центральная часть гористая и заросшая джунглями, без дорог и населенных пунктов. В восьмидесяти километрах от Тилика, лежащего на северном побережье, простирается Манильская бухта. На узкой юго-западной части острова, расположенной за горами, пролегает равнина, но, кажется, отсутствуют дороги. Там находится только одно небольшое поселение Лоок.
— Господин майор, — спрашивает Онода, — сколько у меня будет людей?
— Мы соберем для вас отряд,—говорит майор. — Однако никто из этих солдат не владеет навыками партизанской войны. И никто не будет знать о ваших приказах. Кроме того, в такой войне у вас не будет шансов получить какие-либо награды.
— Я воюю не ради медалей.
Мужчины молчат.
— Господин майор?
— Спрашивайте сейчас. Это единственная возможность.
— В зону моей ответственности входит исключительно Лубанг или более широкая область? Малые острова вокруг — Кабра, Амбил, Голо?
— Почему вы спрашиваете?
— Господин майор, этот остров не очень большой и только на две трети покрыт джунглями. Это очень маленькое пространство для партизанской войны.
— Но, — отвечает майор, — тем выше его стратегическое значение. Когда Императорская армия триумфально вернется на остров, с этого плацдарма мы завоюем Манильскую бухту. Там враг сосредоточит силы.
Лицо Оноды непроницаемо.
Майор не допускает двусмысленности.
— Вы будете действовать из джунглей.
Эта будет война на истощение. Стрельба из постоянно сменяемых укрытий. Вы станете неуловимым призраком, вечным кошмаром врага. Эта война не принесет вам славы.
  
ЛУБАНГ
 
Январь 1945 года
 
Воспоминания о первых днях — или это сон? — размываются, живут собственной жизнью. Фрагменты меняются местами, перестраиваются, неуловимые, неотличимые, словно беспорядочные листья, по которым, однако, понятно, откуда они летят и где упадут. Грузовик, конфискованный японскими солдатами, еще недавно перевозивший землю и древесину, с трудом движется по грязной дороге. Местность ровная, идет дождь. Это северная часть острова. Слева и справа — влажные банановые деревья, чуть дальше — кокосовые пальмы. Возле хижины, крытой пальмовыми листьями, стоит несколько буйволов, таких спокойных, что кажется, будто они забыли, как шевелиться. В кузове грузовика Онода и шесть японских солдат ютятся под куском холста, мокрого, тяжелого и неподатливого. Под скверным прикрытием, плечом к плечу с Онодой, сидит рядовой Симада, молодой человек лет двадцати пяти. Жители деревни обступают машину, требуя погрузить в нее больного буйвола, но японцы отказывают.