Сумерки мира

Только спустя несколько месяцев, наблюдая из укрытия в бинокль за филиппинскими дровосеками, они узнаю́т, как островитяне разжигают костры на открытом воздухе.
Кусок бамбука толщиной в руку расщепляют вдоль ствола на две половины и клиньями прибивают одну из них к земле как рельс. Поперек другой половины прорезают неглубокий паз. Двое мужчин, стоя на коленях друг напротив друга, берут эту половину, устанавливают ее пазом на рельс и быстро двигают взад-вперед. Давление и трение дают столько тепла, что тонкий бамбук начинает тлеть. При высокой влажности или во время дождя Онода посыпает бамбук порохом из пулеметных патронов, которые казались совершенно бесполезными. После короткого, энергичного трения вспыхивает небольшое пламя.
Во время одного из переходов слегка отстававший Акацу исчезает. Посланный за ним Козуки не может его найти. Начинается ливень. Грязь, комары и пиявки покрывают ноги солдат, укрывшихся под большим деревом. Даже огромные листья над их головой не спасают от дождя. Его шум, всевластный, чудовищный, принуждает людей и природу к молчанию.
  
ЛУБАНГ,
 
ВЕРШИНА ПЯТЬСОТ
 
Конец 1945 года
 
Поскольку Акацу не вернулся и через двадня, Онода, Симада и Козуки перепрятывают все боеприпасы, чтобы Акацу, попав в руки врага, не смог выдать тайники. Из джунглей прекрасно просматривается голая, лишенная растительности вершина Пятьсот. Враг осмелился бы прийти сюда только в случае значительного численного перевеса. Онода еще раз смазывает меч маслом и обматывает ножны и рукоять ротангом, после чего вертикально ставит его внутрь полого дерева. Он тщательно заделывает тайник землей и листьями.
Акацу появляется внезапно, прямо на лесной тропе, ведущей к холму. Он испытывает огромное облегчение, догнав отряд, пусть даже за ним тянется вереница приметных следов. Он говорит, что потерял всех из виду, когда на его рюкзаке порвалась лямка, и показывает, как перевязал ее с помощью коры лианы. Почти дойдя до Тилика, Акацу понял, что заблудился. Но на Змеиной горе никого уже не было, поэтому он просто бродил по окрестностям наугад. Еще через пять лет, в начале 1950 года, Акацу навсегда покинет свое подразделение и сдастся филиппинским солдатам
Издалека доносятся выстрелы винтовок и приглушенные взрывы гранат. Враг напал на след Акацу, но Онода не позволяет сбить себя с толку. Гранатометы используются только тогда, когда известна позиция противника, сейчас же — это не более чем создание шума, признак страха, сигнал местному населению, что солдаты храбро сражаются против японских партизан. Опасна лишь тишина. Остров Лубанг настолько мал, что засады можно устраивать одновременно в нескольких местах, сразу целую сеть. За почти тридцать лет одинокой войны Онода переживет в общей сложности сто одиннадцать засад.
Спустя всего три месяца после капитуляции Акацу Онода и его отряд из двух человек наблюдают; как машина, груженная большими деревянными ящиками, занимает позицию под вершиной Шестьсот, с которой открывается вид на деревню Гонтин и бухту с одиноким поселением. В ящиках оказываются громкоговорители. Издалека доносятся обрывки голоса, трудно разобрать слова, но это явно японская речь. Прислушавшись, мужчины узнают голос Акацу, который рассказывает о том, как уважительно с ним обращаются. Возможно, впрочем, это имитатор голоса. Онода предполагает, что Акацу пытали, чтобы заставить говорить. Речь повторяется — очевидно, это запись, — голос уверяет, что филиппинцы отпустят Акацу домой, но Онода все больше убеждается, что это уловка врага, чтобы заставить их сдаться. Словно дым, голос уносит порывом ветра. А вскоре после этого солдаты замечают явные признаки продолжения войны. Воздушная и военно-морская активность указывают на смещение театра военных действий на запад. На самом деле, это уже следующая война Америки.
   
РИСОВОЕ ПОЛЕ,
 
СЕВЕРНАЯ РАВНИНА
 
ОСТРОВА ЛУБАНГ
 
Начало 1946 года
 
Рисовые поля здесь тянутся почти до самого края джунглей. Несколько водяных буйволов лежат в пруду, погрузившись по спину в мутную воду. Время от времени один из них поводит ушами. На грунтовой дороге буйвол запряжен в двухколесную телегу, его голова опущена, будто он спит стоя. Небольшая группа крестьян, на которых только широкие соломенные шляпы, рубашки и набедренные повязки, работает, наклоняясь к воде, достающей до самых икр. Если один из них делает шаг, раздается чавкающий звук. Других звуков нет, они работают в тишине, словно немые. Без слов сажают они в илистое дно свежие ростки риса. День клонится к концу,  в остальном время никак о себе не заявляет, словно оно под запретом, — не существует и настоящего, ибо каждое сделанное движение руки — уже в прошлом, а каждое последующее — в будущем. Все здесь находятся вне истории, которая в своей скрытности не допускает настоящего. Сажают рис, собирают урожаи, снова сажают рис. Королевства испаряются в дымке. Тишина. Внезапно в немоту вечности врываются выстрелы. Крестьяне бегут.
Онода и два его солдата прорываются из джунглей на открытое пространство. Каждый знает, как действовать. Онода делает еще один выстрел вслед убегающим людям, Козуки бесцеремонно пускает пулю в голову буйволу, запряженному в повозку, Симада тут же быстрыми движениями отрубает ему задние ноги. Они работают слаженно, они уже делали это раньше. Козуки нарезает длинные полоски мяса вдоль позвоночника. Никто не выходит из стоящего вдалеке селения. Водяные буйволы скучают в грязи. Но вот нагруженные тяжелой добычей солдаты отступают. В дополнение к куску мяса, прикрепленному сверху к рюкзаку, Онода несет на руках всю заднюю ногу буйвола так, словно это раненый товарищ.
Солдаты знают, что в наступающей темноте даже хорошо вооруженный отряд противника не последует за ними в джунгли.
— Наш лучший друг — туман, — замечает Онода, продолжая разжигать тлеющий костер. Джунгли пронизаны туманом, сыплется мелкий дождь. Только в тумане можно скрыть дым и, следовательно, свое местоположение. Симада бросает в огонь кору, которая превращает темный дым в белый, по цвету походящий на туман. Полоски мяса висят на импровизированной решетке да копчения. В жарком и влажном климате сырое мясо сгнило бы за пару дней. Есть время мяса, время кокосов, время риса. Онода устраивает налеты на сборщиков урожая, конфискуя обычно два мешка риса, но никогда больше. Он не хочет, чтобы за ним гонялось слишком много вражеских солдат, он хочет максимально освободить остров от филиппинских войск. Императорская армия не должна встретить по возвращении чрезмерного сопротивления. Однажды, когда он ночью проникает в Тилик, происходит открытое столкновение. На стороне филиппинской армии есть раненые, Симаде пуля попадает в левую ногу. Эта рана еще долго будет его беспокоить. С этого момента количество противников значительно увеличивается, давление на трех неуловимых японских солдат становится более ощутимым. В местах, где Онода может оказаться с наибольшей вероятностью, то и дело ставят засады, случаются короткие перестрелки. Осторожность Оноды — это осторожность дикого животного. Покрытые джунглями склоны вполне безопасны, но на Лубанге не осталось ни одного водоема, где бы не таилась угроза. Время от времени Онода внезапно выходит из джунглей и делает выстрел над головами испуганных деревенских жителей, просто чтобы показать, что он все еще здесь, что он все еще удерживает остров. Он становится мифом. Для местных жителей он — призрак леса, о котором говорят только шепотом. Для филиппинской армии, которая не может его заполучить, он — постоянное напоминание о ее некомпетентности, но в то же время о нем говорят с любовью, словно о талисмане. Два солдата, которые во время перестрелки намеренно целились намного выше его головы, получают выговор. Но есть и погибшие среди военных и мирных жителей. Онода никогда это не комментировал, не было и официальных заявлений от филиппинских властей. Японские газеты до сих пор не дают людям забыть об этой одинокой войне, поддерживая миф о храбром солдате и в то же время постоянно напоминая о болезненном поражении Японии во Второй мировой.