Чужестранка. Дилогия

Мое расследование привело к испорченной мясной туше из-под навеса. Я как раз находилась там и давала главному работнику коптильни советы, как, по моему мнению, лучше предохранить мясо от порчи, когда дверь отворилась, и меня обдало густой волной дыма.
Я обернулась, вытирая глаза, и увидела Дугала Маккензи в облаке дыма от дубовых сучьев.
— Наблюдаете за мясной кладовой не хуже, чем за своим медицинским кабинетом, миссис? — спросил он ядовито. — Скоро вы возьмете в свои руки весь замок, и миссис Фиц придется искать себе работу в другом месте.
— Не имею ни малейшего желания оставаться в вашем поганом замке! — огрызнулась я, продолжая вытирать слезящиеся глаза, причем на платке у меня оставались черные угольные пятна. Я отошла в сторону и закончила: — Я хочу только одного: убраться отсюда как можно скорее.
Все еще ухмыляясь, Дугал склонил голову в издевательски-любезном поклоне.
— Я в состоянии удовлетворить это ваше желание, миссис. По крайней мере, временно.
Я отбросила платок и уставилась на него:
— Что это значит?
Он закашлялся, отгоняя рукой дым, который теперь тянуло в его направлении. Вывел меня из-под навеса и повел к конюшням.
— Вы говорили вчера Колуму, что вам нужен чистец и какие-то другие замысловатые травы?
— Да, чтобы приготовить лекарство для тех, кто отравился мясом. Ну и что из этого?
Он благодушно пожал плечами.
— Только то, что я собираюсь в деревню к кузнецу, надо подковать трех лошадей. Жена помощника прокурора занимается травами, у нее есть запасы. И без сомнения, найдутся травы, которые вам нужны. Если вас это устраивает, леди, садитесь верхом и едем со мной в деревню.
— Жена поверенного? Миссис Дункан?
Я немедленно почувствовала себя почти счастливой. Перспектива покинуть замок хотя бы на короткое время весьма привлекала меня. Я подняла платок, поспешно вытерла еще раз лицо и сунула грязный платок за пояс.
— Поехали!
Я радовалась короткой поездке вниз по холму в деревню Крэйнсмуир, хотя день был пасмурный и темный. Дугал тоже был в отличном настроении и всю дорогу болтал со мной и шутил.
Сначала мы остановились возле кузницы, где Дугал оставил трех прекрасных лошадей и усадил меня позади себя в седло, чтобы таким образом доехать по Хай-стрит до дома Дункана. Это был солидный дом, на половину высоты обшитый деревом, четырехэтажный, причем в двух нижних этажах окна цветные, составленные из шестигранных стекол светлого пурпурного и зеленого цвета.
Джейли приветствовала нас с восторгом, радуясь нашему обществу в столь непогожий день.
— Это просто замечательно! — воскликнула она. — А я-то искала предлог забраться в кладовую и кое с чем там разобраться. Энн!
На ее призыв явилась из не замеченной мною двери служанка средних лет, с лицом, сморщенным, как зимнее яблоко.
— Проводи миссис Клэр в кладовую, — приказала Джейли, — а потом сходи и принеси нам ведро воды из родника. Помни: из родника, а не из колодца на площади!
Она повернулась к Дугалу:
— Я приготовила укрепляющее, которое обещала вашему брату. Зайдемте со мной в кухню на минутку, хорошо?
Я тем временем последовала за тыквоподобным задом служанки вверх по деревянной лестнице и неожиданно для себя оказалась в длинной, полной воздуха галерее. В отличие от других частей дома окна в этой комнате были двустворчатые; закрытые по случаю сырой погоды, они все же пропускали куда больше света, чем окна в фешенебельной мрачной гостиной внизу.
Джейли как травница явно знала свое дело. Комната была оборудована длинными сушильными рамами, обтянутыми марлей, крюками над небольшим очагом — для горячей сушки, а также открытыми полками вдоль стен; в полках были просверлены отверстия для лучшей циркуляции воздуха. Воздух напоен тонким, особенным ароматом сохнущих базилика, розмарина и лаванды. На удивление современный прилавок тянулся по одной стороне комнаты, на нем располагался примечательный по разнообразию ассортимент ступок, пестиков, чаш для смешивания, ложек — все безупречно чистое.
Прошло некоторое время, прежде чем появилась Джейли, раскрасневшаяся от подъема по лестнице, но улыбающаяся в предвкушении долгих послеполуденных часов за приятными занятиями: толчением трав и болтовней.
Пошел небольшой дождь, капли стекали по длинным стеклам окон, но в очаге горел огонь и было очень уютно. Я весьма радовалась обществу Джейли: ее острый язык и откровенно циничные высказывания составляли освежающий контраст с благонравными и робкими разговорами женщин в замке, кроме того, для женщины, живущей в маленькой деревушке, Джейли была весьма образованна.
Она знала при этом все скандальные истории, все, что происходило в деревне и замке в последние десять лет, и рассказала мне немало забавного. Как ни странно, она почти не касалась меня самой. Возможно, это было не в ее вкусе: она предпочитала узнавать обо мне от других.
Через некоторое время я услыхала какой-то шум, доносящийся с улицы, но решила, что жители деревни возвращаются с воскресной мессы. Церковь располагалась в конце главной улицы, от церкви Хай-стрит тянулась к площади, от которой веером расходились небольшие улочки и проулки.
Пока мы спускались от замка к кузнице, я, глядя на деревню сверху, сравнивала ее расположение с расположением костей руки, и это меня забавляло: Хай-стрит — лучевая кость, вдоль нее располагаются магазины и конторы, а также резиденции наиболее почтенных граждан; локтевая кость — Сент-Маргарет-лейн, параллельная Хай-стрит, но более узкая, на ней кузница, кожевенная мастерская и более мелкие заведения других ремесленников. Деревенская площадь (как и все виденные мной деревенские площади, она не квадратная, а скорее удлиненная) — ладонь и запястье, а несколько проулков и отдельных коттеджей — фаланги пальцев.
Дом Дункана стоит на площади, как и положено дому официального лица подобного уровня. Впрочем, суть здесь не только в статусе, но и в удобстве: площадь можно использовать в тех случаях, когда судебное дело, то ли по причине вызванного им общественного интереса, то ли по причинам чисто юридического порядка, выходило за рамки узкой компетенции Артура Дункана. К тому же, как пояснил мне Дугал, и позорный столб находится тут же — этакое безыскусное деревянное сооружение на небольшой каменной плите, водруженное в самом центре площади; по соседству с ним стоит еще один деревянный столб, экономно используемый то как место для порки, то как майский шест,  [19]то как флагшток или коновязь — в зависимости от потребности.
Шум за окнами становился все более громким и гораздо более беспорядочным, нежели ровный гомон прихожан, расходящихся из церкви к своим домашним очагам, где их ждет обед. Джейли с нетерпеливым восклицанием отодвинула в сторону кувшины и распахнула окно, чтобы выяснить, что происходит.
Я присоединилась к ней у окна и увидела толпу мужчин и женщин, одетых ради посещения церкви в свои лучшие одежды, будь то куртка, юбка или чепец, а предводительствовал всеми жабообразный отец Бейн, который отправлял церковные службы как в деревне, так и в замке. Священник вцепился в парнишку лет двенадцати, судя по драным клетчатым штанам и вонючей рубашке — подмастерье кожевенника. Отец Бейн держал парня за шкирку, что было ему не так легко, потому что пленник ростом вышел побольше того, кто его толкал взашей. Толпа следовала за этой парочкой на некотором расстоянии, и угрожающий ропот раздавался словно гром после вспышки молнии.
Сверху мы увидели, как отец Бейн и мальчик вошли в дом. Толпа осталась снаружи, люди переговаривались и толкались. Те, кто посмелее, подбирались к окнам и старались заглянуть внутрь.
Джейли с шумом захлопнула окно, и говор у дверей дома ненадолго утих.
— Стащил что-нибудь, — бросила Джейли, возвращаясь к столу с травами. — Вечная история с мальчишками кожевенника.
— Что ему за это будет? — с любопытством спросила я.
Она только пожала плечами, пересыпая между пальцев в ступку сухой розмарин.