Роды. Прощание с иллюзиями. Хроники индивидуальной акушерки

 
В родах, которые объективно идут хорошо, доктору делать нечего. Не потому, что он завязал себя в узел и еле терпит этих сумасшедших, что задумали рожать естественно. А потому, что такие роды в лечении не нуждаются! Они здоровы, гармоничны и развиваются как все нормальные, естественные процессы в женском теле – без патологической боли и адских страданий. И женщина не запоминает роды как мучение. Потому, что в правильных родах всё просто, недолго и вполне выносимо.
 
Когда-то один доктор уверял меня:
– Фигня все эти ваши курсы. Хорошо рожают те, у кого перед родами зрелая шейка, и весь секрет. Вот сейчас наша – не готовилась же нигде, а шейка шикарная. Сама увидишь, родит как выплюнет!
(Я тогда ещё брала на роды без подготовки.)
И вот в три ночи звонок:
– Инна, пошли схватки, раз в десять-пятнадцать минут.
– Это не родовые, ждём развития.
– А муж волнуется, ему кажется, что прямо сейчас рожу!
Ох уж эти мужья, судящие о родах по фильмам… Еду к ним.
Естественно, до родов ещё далеко: да, шейка хорошая, но схватки редкие и короткие. Успокаиваю, уезжаю – проводить детей в школу. Только всех накормила-собрала-развезла, опять звонок.
– Стало чаще, муж очень волнуется, боится, что не доедем!
(До роддома им ехать двадцать минут.)
Приезжаю. Раскрытие с двух пальцев еле доползло до трёх. Схватки чуть чаще.
Снова успокаиваю мужа, рисую ему на салфетке, как должны измениться родовые пути, чтобы через них смог пройти ребёнок. Что он не «вывалится вдруг на пол», так в первых родах почти никогда не бывает…
Укладываю девочку в ванну, делаю ей чай, пытаюсь создать в наполненном тревогой доме те самые «три Т» – тепло, темнота, тишина. Но муж, нарезающий по квартире нервные круги, смотрит на меня с явным подозрением. А мне хочется, чтобы латентную фазу девочка провела дома, в своих родных стенах и запахах – чтобы не спугнуть её внутреннего зверя! Тяну как могу.
Тут звонит муж другой девочки – но уже с моих курсов. Тот же роддом, тот же доктор. Спокойно, деловым тоном:
– На всякий случай – у нас тут схватки с ночи. Сейчас ванну набираю. Она говорит, что уже сильно.
– С какой частотой?
– Примерно раз в две минуты.
– Скорее в роддом, какая ванна!
Говорю своим тревожным:
– Не торопясь собирайтесь, встретимся в роддоме.
Сама еду туда как можно быстрее.
Вижу в приёмном своих спокойных – её уже тужит! Перемещаемся в палату, успеваем расстелить на полу пелёнки и найти удобное положение. Всего через сорок минут новорождённая у мамы на груди.
Приезжают тревожные – с раскрытием аж четыре сантиметра.
Рожаем, и рожаем, и рожаем. До глубокой ночи. Девочка ощутимо злится на своё тело – ну почему же так долго?..
В финале доктор признаёт:
– Да, всё-таки не только зрелая шейка влияет…
В трёх описанных выше родах (все они первые) – ни одного вмешательства, всё естественно. Но сейчас не об этом. А о том, как по-разному можно всё воспринимать.
На мой взгляд, основная цель, основной смысл подготовки – спокойный ум. Это главное.
А космос?.. Он у каждого свой.
Даже если кажется, что его не случилось.
  
Про молчание ягнят
 
Комментарий от коллеги к одному из моих текстов (орфография и пунктуация автора): «А я боюсь о таком писать. Потому что „вы акушерки не имеете права обсуждать действия врачей“».
И смайлик в виде расколотого сердечка…
Что же такого я пишу?
Видимо, предполагается, что акушерка не должна иметь своего – а уж тем более иного, чем у доктора, – взгляда на ситуацию. Что, доктор рассердится? Нахмурит брови? Перестанет работать с акушеркой?
Как изначально сформулирована и определена наша профессия? Специалист по физиологической беременности.
Основная задача акушерства? Отличить норму от патологии. В случае здорового течения родов (которое бывает ох каким разным!) – выступать в роли тактичного наблюдателя и «фигуры матери» (М. Оден). В случае же выявленной патологии – да, в руководящей и решающей роли, конечно, доктор.
 
Так задумывалось. Так практиковалось с момента возникновения акушерской помощи как таковой.
Сегодня всё меняется.
Роды представляются нездоровьем. И чаще всего – самой беременной. Она же наблюдается! Ей со всех сторон наперебой твердят, в каком она сложном положении, какие испытания её ждут. И на медицину, на доктора, на лечение она возлагает все надежды на своё спасение.
 
Но к индивидуальным акушеркам и тем докторам, кто с нами работает, идут другие. Увы, далеко не большинство. А только те осознанные, кто понимает смысл естественного рождения. И они видят акушерку не в роли послушного исполнителя назначений врача, а защитником, помощником, другом, партнёром, адвокатом и переводчиком с медицинского на человеческий.
 
Я не могу и не буду молчать там, где не ценят природу, не уважают потребностей, калечат красоту процесса (что страшно – зачастую заодно со здоровьем, а то и жизнью) и насильно навязывают протокол. Вот как прикажете молчать в таких ситуациях? Лично для меня – невозможно.
С этой девушкой мы рожали трижды.
Первые роды прошли легко, уложившись в замечательные семь часов. Ни единого вмешательства, всё естественно. Тело научилось рожать, проложило в мозгу все связи и цепочки. Вторые совсем хорошо – три часа. Третьих ждём с ясным пониманием, что можем не доехать. Даю мужу подробные инструкции: как вести себя в случае, если это произойдёт дома или в дороге, как распознать первые лёгкие схватки и вовремя дёрнуть акушерку.
Но жизнь, как всегда, посмеялась над наивными человеками – весьма недвусмысленно дав понять, кто тут главный.
На фоне полной тишины в полседьмого утра отошли воды. «Родит же через час-другой!» – думала я, вспоминая спрессованные до стремительных пятидесяти минут с начала схваток третьи роды моей сестры, а заодно и свои третьи – за полтора часа. Рванули со скоростью гоночного болида!
Примчались в роддом, оформились. И пятнадцать (!) часов болтали – о жизни, о книгах, о фильмах, о детях… Да обо всём на свете. А схватки не приходили.
Доктор начал нервничать. В конце концов уехал домой поспать – с наказом немедленно звонить ему при первых же признаках родовой деятельности.
Стемнело. И скромный ночной гормон окситоцин грянул, как Симфония № 1 Чайковского! Сразу же набрала доктора, он приехал очень быстро.
Но роды явно пытались его обогнать: через час после начала схваток доктор уже констатировал полное открытие. Строго велел: «Ни в коем случае не тужиться, только дышать!» Но ещё через несколько минут на очередном выдохе родилась головка. А доктор влетел в палату на уже выплывшего в мои руки ребёнка.
Всех родов – час пятнадцать.
Эта история не удивит ни одну опытную акушерку: третьи же… Но удивительное – дальше.
Наш доктор остался очень, необычайно и необъяснимо сердит! Разговаривал с нами сухо, напряжённо. Спасибо, ничего не сказал резкого родильнице – только выражением лица и тоном демонстрировал всяческое недовольство. Она шёпотом спросила меня: «Я в чём-то виновата?» Я только развела руками.
А мнение доктора (с глазу на глаз) услышала уже в коридоре:
– Мне не нравятся эти роды!
– ???
– Мне эти роды не нравятся!
Таким ледяным голосом, будто кто-то в итоге – причём по моей вине – загремел в реанимацию.
– Доктор, не понимаю вас… Ребёнок здоров, кровотечения нет, мама в норме и счастлива… Что не так?
– Ещё раз: мне не нравятся эти роды. Так быстро рожать нельзя! Их нужно было замедлять эпидуральной анестезией!
– Но так сработала природа, так захотело её тело. И потом – третьи же…
– Да хоть десятые! Так рожать нельзя, ясно вам?
Но я так и не смогла его понять. И до сих пор не понимаю.
Где я тут критикую действия доктора? Или влезаю на его территорию?
В описанной в моей первой книге грустной истории про убитые роды врач на пороге приёмного закричал на рожающую: