Ядовитое жало

Юра Коломиец слушал Когута с открытым ртом. Так поразил его рассказ этого хлопца. Однако он не забывал, зачем нужен был весь этот разговор, и как только новенький умолк, «писарь», точно очнувшись, спросил растерянно:
— Я не понял, Андрей, где это все происходило?
— Я же сказал — в Кружно, — удивился Когут такой непонятливости «писаря».
— В центре? На окраине?
— Почти на окраине. Улица святой Терезы, 23.
— Так ты со второго этажа прыгнул?
— Нет, дом одноэтажный, маленький, — терпеливо объяснял Когут. — Я выпрыгнул из окна кухни во двор. Только прыгнул, а в кухне разорвалась брошенная туда граната.
— Ты смотри! — изумлялся Юра. —Повезло тебе. А как они могли догадаться, бандеровцы? У тетки что, тоже фамилия Когут?
— Нет, она сестра отца, но была замужем. Бузок ее фамилия. Анна Бузок.
— И мать, ты сказал, тоже Анна?
— Анна? Не говорил, вы путаете, то сестра Анна, а мать звали Марией.
— Ага, значит, Анны — тетка и сестра, а мать — Мария. Так у тебя еще есть сестра и брат?
— Вторая сестра — Галя, а брат младший — Иван. Дело есть дело. Как ни был растроган Юра всей этой тягостной историей, он не забывал своей задачи и без конца задавал как бы невпопад «наивные» вопросы и к концу рассказа Андрея знал массу важных подробностей.
Явился капитан Серовол, кажется, чем‑то недовольный, молча положил перед Юрой тоненькую пачку исписанных листов бумаги и коротко бросил Когуту:
— Пошли!
— Минуточку! — спохватился Юра, продолжая играть роль рассеянного простака. — Я еще не записал… Минуточку!
— Вот беда! — включаясь в игру, Серовол сделал вид, что рассердился. — А что вы все это время делали? Языками болтали? Любит наш писарь слушать всякие истории, хлебом его не корми.
Коломиец даже оправдываться не стал, вынул тоненькую тетрадочку и, задавая Андрею анкетные вопросы, быстро записал: «Когут Андрей. 1923. Украинец. Крестьянин. Холост. 6 классов». Прочитал все это вслух и спросил:
— Правильно, ошибки нет?
— Нет.
— Тогда готово, — удовлетворенно вздохнул «писарь». Как только капитан с новичком вышли из хаты, Юра принялся за свою абракадабру. Сведения, полученные от Когута, несмотря на кодовые сокращения, заняли четыре строчки. Тут было все: имена родственников Андрея, клички известных ему бандеровских командиров, названия населенных пунктов, даты и даже описание одежды, в какой явился в отряд Андрей Когут.
Покончив с кропотливой работой, Юра просмотрел принесенные капитаном листки. Это были записи наблюдателей за вчерашний день. Ничего заслуживающего внимания. В графе «земля» сообщалось о замеченных местных жителях, собиравших грибы и ягоды или разыскивавших потерявшуюся скотину. Графа «воздух» пустовала, только на одном листке, подписанном бойцами первой роты Стельмахом и Портным, кто‑то из них, явно шутки ради, написал: «Замечена птица системы «голубь», летевшая на высоте 150 метров в юго–западном направлении». Черти! Скучновато было лежать целый день где‑нибудь на пригорке в кустах или за источенной муравьями колодой, вот и начали развлекаться.
Коломиец развернул тетрадку, взялся за карандаш. Он хотел приступить к работе, но его мысли задержались еще несколько мгновений на том дне, когда он вместе с Селиверстовым томился в секрете и делал шутливые записи. Бедняга Селиверстов так и не поверил тогда, что ночью прилетят самолеты. А Ковалишин, тот даже рассердился., ругаться начал. Как же! Он‑то ведь не сообразил, хотя: и взводный. Вроде обидно ему стало, что сам не догадался… Хорош командир Ковалишин, но туповат, берет старательностью, исполнительностью. И аккуратист, холера! Юра как бы снова увидел лицо взводного с брезгливо оттопыренной губой. Как он старательно отряхивал мундир., когда Селиверстов снял с его рукава пушинку. «В лесу чего не наберешься…» Нашел из‑за чего расстраиваться! Лес для партизан ― дом родной. Другие с репейниками на спине ходят и внимания не обращают. После войны, мол, очистимся от всякого мусора.
Юра вспомнил, как он рисовал ежика и голубя, и не смог сдержать улыбки. Красиво голубь тогда летел, одно крыло ― голубоватое, другое ― золотистое. Между прочим… Между прочим, тот голубь летел, кажется, тоже в юго–западном направлении… Точно, в юго–западном… Ну, и что из этого? Может быть, это летает один и тот же голубь, может быть, там где‑то у него гнездо. В детские годы Юра мечтал развести голубей, но ему так и не удалось…
 
Сделав нужные выписки, Юра свернул свою канцелярию и направился было в штаб за обедом, но за воротами встретился с Васей Долгих. Почтарь нес котелок с кашей для Коломийца и вел какого‑то незнакомого чернявого хлопца.
— Вручаю под расписку, — передавая котелок, сказал Долгих. — Это тоже тебе передается — новенький. Если потребует Третий — знаешь, где меня искать.
Долгих скрылся за дверями старенькой клуни, где после ночных походов всегда отсыпались на сене почтари. Юра завел хлопца в хату. Каши на этот раз куховар не пожалел, натоптал полный котелок, и Юра решил поделиться обедом с новеньким, тем более, что тот выглядел истощенным и измученным.
— Давай, друже.
Новенький для приличия поломался вначале, а затем принялся за кашу. Он был голоден, но старался есть не спеша, ложку держал в левой руке, так как правая у него была ранена, а из‑под пиджака с повисшим пустым рукавом выглядывала свежая повязка. Лицо у хлопца было смуглое, крепкое, проросшее вокруг рта редкой черной щетинкой, глаза глядели печально и устало.
Нужно было начать разговор, но мысли Юры были заняты другим, у него почему‑то не шла из головы шутливая запись: «птица системы «голубь». И он видел в синем небе два крыла…
— Ну, будем знакомиться, — все еще улыбаясь этим двум разноцветным крыльям, начал Юра. —Кто ты, что ты, откуда ты?
— Вам что надо: где родился или последнее место жительства?
— Давай и то и другое, — сказал Юра. Он продолжал думать о голубях. Красивая все‑таки птица. Как будто букет в небе возникает, когда вспорхнет стая. Так и не довелось ему порадоваться своими голубями в детстве.
— Родился во Львовском воеводстве, жил там в селе. А в последнее время, правда нелегально, жил в Кружно.
Голуби, голуби… Голуби вспорхнули и исчезли. Что такое? Что говорит этот хлопец? Он тоже из села Мшаны? И Кружно… Юра пристально посмотрел на новенького.
— Как это — нелегально? — озадаченно спросил он.
— Прятался в доме тетки, спал на чердаке. Коломиец встряхнул головой, он плохо соображал —снова Мшаны, Кружно, дом тетки, чердак. Какой‑то бред. Не хватало, чтобы этот хлопец сказал, что дом тетки находится на улице святой Терезы… Нет, ерунда, просто дикое совпадение. Сейчас все выяснится.
— На какой улице живет твоя тетка?
— Жила… — вздохнул новенький. — Я думаю, они все погибли. На улице святой Терезы.
Коломиец опешил.
— Погоди, как тебя звать?
— Андрей.
— Ка–ак? — почти вскрикнул Юра. Ему показалось, что он вместе с табуреткой оторвался от пола и повис в воздухе.
— Андрей, — повторил новенький, видимо, не понимая, почему его имя так удивило «писаря». — Андрей Когут.
Началась какая‑то чертовщина. Чтобы скрыть свое замешательство и решить, как ему следует вести себя с этим вторым Андреем Когутом, Юра прибег к испытанному приему. Он сделал вид, что с сильным запозданием вспомнил о каком‑то порученном ему деле и раздосадован, так как время упущено и выполнение важного поручения придется отложить. А все потому, что ему приходится возиться с такими вот бестолковыми новичками.
— А, черт возьми! — сердито пробормотал «писарь», недовольно махнул рукой. — Ну ладно, ты давай, давай рассказывай, — обратился он к новенькому. — Я слушаю…
Второй Андрей Когут уже доел кашу. Он вытер тыльной стороной ладони рот, поблагодарил, начал свой рассказ.
И изумленный Юра Коломиец еще раз услышал почти слово в слово ту же самую историю, какую ему рассказал полчаса назад Андрей Когут первый.
Капитан Серовол еще никогда не видел своего помощника в столь возбужденном состоянии. Едва он переступил порог, как Юра бросился навстречу и зашептал: