Милосердие (СИ)

Он хлопает себя по куртке, но последний бинт израсходован еще посредине пути. У него всегда была репутация жесткого и предусмотрительного командующего, а потому ситуация кажется почти что смешной. Рик дергает щекой и стягивает верхнюю одежду. Его футболка настолько грязная и потная, что перевязывать ею раны кажется самоубийством, однако от заражения крови он будет умирать медленней, чем от полной ее потери. Плоская пластиковая баночка с антисептиком заканчивается предательски быстро. Граймс перетягивает ремнем правое бедро и, шатаясь, встает на ноги. У него с собой всего лишь две полулитровые бутылки воды и одну из них он выливает на свое лицо. Жидкость теплая, почти горячая.
Он обшаривает рюкзак капитана и не находит там ничего: только двойной запас крупнокалиберных патронов, карта и пустые баклажки, на дне которых болтается зеленый осадок. Брэд тяжелый и одна мысль о том, что его труп придется тащить через пустыню и полуразрушенный город, вызывает усталость.
— Выходи уже. — Граймс хрипло рявкает и собственный голос отдается в голове звоном.
Чернеющий на фоне выцветшей росписи алтарь будто разделяется на двое и одна его часть оказывается человеком. Угольно черный мужчина, лоснящаяся кожа которого еще темнее, чем побитая пылью сутана, испуганно распахивает глаза. Они и белое пятно колоратки на шее единственно выделяются для Граймса в густой темноте. Священник не отрываясь смотрит на развороченную голову капитана и его тошнит прямо под ноги. Рик наставляет на него пистолет, не снимая тот с предохранителя.
— Кто ты?
— Я… Меня зовут отец Габриэль. Габриэль Стокс. Я член миссии Епископальной церкви. — его снова тошнит, но видимо он не ел уже довольно долго, поэтому изо рта выходит лишь воздух, а тело сотрясают пустые позывы.
— Что ты тут делаешь? Где остальные? — Рик срывает пломбу с бутылки и протягивает ее священнику. Тот недоверчиво смотрит, медленно берет бутыль и делает несколько аккуратных глотков. Граймс видит, как сильно тот хочет пить, а потому толкает пистолетом донышко бутылки, заставляя Габриэля сделать большой глоток, от которого он едва не подавился.
— Не знаю, их увезли повстанцы.
— Значит, они мертвы. — Граймс перехватывает в руке рацию капитана и нажимает на кнопку приема. В динамике с шипением отзывается штаб.
— Говорит лейтенант Рик Граймс. Как слышите?
— Штаб слушает.
— Капитан Брэд убит, — мужчина взводит курок и вжимается дулом в лоб священника. Граймс безэмоционально смотрит на него из-под выцветших на солнце бровей и оттого его глаза кажутся еще более яркими и холодными. — Повстанцем. Я ранен. Найден выживший. Он не местный.
— Это правда. Повстанцы убили мужчину! — священник трясется, его глаза зажмурены, а подбородок вскинут, как будто он хочет дотянуться до рации, чтобы кто-нибудь запомнил то, что он жив и что он существует.
— Доложите о состоянии задания.
— Зачистка завершена. Отправьте транспорт по направлению к квадрату C-3.
— Свободных машин нет, но через этот квадрат будет проезжать пятая группа. Если успеете — вас подберут.
— Понял. Я возвращаюсь. Конец связи.
Стокс пытается сглотнуть, но вместо этого начинает кашлять. Граймс бросает священнику сухпаек и пока тот ест, перехватывает его руку. Лейтенант медленно вытирает рукоятку тесака о сутану — на ней остается кровь. Он прикладывает древко к шершавой коричневой ладони, сжимает чужие пальцы и сдавливает те посильнее. Проповедник смотрит на него, а его губы, облепленные крошками, дергаются.
— Пошли.
Рация прицеплена на ремень, перетягивающий бедро, а хеклер все так же направлен в сторону Грабриэля. Тот мелко кивает и идет к открытой двери. Рику приходится тащить мертвого капитана за шиворот. Голова Брэда обмотана его же куфией, на которой проступили бурые пятна. Тесак брошен в церкви.
И снова бесконечная золотая гладь, на горизонте которой высятся потемневшие дома с выбитыми окнами и стенами, опаленными огневыми фугасами. Священник торопится, но его ноги путаются в краях сутаны, которую затягивает в себя песок. Ветер стих и оттого идти стало будто бы легче. Раны Граймса больше не кровоточат, однако он чувствует, как неумолимо покидают его силы. Рик может идти еще долго, но знает, что стоит им остановиться, как он свалится на землю.
 
Пистолет спрятан: нести и его, и капитана слишком трудно. До слуха доносится несколько одиночных выстрелов и Габриэль тут же замедляет шаг, чтобы сравняться с Риком. Спустя полчаса они наконец-то ступают на изошедший трещинами асфальт. Мертвый капитан цепляется курткой за торчащую из бетонного блока арматуру и Граймсу приходится толкнуть тело ногой, чтобы снять с крюка.
Вокруг неестественно тихо — город кажется мертвым. Гул в ушах Граймса нарастает с каждым пройденным кварталом. Они медленно тащатся в тени высоток и приземистых домиков. Один раз на пути им попадается женщина в черном балахоне. Проход слишком узкий: Рик не глядя толкает ее плечом и продолжает идти. Женщина оборачивается, смотрит на подпрыгивающие по кочкам ботинки мертвеца и улыбается.
Когда они вышли на широкую улицу, по которой раньше колесили ржавые автобусы, солнце потянулось к горизонту. Все кругом становилось медным; блики прыгали по осколкам стекол и отражались на лицах идущих. Граймс остановился и приложил ладонь к глазам. Он напряженно вслушивался, но не слышал ничего, кроме тихо завывающего ветра и хлопающих в окнах занавесок. Его часы были разбиты и оттого он лишь на вскидку прикинул примерное время. В пустыне всегда все одинаково: полыхающий в небе диск ходил по одному и тому же расписанию. Если чужая группа не задерживается, скоро приедет машина.
Он завел Стокса в здание бывшей продуктовой лавки. Раскаленная бетонная коробка с решетками на оконных проемах будто застряла между десятиэтажных исполинов, казавшись еще более маленькой и уязвимой, чем была на самом деле. Внутри были лишь руины и пыль — все давно разграблено. Он указал Габриэлю на пол и тот послушно сел, сложив на коленях руки с розовыми ногтями.
— Я ничего не скажу. Я все видел. Он, — священник дернул плечом в сторону капитана, боясь смотреть на труп открыто, — толкнул вас на растяжку.
— Ты ничего не скажешь, потому что из-за меня ты выжил. И потому что твои отпечатки на тесаке.
Рик достает из переднего кармашка Брэда последнюю самокрутку. Бумага пожелтела от пота.
— Ты будешь свидетельствовать для меня, — Граймс закуривает от поломанной спички и бегло проходится взглядом по пустой дороге. — Скажешь, что меня контузило от растяжки и пока я приходил в себя, повстанец убил капитана и сбежал. Если будешь достаточно убедителен, то никто даже не поедет проверять твою церковь. Это ясно?
— Да, лейтенант, — священник испуганно рассматривает человека перед собой. Его пристальный, но вместе с тем мягкий взгляд, цепляется за грубые черты, будто желая увидеть нечто большее, чем тот способен показать. Рик чувствует это, однако молчит. — Почему вы не убили меня там? Или сейчас?
— Я дал тебе шанс.
Из-за поворота выезжает открытый джип. Пыль от его колес бьет по корпусу и спинам сидящих друг напротив друга бойцов. Лейтенант привлекает их внимание коротким громким свистом. Он выходит из лавки и машет рукой, показывая, где стоит припарковаться. Его лишь пару секунд рассматривают в прицел винтовки, а после повинуются. Мужчины втаскивают труп Брэда и кладут в углу, помогают взобраться Граймсу. Только сейчас, полулежа в горячем и усеянном песком кузове, он понимает, насколько ему жарко. Мужчина расстегивает камуфляжную куртку: на его голом торсе запекшиеся рваные раны, которые так приятно подставить под солнце. Бойцы украдкой рассматривают его ноги, живот, грудь — все стало бурым. Машина едет быстро; сухой ветер и холодеющие лучи высушивают его пот. Здесь невероятно тесно и лейтенанту приходится привалиться к боку убитого капитана. Рику уже все равно: он вытягивает согнутые в коленях ноги, прикрывает глаза и просто падает в душную тьму.
***