Притяжение I (СИ)
– Не совсем.
– Это как так – не совсем? Не встал?
– Боже, Одри! Встал и еще как… просто он оказался… воспитанным.
– Воспитанным? Бросить женщину на грани экстаза? Это не воспитание, это облом называется…
– Я не знаю, Одри, не хочу об этом, давай просто порадуемся и поедим! Слава богу, сегодня только к трем на экзамен и больше никуда не нужно торопиться, – я схватила ролл с омлетом и филадельфией и, обмакнув в соевый соус, отправила в рот. – М-м… божественно! Сделка с американцами только на следующей неделе, но эффективность буду рассчитывать завтра, с немцами тоже все… улажено… погоди…
Я побледнела. Вот черт. Только не это.
– Только не говори, что с немцами не все улажено?
– Твою ж мать! Сколько времени, Одри?
– Успокойся, еще только 15 минут десятого…
– Черт… черт, черт, черт!!!! Немцы будут у Эллингтона ровно в 10, а папка с договором у меня!!!! Я вчера схватила ее, потому что он… ну он отвлек меня, Господи, вызови такси, умоляю! – я носилась по дому, как петухом в задницу клюнутая. Я не имела права так подставить его. Ведь он доверяет мне… без этого договора сделки не будет, а немцы, увидев неорганизованность мистера Эллингтона, не станут вдаваться в подробности, просто развернутся и уедут. В конце концов, его компания – не единственная на рынке финансовых услуг, хотя, несомненно, одна из самых крупных и надежных. Надежность – это слово как нельзя лучше характеризовало и компанию, и ее руководителя. Но вот помощница ему досталась та еще.
Наспех нацепив черные облегающие брюки, синий шелковый топ, слишком откровенный, но первый, который попался под руку, шпильки, я забрала каштановые волосы в высокий хвост.
– Такси подъехало?
– Угу, – пожевывая лапшу и злорадно усмехаясь, кивнула Одри. – Синее корыто 353, ждет у подъезда.
– Корейское? – сморщилась я, окидывая квартиру в поисках сумочки.
– Не Опель Астра явно. На барной стойке.
– Спасибо! – Я схватила сумочку и полетела к выходу.
– Папку-то не забудь!
– Точно, спасибо! – вернулась в свою комнату, схватила со стола папку и вылетела за дверь, уже только в коридоре услышав крик Одри:
– Пиджак оставила, балда!
Несмотря на то, что наступил май, на улице по-прежнему было холодно, в районе пятнадцати градусов, а значит, я рисковала подхватить простуду, которую не имела права подхватить. Вдобавок эти непрекращающиеся моросящие дожди, колющие иголками ледяных капелек. С другой стороны, уж лучше я умру от воспаления легких, чем подведу мистера Эллингтона.
– Жасминовый проспект, 74, пожалуйста. И если можно – поторопитесь, я доплачу.
Таксист, кавказской наружности, с большим усилием переключил рычаг коробки передач и машина, взвизгнув, сорвалась с места. Не знаю, чего в этот момент я боялась больше – не успеть передать документы или умереть по дороге и не передать их вообще. До работы – 35 минут, а времени у меня оставалось только 30… Я спешно придумывала и оправдывала свое появление в кабинете мистера Эллингтона в самый разгар встречи, ведь наверняка будет пробка у лифтов (здание в 75 этажей, а лифтов всего шесть), задержка-очередь на пропускном пункте, ведь я забыла свой пропуск, а, значит, будут звонить в приемную Эллингтона, узнавать, просить временный пропуск… о Боже. Что же мне делать. Что, что, что? Можно было бы позвонить, но телефон остался в пиджаке, который я оставила дома.
К счастью, мы доехали живыми и почти здоровыми. Подпрыгивали на каждой кочке, нанюхались выхлопных газов, по неведомой причине поступающих прямо в салон. Таксист уверял, что вибрация, трясущая автомобиль – целебная и с машиной все в порядке. Только я от такой целебной вибрации побледнела и желудок обещал с минуты на минуту вывалить все содержимое, которое в нем болталось, благо, болталось там немного. Сунув таксисту деньги, я выпала из машины прямо в лужу на асфальте, куда меня и вытошнило. Боже мой… Наконец этот ад закончился. Но я стояла на четвереньках в грязи и безостановочно блевала. Какой кошмар, прямо на глазах десятка людей и все проходили мимо, бросая брезгливые взгляды. Словно я какая-то алкоголичка, перебравшая и опозорившая себя прилюдно. Когда в поле моего зрения оказалась рука в белой рубашке, агатово-черном пиджаке с сапфировой запонкой в серебре (подарила на его день рождения), это был конец. Я не могла быть более уничтоженной, раздавленной или униженной, чем сейчас. Это не может быть правдой.
– Амелия, возьми мою руку.
– Я не могу, я вся в грязи, – едва слышно прошептала я.
– Возьми. Мою. Руку, – спокойно, но крайне властно приказал он. Такой его тон я не могла ослушаться. Никогда. Еще ни разу.
Стряхнув, насколько это было возможно, с руки грязь, я робко вложила ее в чистую, сильную руку мистера Эллингтона, который одним движением поставил меня на ноги.
– Где твой пиджак? – спокойно, но с недовольством в голосе спросил он.
– Дома забыла, – я опустила глаза, как провинившаяся школьница. Стояла вся в грязи в собственной блевотине рядом с элегантно одетым, сияющим чистотой, вкусом и силой мужчиной. Прохожие окидывали нас недоуменными взглядами.
Когда мистер Эллингтон начал расстегивать пуговицы на пиджаке, я не сообразила, что он собирается сделать. И даже после того, как на мои плечи легла теплая ткань, вкусно пахнущая парфюмом и чистотой, я не в полной мере понимала, что произошло. Перечить и возмущаться не решилась, к тому же, данному жесту совершенно не придали значения, ведь мистер Эллингтон уже не без презрения рассматривал мой транспорт.
– Ты приехала на этом?
Едва не рыдая, кивнула головой, пока руководитель Тринити стирал с моей щеки льняным платочком содержимое моего желудка.
– Завтракала?
Слезы все-таки скатились по лицу, создав столпотворение на кончике подбородка. Я отрицательно помотала головой и впервые услышала рассерженный голос руководителя.
– Амелия, ты должна питаться, ты угробишь себя!
– Но я не успела, у вас же встреча с немцами…
– Я перенес ее на полчаса, знал, что ты приедешь. Но нет ничего важнее здоровья, поняла?
Смахнув рукой слезы и разглядывая лужу, я шмыгнула носом.
– Посмотри на меня.
Господи, ну как я могу посмотреть на него? Вчера мы почти занимались сексом на водительском сиденье его машины, а сегодня он стирает с моей щеки блевотину… Что же дальше ждет? Как я могу посмотреть в его прекрасные, чистые, добрые глаза. Как.
– Амелия.
– Я… не могу… – едва слышно. – Мне стыдно.
Теплые пальцы властно подняли и развернули мою голову. Я закрыла глаза. Нет. Не могу. Не. Мо. Гу. Мне стыдно!
– Открой глаза, иначе я тебя поцелую.
Внизу живота больно кольнуло, и я мгновенно распахнула глаза.
– После всего, что случилось? – выдержать его взгляд не смогла и отвела глаза, хотя это было так сложно, когда две карих звезды манили своим светом.
– А что случилось? – его мягкий спокойный голос обволакивал, баюкал, успокаивал. Что он нашел во мне? Почему так разительно переменился?
– Меня только что вырвало прямо в лужу, в которой я лежала…
– Это от плохого питания и ужасного транспорта. Я назначу тебе водителя.
– Мистер Эллингтон! – я гневно посмотрела в его глаза, в которых тут же зажглись веселые искорки, но лицо оставалось неумолимо серьезным.
– Вот ты и посмотрела на меня.
– Вы манипулятор! – с поддельным возмущением воскликнула я, внутренне бесконечно восхищаясь этим мужчиной.
– Завтра в девять за тобой заедет машина. И чтобы из того, что я прислал, ничего не осталось.
– Цветы мне тоже съесть или их можно оставить? – жалобно протянула я, кутаясь в пиджак и удостоившись его мимолетной теплой улыбки.
– Цветы можно оставить, Амелия, – он провел ладонью по моей щеке и высвободил мою губу, которую я ненароком кусала. – Красивая блузка, – ладонь мужчины скользнула до линии декольте и замерла. Мы любовались друг другом, словно в мире больше никого не существовало, словно время остановилось, но вскоре он мягко взял из моих рук папку и, не прощаясь, направился в сторону здания.