Вслепую (СИ)

========== Не одна ==========
Сбежать. Скрыться из виду. Забиться в единственный укромный уголок, куда никто не сможет добраться. В этот раз Элис бежит не от гоблинов или темных колдунов, не от заклятий, брошенных в спину, но от собственной славы, что преследует, будто гончая на охоте.
Решетка Крипты оглушительно хлопает позади, заставляя невольно обернуться. Кто бы мог подумать, что после всех ужасов пятого курса, самым выматывающим окажется улыбаться другим ученикам. И как назло, каждый из них считает своим долгом поздравить её с успешной сдачей экзаменов или просто поприветствовать «героиню Хогвартса» — черт бы побрал профессора Уизли с утренним выступлением. До поезда еще пара часов, и все, чего по-настоящему хочет Элис, побыть одна.
В Крипте на удивление мрачно, жаровни под потолком затушены, и только несколько свечей одиноко чадят у дальней стены. Почти наощупь добравшись до середины зала, Элис понимает, что не одна.
— От кого-то бежала? — Оминису даже не нужно быть зрячим, чтобы определить вошедшего, он давно научился чувствовать её своим собственным способом. Да и по логике вещей, кто кроме нее это мог быть, если Себастьян уехал ранним утром?
— От ненужного внимания, — делая несколько глубоких вдохов, Элис пытается успокоить сердцебиение. — Прости, не хотела мешать.
Крипта не ее личное пространство, она была убежищем близнецов Сэллоу, но в первую очередь, Оминиса. Ведь это он нашел её, он сделал их совместным тренировочным залом, и едва смирился с тем, что лучший друг с легкостью разболтал об этом месте какой-то незнакомке. Впрочем, Себастьян и до этого имел неприятную особенность делиться чужими секретами, свои Элис ему больше не доверит.
— Ты не мешаешь, — Оминис чуть сдвигается, освобождая край старого ящика — единственного, куда можно присесть: остальная мебель давно сгнила или пришла в негодность.
Элис садится рядом, чувствуя облегчение. Не нужно еще несколько часов прятаться ото всех, бегать по лестницам, изображая крайнюю занятость. Она устала. От боев, взрывных заклинаний, от заговоров и испытаний. И от тайн, которые, как оказалось, лучше хранить при себе. Успел ли Себастьян растрепать о ее редком даре прежде, чем они с другом окончательно рассорились? Даже если так, кажется, Оминис единственный, кому нет до этого никакого дела.
— Надеюсь, в следующем году, я стану обычной ученицей, чьей единственной проблемой будет неправильно сваренное зелье, — говорит она зачем-то вслух.
— Надоело быть знаменитой «Убийцей троллей»?
— В точку.
Оминис улыбается в полумраке, он и так часто подшучивает на эту тему, но улыбка — редкая гостья на его лице. Впервые Элис так близко, что может уловить необычный аромат вокруг него. Так пахнет лес после дождя, мшистые камни, промокшая кора с легкой примесью терпко-сладкого. Влажная хвоя и холодное серебро. Исключительно Слизеринский парфюм, что мог создать только умелый волшебник. Дорогой, как и мантия, которую Оминис неряшливо пачкает в пыли Крипты.
А ведь у них обоих есть кое-что общее — нечто, что так нужно остальным. У Оминиса — влияние его семьи, у Элис — сила. И даже если они сами порой не видят в них ценности, непременно найдутся те, кто захочет использовать их: во зло или во благо. Даже если они называют себя «лучшими друзьями».
Воспоминание о Себастьяне окатывает ледяной волной. Вот кто никогда не стеснялся заявлять, что Оминис вытащит его из любой передряги, как и не постеснялся упрекнуть Элис в нежелании помочь его сестре с помощью древней магии. Теперь они все вместе прикрывают его убийство. Безрассудную ярость, что стоила жизни Соломону Сэллоу. Едва ли можно представить, как тяжело сейчас Анне. Если бы не она, если бы не страх Оминиса потерять единственного друга… кто знает, может, они бы вместе оказались в Азкабане.
В свои шестнадцать Элис виновна не в одной, в десятках чужих смертей. Браконьеры, что превращали зверей в кровавое месиво, колдуны, похищающие детей. «Нет ничего ценнее жизни», — сказал однажды Фиг, да только где он теперь? Знай она Аваду, он мог бы продолжать учить студентов. Мракс был прав с самого начала: непростительные заклятия навсегда оставляют след в заклинателе, можно сколь угодно осуждать Себастьяна, но лишь после его поступка, Элис поняла, что ничем не лучше. Не «спасительница Хогвартса», а убийца, заигравшаяся собственной силой.
 
Какое-то время она просто сидит молча, пытаясь думать только о шершавом ящике и острой занозе, неожиданно впившейся в кожу. Но воспоминания выжигают глаза, заставляя жмуриться, будто прикрыв веки, можно забыть хоть на секунду о том, что она сделала. Еще больнее, что Оминис сидящий рядом, не знает об этом ничего, иначе давно бы ушел сам — непростительные заклятья он презирает так же сильно, как и тех, кто их применяет. Нельзя, чтобы он что-то заподозрил, он только что потерял Себастьяна, их общение больше никогда не станет прежним.
— Думаю, мне все же лучше уйти. Побыть одной.
Пытаясь снова сбежать — в этот раз от самой себя — Элис хочет встать, но ладонь Оминиса легко накрывает ее собственную, ненавязчиво, почти неосязаемо. Кончики его пальцев едва дотрагиваются до кожи. Он уже касался её однажды, в скриптории Салазара Слизерина, где непроницаемую тьму не мог рассеять даже Люмос. Себастьян убежал вперед, оставив их вслепую блуждать по лабиринту. В тот момент рука Оминиса была такой же смертельно ледяной, а сам он был напуган. Страх и сейчас в нем, давно заперт внутри без права показываться.
— Не уходи, — его голос — почти шепот, легкое шипение змеи, увы, пойманной в ловушку. — Через несколько часов я должен вернуться к отцу.
Он не был там два года, проведя прошлое лето с близнецами Сэллоу. Фамильный замок для Оминиса ужаснее любого склепа, а собственные родственники — самые извращенные чудовища на свете. Сколько лет ему было, когда они решили воспитать его с помощью Круцио? Это случилось еще до Хогвартса? Себастьян, рассказавший его семейную тайну, опустил детали, а спрашивать об этом самого Оминиса казалось неправильным.
Элис с трудом осознает происходящее. Отстраненный, предпочитающий на занятиях быть подальше ото всех, Оминис, от которого даже пахнет холодом, просит её остаться. Страх беспокойно клубится внутри него — Элис способна видеть его тончайшие нити, способна их вытащить. Вот только… никто не вправе забирать у человека его боль.
Развернув ладонь, она позволяет Оминису сжать свои пальцы. Крипта всегда была его убежищем, в эту минуту она им стала для Элис. Как бы ты не бежал ото всех, на самом деле никто не хочет быть один.
========== В логове змей ==========
После августовского тепла фамильный чертог Мраксов встречает неприветливыми стенами. Старинный камень сочится холодом, но дело не в сводах, где теряется даже самый яркий свет, не в тяжелых шторах, не в металлической ковке, обвивающей щупальцами лестницы и массивную дверь.
— Рад знакомству, мисс Морган, — ледяные иглы-зрачки вонзаются в Элис куда больнее чем заклинания Глациуса: мистер Мракс, отец Оминиса, едва наклоняет голову в приветственном поклоне — даже если он глубоко презирает ее, в чем Элис не сомневается, — отказать в соблюдении приличий голубая кровь не позволяет.
Не стесняясь, он оглядывает её как понравившийся товар в лавке — будь она маглом, могла бы стать очередной игрушкой для испытания Круцио под этим замком, однако, чистокровная чародейская фамилия и некоторые «заслуги перед Хогвартсом» не дают ему такой возможности. Он приподнимает уголки губ, делая вид, что улыбается. Неестественно, будто блоху научили делать реверанс. От таких улыбок хочется сбежать, но Элис стоически выдерживает его ужимки, отмечая про себя невероятное сходство с рядом стоящим сыном: те же правильные черты, те же светлые волосы, зачесанные назад, и манера держаться. Может и хорошо, что Оминис слеп с рождения, напоминание о прямом родстве не маячит перед глазами. Мистер Мракс немногословен — удивляет, что нашел время на пустую болтовню, — и быстро удаляется, оставляя их с сыном наедине в большом холле.