Комната лжи

– Хорошо, конечно. Меня зовут Адам. Адам Герати. Я родился здесь. В смысле, в Англии. Собственно, в Лондоне, не прямо здесь. И наверное… – Он запинается, опять ерзает, морщится. – Послушайте, можно я сразу все расскажу? Как вы сказали. Я скажу, зачем я здесь, а вы решите, сможете ли вы мне помочь.
– Ну…
– Не поймите меня неправильно и все такое, но я не хочу попусту тратить ваше время, и, честно говоря, у меня не очень много денег. Кроме того, я немного нервничаю. Даже не немного. – Он застенчиво улыбается. Это улыбка школьника, и Сюзанна чувствует, как у нее покалывает в сердце. – Извините, – говорит Адам. – Извините. Это не так делается, верно? – спрашивает он, проводя рукой по волосам. – И не подумаешь, что у меня это впервые? – Он краснеет и быстро добавляет: – Я впервые пришел к такой, как вы.
Сюзанна оттаивает от непреднамеренной двусмысленности его слов.
– Все хорошо, Адам. Правда. Вы здесь главный, не я. Мы можем начать так, как вам удобнее, и мы не будем говорить о том, о чем вы не хотите, пока не будете готовы.
Наблюдая за реакцией Адама, Сюзанна осознает, почему он показался ей знакомым. Дело не во внешности, это все его улыбка. Левый уголок рта поднимается чуть выше, чем правый, между губами просвечивает тонкая полоска молочно-белых зубов. Глуповатая улыбка. Невинная. Родная.
– Наверное, сейчас меня больше всего интересует, сколько это обычно занимает. Ну, вы понимаете. Чтобы во всем разобраться.
Сюзанна моргает и внимательно смотрит на Адама.
– Всеобщее заблуждение относительно консультантов – все думают, что мы нацелены на решение отдельно взятой проблемы. – Она замолкает, наблюдая, как брови Адама тихо поднимаются. – Консультанты занимаются немного не этим. Я здесь, чтобы вам помочь, это так. Но моя задача – помочь вам научиться помогать себе самостоятельно. В любой ситуации. Комплексно. – Она страстно верует в то, что сейчас говорит, но боится, что Адама собьет с толку терминология. – Я хочу сказать, что это процесс открытый. Вы спросили, сколько это займет, но я не могу ответить. Может быть, прогресс появится после шести сессий. А может оказаться, что мы с вами не подходим друг другу. Извините, что говорю так расплывчато, но здесь очень много переменных.
– Например, моя проблема.
– Извините?
– Моя проблема. Вы сказали, что здесь масса переменных, и это одна из них, насколько я понимаю, моя проблема. Верно?
– Ну, да. Хотя… – Говори проще, Сюзанна. – Да, это одна из переменных, безусловно.
– Переходя к делу… Сейчас точно можно об этом говорить?
Сюзанна видит, как отчаянно он хочет сбросить это с души. Груз. В кабинет Сюзанны его изначально привела некая осознанная проблема, но на самом деле волновало его что-то совсем другое, в этом Сюзанна была практически уверена. Так обычно и бывает. Клиент приходит, говорит о чем-то одном, о происшествии, которое, по его мнению, повинно в его несчастье, а оказывается, что проблема лежит в чем-то ином.
– Ну конечно, если вы считаете, что это поможет, то безусловно следует рассказать.
Адам ведет себя вовсе не так, как она ожидает. По тому, как он говорил о своей проблеме, по его явному стеснению в отношении того, что его беспокоит, она ожидала, что он поерзает, прочистит горло, соберет волю в кулак и все пробубнит, не отрывая глаз от пола.
Но он этого не делает. Он сидит спокойно и рассказывает, не отрываясь, глядя Сюзанне в глаза.
– Я кое-что хочу сделать, – говорит он.
– Вы что-то хотите сделать?
– Кое-что плохое. Я хочу… – Он не шевелится. Не отрывает от нее глаз, на губах играет легкая улыбка. Это уже не прежняя глуповатая ухмылка. – Дело в том, Сюзанна, – продолжает Адам с уже далеко не невинным выражением, – что я не уверен, что смогу остановиться.
2
– Вы не ответили, – говорит Адам, снова взъерошивая волосы. Он их чуть не вырывает, так делал ее бывший муж во время ссор, а ссорились они практически все время.
– Зря я это сказал, – продолжает Адам. – Вы меня не знаете, а я… я даже не спросил, конфиденциален ли разговор. Ну, вы понимаете. Вам придется что-то сказать. Если я… мне бы пришлось…
 
– Адам, – она назвала его по имени, чтобы привлечь его внимание и сосредоточиться самой. – Адам, послушайте меня. Все хорошо. Обещаю. Вам не следует стесняться говорить все, что захотите. Все, что вам нужно рассказать. В этом смысл наших бесед. В открытости. В искренности.
Адам смотрит на нее с сомнением, как школьник, которого учитель застукал за недозволенным занятием, но заверил, что все хорошо и можно не останавливаться и продолжать и дальше. Словно тут какой-то подвох. Словно она пытается его обмануть.
– Что касается конфиденциальности, – продолжает Сюзанна, – все, что происходит в этой комнате, не подлежит разглашению. Вы можете доверять мне так же, как вы доверяете своему доктору или, скажем, адвокату. Единственное исключение – если я сочту вас опасным. Для вас самих. Или для других.
Сюзанна едва успевает заметить тень дрожи, пробежавшую по лицу Адама.
– Адам, обещаю, что никогда не нарушу своего слова, если только у меня не будет иного выхода. Я здесь, чтобы вам помочь. Это для меня важнее всего. Но я не смогу, если вы не будете полностью мне доверять. Положитесь на меня.
– Значит, есть какое-то правило? Как закон? – переспрашивает Адам. – Вы не сможете ничего рассказать, если только я не разрешу? Например, не знаю… властям. Или полиции. – Глаза Адама подглядывают за ней из-за челки.
Сюзанна едва сдерживается, чтобы не выдать удивления.
– Все верно, – отвечает она. – Я никому ничего о вас не смогу рассказать, если только не буду уверена, что вы можете кому-то навредить, включая вас самих, и это будет единственный способ вас обезопасить.
Адам взвешивает ее слова. Пытается решить, предполагает Сюзанна.
Наконец он выдыхает:
– Можно я начну с самого начала?
– Пожалуйста, – говорит Сюзанна.
– Есть одна девушка…
Если бы Сюзанну заставили угадать заранее, она бы, наверное, додумалась, что как-то так и начнется рассказ Адама. Девушка или парень, другого быть не могло. Адам не похож на гомосексуала, но раньше Сюзанну заставали врасплох сексуальные наклонности клиентов. Она их не осуждает. У нее много пороков, но этого за ней не водилось. Не то что у Нила, бывшего мужа, который однажды признался: больше всего он боится, что их сын Джейкоб – или Джейк, как его называли родители и друзья, окажется «не таким». Тогда Сюзанну это поразило, теперь же казалось смешным: конечно, это все предрассудки, но ведь было время, когда его больше всего волновало то, как его сын впервые влюбится.
– Она младше меня. Эта девушка. Ненамного, всего на три года.
До Сюзанны доходит, что она до сих пор не знает, сколько лет Адаму. Если ему на самом деле лет девятнадцать-двадцать, то девушке должно быть шестнадцать или семнадцать. На два или три года старше, чем ее собственная дочь, Эмили.
– Мне кажется, она очень симпатичная. Да что там симпатичная. Она красавица. Стройная, невысокая. И у нее восхитительные волосы, ну, как я не знаю что. Как полированное дерево. Каштановые, но с рыжеватым проблеском, даже золотистым, и светятся, как в рекламе шампуня. У нее такой смех. Кто-то назовет его грязным, но на самом деле все наоборот. Он удивительно чистый, ни капли злобы. Когда она смеется, всем вокруг тоже хочется смеяться. Понимаете?
Сюзанна кивает, но Адам замолкает, внезапно сжимает губы, словно смутился. А может он беспокоится, что выглядит сентиментальным дурачком, может, он и сам себя таким считает, но женщина видит в нем всего лишь влюбленного мальчика.
– Наверное, она очень привлекательная девушка.
Адам сначала будто боится, что Сюзанна его дразнит, но потом одаривает ее краешком школярской улыбки.
– Очень. Конечно, очень привлекательная. Наверное, поэтому я так и волнуюсь. Потому что… – Улыбка замерла и исчезла.