Пронск

Конечно, вести!
Что же касается того, как быстро пройти, минуя реку… Еще в то время, когда воевода узнал, что для отряда Захара спешно собирают лыжи, он приказал и своим ратникам запастись личными или же изготовить их на месте. Но вообще-то пара лыж есть дома, считай, у каждого русича… И вот теперь они пригодились – для стремительного рывка по лесу, вдоль русла Прони!
Покидала рать практически обезлюдевший Ижеславец (в граде на тот момент остались лишь раненые с горсткой так и не покинувших крепость жителей) под покровом ночи, но уже ближе к рассвету – в самое тяжелое для дозора время. Уходили тихо, стараясь не выдать себя лишним шумом, дружинников Ратибор и вовсе провел подземным ходом. И зашли сразу в лес, по самому короткому пути от чудом уцелевших пронских ворот.
…Два дня ратники спешно продвигались вперед, пока наконец едва ли не поравнялись с хвостом тумена, некогда осаждавшего Ижеславец. Где-то далеко впереди раздавались звуки боя, впрочем, затихающие, а напоследок ветер донес до слуха воеводы отдаленный голос рога, показавшегося смутно знакомым. Почему-то сердце его вдруг остро кольнуло… Но помочь сражающимся впереди воям русичи уже ничем не могли, и волевым усилием Ратибор заглушил плохие предчувствия.
Под его началом ратники сделали крюк по лесу, уходя от реки, и подобрались к опушке, а после перед их изумленными и даже ошарашенными взглядами предстала картина разоренного лагеря поганых и только-только завершившегося побоища. По-своему завораживающая и одновременно пугающая… Вот только время было уже потеряно: новоприбывший тумен как раз подступил к стоянке, в то время как далекие врата детинца закрылись за спинами последних отступивших в Пронск воев.
Воеводе осталось лишь глухо выругаться, скрипнуть зубами – и начать ждать. Ждать своего часа, когда помощь его отряда оттянет на себя силы штурмующих град татар…
А еще нужно было как-то решать вопрос с пропитанием отряда, вышедшего налегке, без обоза – вои взяли столько зерна и сушеного мяса, сколько смогли унести. Но личный запас каждого из ратников был рассчитан на два, максимум три дня – как раз столько, чтобы дойти до стольного града удельного княжества. Увы, больше с собой русичи взять просто не могли…
Воевода очень долго, тщательно обдумывал возможность ночного прорыва к крепости. Но, наблюдая за тем, как татары возятся с вырубкой деревьев, относя их едва ли не под самые стены града, где всего в трехстах шагах от них был вырыт ров и где поганые принялись вкапывать в землю надолбы, Ратибор отказался от этой задумки. Тихо, без боя к этому препятствию прорваться не получится, а когда проснется огромный лагерь нехристей, в коем собралось не менее пятнадцати тысяч нукеров, его отряд прижмут ко рву и вырубят начисто…
А после воевода увидел, как татары собирают повозки и направляют их к реке, в сторону Ижеславца, и тут же вспомнил о завале из тушек заколотых гридями Захара животных. Ордынцы по-прежнему испытывают проблемы с продовольствием – это же очевидно! Но и его воям нужна еда… Дальнейшие действия казались предельно простыми и очевидными – ударить по поганым, занятым добычей замороженных тушек, перебить сколько удастся, ослабив тьму, да забрать побольше мороженого мяса! А коли татарва после этого сунется в лес искать его отряд – так пускай! Ни окружить, ни догнать себя спешенным степнякам русичи на лыжах не позволят, зато потери ворогу нанесут вполне себе ощутимые…
Дав людям достаточно отдохнуть, Ратибор повел воев назад. Вел целый день, и уже ближе к вечеру русичи достигли завала, немного отстав от татар, не так давно приступивших к вырубке туш изо льда и размещением их на повозках. Темник, занявший место раненого, а то и убитого в Ижеславце Бурундая (что это был именно Бурундай, сообщил один из взятых в полон кипчаков), отправил добывать еду не менее тысячи нукеров. Но последние, как видно, не ожидали для себя никакой угрозы… Ни одного дозора поганые не выставили, щиты сложили у повозок (а чего на себе тяжесть таскать!), да и тетивы на луки никто не натягивал, так что и колчаны со срезнями, и тугие луки в саадаках также были разложены у повозок.
 
Невероятная беспечность!
За которую нужно наказывать…
И вот сейчас воевода, дождавшись, когда не менее двух третей ордынцев соберется у «вала», коротко бросил:
– Стрелы!
Приказ Ратибора прозвучал довольно громко, его подхватили сотенные головы и ватажники, и три сотни лучников двинулись к виднеющимся впереди разрывам среди деревьев, на ходу натягивая тетивы с наложенными на них срезнями. А увлеченно занятые добычей мяса агаряне ничего не услышали, заметить же движение воев на опушке подступившего к самой реке леса было практически невозможно. Разведенные на берегу костры подсвечивали поганым лишь вал из туш, в то время как за линией света тьма была практически непроглядной…
– Бей!!!
Кто-то из татар, орудующих внизу, оглянулся на громкий крик, настороженно вглядываясь в чернеющую наверху полосу деревьев. А вот рухнувшую сверху стрелу он увидел, лишь когда она уже впилась ему в живот, разрывая плоть и кромсая внутренности…
Жестко хлестнул по столпившимся внизу нехристям град стрезней! А следом в воздух взметнулась уже вторая волна стрел, устремившихся к ворогам да гудящих в падении… И как же дико закричали тяжелораненые нукеры! Многие не успели даже понять, что происходит, а кто понял, ринулся к повозкам, надеясь успеть схватить щит или же укрыться за деревянным бортом. Но очередная волна оперенной смерти ударила в бегущих, сбивая раненых и убитых на лед … И в этот же миг в третий раз запели тетивы русских луков, отправляя в полет срезни к ворогу, так удачно подсвеченному разведенными на берегу кострами!
– Пошли!!!
Хорошо бы перебить всех нехристей стрелами, но многие из них уже успели укрыться за телегами, уже натягивают сейчас тетивы собственных луков. Еще чуть-чуть, и начнут стрелять в ответ… Но именно в этот миг воевода бросил свою рать в атаку, пока еще можно преодолеть спуск с крутого, высокого берега без потерь!
Тонкой и длинной цепочкой всего в два-три ряда воев сотни ратников умело заскользили вниз по склону, чуть согнув ноги и перенеся вес тела вперед, чтобы не упасть. Да все одно кто-то падает, налетев на кочку или сук какой, притаившийся под снегом… Но большинство русичей успевают благополучно скатиться вниз, охватив, считай, весь татарский обоз на всю его протяженность, и тут же бросаются они на ворога, подняв над головами секиры!
Вскипает яростная схватка – кипчаки и тюрки яростно рубят орусутов саблями, бьют в них из луков едва ли не в упор, укрывшись за телегами! Но после внезапного обстрела атакующих стало едва ли не в два раза больше, и в схватке они свирепее. А привычные к топору руки ополченцев наносят свои удары не реже, чем степняки с их верткими кривыми клинками… К тому же большинство ратников Ратибора обзавелись какой-никакой броней, с трудом подогнанной под широкоплечих, коренастых воев, превосходящих монголов ростом. Но теперь крепкие панцири худесуту хуяг, уже прозванные русичами куяками, защищают своих новых владельцев от клинков половцев и хорезмийских гулямов, в то время как секиры орусутов легко рубят незащищенную плоть поганых…
Вскоре отчаянная решимость изменила татарам, и, уже не слушая арбанаев да джагунов, пока еще живые покоренные попытались бежать. Кто-то ногами, по льду реки. А кто-то бросился выпрягать лошадей или запрыгивать на немногих скакунов, привязанных к телегам да поневоле пятящихся от места сечи, от пугающего животных звона клинков и свежего запаха крови… Но все те, кто пытался бежать, попали под очередной град стрел лучников орусутов, специально вставших в хвосте обозной колонны!
Наконец бойня завершилась – в сущности, схватка не заняла много времени. Потеряв сотню ранеными и убитыми, русичи истребили всех, кого вражеский военачальник отправил за промерзшим мясом. Невольно покряхтывая от усталости, воевода (чай не молодец, столько отмахать на лыжах!) обратился к воям, отдавая простые, доступные указания: