Всеблагое электричество
— Сгинь! — потребовал я, невесть с чего ощутив вдруг глухую злобу на распространителя срамных снимков.
— Такого больше ни у кого нет! — ухватил тот меня за плечо, получил кулаком в живот и завалился в кусты.
Я огляделся по сторонам, но на короткую стычку никто внимания не обратил, тогда шагнул в кусты и сам. Пару раз пробил проходимцу в голову и с чувством выполненного долга отправился назад, к экипажу. Раздражение отступило само собой.
— Не появлялись еще? — спросил я у извозчика, развалившись на широком сиденье.
— Нет, — отозвался тот, сворачивая самокрутку. Затем прикусил ее, сплюнул с языка крошки табака и спросил: — Долго куковать тут будем?
— Тебе-то что? — фыркнул я, сдвигая на глаза козырек кепки. — Ты сидишь, а денежки идут. Еще и музыку слушаешь, чисто на концерте!
— Да не по мне это, — вздохнул дядька и разгладил вислые усы. Потом досадливо махнул рукой, закурил и надолго замолчал.
В следующий раз он окликнул меня, когда я уже начал проваливаться в полудрему.
— Появился, стервец! — сообщил извозчик. — Но один, нету твоей сестрицы. Не вижу.
Я продрал глаза, зевнул и предположил:
— Может, пошла носик припудрить? — Перебрался на козлы к извозчику и усмехнулся. — А! Нет, это он паровой котел раскочегаривает просто…
— Выдумают же люди гадость всякую… — поморщился дядька. — Живых тварей никакой механизм не заменит.
Альберт Брандт еще немного повозился с самоходной коляской, затем опустил крышку капота и вернулся в ресторан.
— И долго теперь раскочегариваться будет? — спросил извозчик.
— Четверть часа, — предположил я, и дядька приободрился, рассчитывая успеть за вечер взять еще одного или двух клиентов.
С набережной послышалось частое-часто стрекотание порохового движка, по дороге мимо нас неспешно прокатил полицейский броневик. Луч его поворотного фонаря скользнул по скверу и ушел дальше. В голове тут же забилась размеренная пульсация и почудились отголоски призрачных голосов, но почти сразу все стихло. Осталось лишь неприятное давление в затылке.
Я потер виски пальцами и недовольно поморщился. У Пьетро Моретти таких проблем не было. Если только поначалу…
Софи и Альберт покинули ресторан уже минут через десять. Поэт помог спутнице забраться на пассажирское место, сам уселся за руль, включил фары и резво тронулся с места. К этому времени набережная опустела, и он воспользовался возможностью выжать из парового двигателя все заложенные в него лошадиные силы.
Мы сразу отстали, но коляску из вида не потеряли и уверенно висели у нее на хвосте. Альберт направлялся в сторону центра; когда он свернул на узенькую темную улочку, извозчик попросил меня зажечь фонарь. Я так и сделал и вывесил лампу сбоку. Дорогу та нисколько не освещала, зато позволяла избежать столкновений со встречным транспортом: фарами были оснащены лишь самоходные экипажи.
Неожиданно меж крышами домов бесшумно мелькнула черная тень, и лошади испуганно заржали. Я сунул руку к пистолету, но непонятная тварь уже сгинула без следа.
Извозчик нервно ругнулся и поправил сунутый за голенище сапога кнут.
— Ну вот куда это он намылился? — пробурчал дядька, свернув в очередной переулок. — Старый город до сих пор перекопан! Нечего там ночью делать! Дрянь место стало! Никогда ночью туда заказы не принимаю!
Я только фыркнул и потребовал:
— Не отставай!
На самом деле разрушенный несколько лет назад центр Нового Вавилона по большей части уже восстановили, строительные работы продолжались только в окрестностях дворца, где сожженные небесным огнем здания попросту снесли и все отстраивали заново.
Самоходная коляска еще немного попетляла по тихому району неподалеку от Императорской академии и въехала на узенькую улочку, дома на которой тесно жались друг к другу, а на стенах, освещая медные цифири, горели газовые фонари.
Поэт остановил машину возле двухэтажного особняка, ничем внешне не примечательного, выбрался из-за руля и протянул руку Софи.
— Теперь что? — спросил извозчик.
— Езжай! — распорядился я.
Дядька взмахнул вожжами, и лошади негромко зацокали копытами по булыжной мостовой. Ни Альберт, ни Софи не обратили на наше приближение ни малейшего внимания. Поэт отпер входную дверь и предупредил:
— Мне надо отогнать коляску на задний двор…
Извозчик придержал лошадей, и я приподнял кепку над головой.
— Мсье Брандт, кузина!
— Жан-Пьер? — опешила Софи и нахмурилась. — Ты следил за нами?!
— Просто забыл уточнить, к какому времени прислать за тобой Луку.
Госпожа Робер с вызовом ответила:
— К половине десятого утра! Это все?
— Мадам, мсье! Доброй ночи! — с улыбкой попрощался я и скомандовал извозчику: — Трогай!
Переваливаясь на неровной брусчатке, экипаж покатил прочь, и кучер не удержался от усмешки.
— А сестрица твоя — себе на уме!
— Не без этого, — согласился я.
Извозчик глянул на меня и многозначительно произнес:
— Дело сделано, так?
Я вытащил из бумажника мятую пятерку и покачал головой.
— Сделано, да не совсем. Давай обратно к «Сирене».
Кучер спорить не стал. Не иначе и сам собирался ехать в ту сторону.
5
Ночевать остался в клубе, но и так пришлось встать ни свет ни заря. Первым делом позвонил в транспортную контору «Адам Заремба и сыновья» и напомнил о заказанном на утро фургоне, потом растолкал Луку и велел ехать за Софи. Остальным охранникам раздал револьверы и отправил их на задний двор перетаскивать ящики с табаком из каретного сарая на улицу, чтобы потом сразу погрузить товар в арендованный транспорт.
Пришлось пособачиться, но никто из вышибал права особо не качал. Работал я наравне со всеми, а премию нам с этой сделки Софи посулила немалую.
К тому времени, когда весь табак был вытащен во двор, солнце уже поднялось над крышами домов и начало заметно припекать. Я повесил пиджак на перила лестницы и принялся обмахивать раскрасневшееся лицо кепкой.
Антонио достал из жилетного кармашка часы, взглянул на них и возмутился:
— Уже десятый час! Где этот драный фургон?!
— На свидание опаздываешь? — усмехнулся Жиль, раскрыл портсигар и закурил.
— Да просто элементарно привести себя в порядок хочу! — с вызовом ответил красавчик. — Никакой личной жизни с этой работой!
Гаспар кивнул, соглашаясь с коллегой.
— Нам еще ящики загружать, — напомнил он. — Жан-Пьер, позвони им!
— Приедут, — отмахнулся я, подтянул штанины и уселся на нижнюю ступеньку лестницы.
Эту транспортную контору Софи привлекала всякий раз, когда требовалось перевезти какие-то тяжести, проблем с ними никогда не возникало. Да и сегодня не так уж сильно задерживаются. Десять минут погоды не сделают.
— А я бы позвонил… — начал Антонио, и тут же за оградой послышался шум парового движка и требовательно просигналил клаксон.
Я поднялся на ноги и скомандовал:
— Открывайте ворота!
Гаспар убрал поперечный брус и вместе с Жилем раздвинул створки. Паровой фургон только начал сдавать задом, как вдруг дверцы кузова распахнулись и два типа с закрытыми платками лицами и надвинутыми на глаза шляпами наставили на нас короткие стволы лупар. Еще двое налетчиков с револьверами забежали в ворота.
— Назад! Руки вверх! — заорали они. — Быстро!
Ничего не оставалось, кроме как выполнить распоряжение, тогда грабители с обрезами выпрыгнули из кузова. Один приблизился ко мне и вдруг шибанул прикладом лупары в живот. Я успел напрячь пресс и слегка развернуться, пропуская удар вскользь, но и так от пронзившей ребра боли скорчился и не успел увести голову от нового, еще более резкого замаха. И хоть начал валиться с ног за миг до того, как приклад врезался в лоб, это уже нисколько не помогло.
Вспышка, искры из глаз, мрак…
— Очнись!
— Жан-Пьер!
— Очнись! Да очнись же ты!
Слова доносились откуда-то издалека и кружились в заполнившей голову пустоте.