Четвёртая (СИ)

Перед его очередным возвращением я поймал в библиотеке одного из Щитов и не давал ему уйти, пока он, наконец, не дал ответ на мой вопрос. Это было большой наглостью, но мне тогда позволялось чуть больше, чем остальным — Щиты не теряли надежды познать магию Мир-Махема, доселе от них скрытую.
«Светлые берут силу у светлой стороны Синей звезды, — сказал мне он, — а тёмные, соответственно, у тёмной».
Это было так просто и глупо, что я растерялся. Щит ускользнул и больше никто не соглашался отвечать на этот мой вопрос и ничего не уточнял.
Понимаешь, Сольге, у Викейру, как у любой другой звезды, нет тёмной и светлой стороны. Они плавают там, далеко в небе и поворачиваются вокруг своей оси. Каждая сторона может стать светлой и тёмной.
— Откуда ты это знаешь? — тихо спросила Сольге. Такого доселе она никогда не слышала, а о звёздах знала не больше, чем любой октльхейнец или, к примеру, виникрисец, или житель северных княжеств.
— Этот же вопрос задал мне мой друг. В нашем доме была обсерватория…
— Что это? Обсерва… как ты сказал? — Сольге впервые услышала это слово. Янкель, едва заметно шуршавший до сих пор страницами, вдруг затих, словно тоже слушал.
— Обсерватория. Это… Оттуда мы наблюдали за звёздами. Долгие годы в наше семье жил Джар-Соэ, какой-то дальний родственник матери. Он был звездочётом. Он…
— Считал звезды? — Сольге решила, что маг шутит, но ничего ни в его словах, ни в голосе на шутки не намекало.
— Можно и так сказать. У него была такая огромная труба, со множеством приближающих стёкол — дальногляд. Очень древняя. Джар-Соэ говорил, что это наследие старого Мир-Махема. Через неё мы смотрели на небо, на Сестёр. Я видел их почти так же близко, как сейчас, только не такими обжигающими и не ослепляющими. Я видел Глаза Рийин и другие звёзды, которые не видны без этого дальногляда… Для меня это было просто забавой. Иногда я просил Джар-Соэ повернуть дальногляд так, чтобы можно было увидеть королевский дворец. Звездочёт сердился, кричал, что я превращаю серьёзное дело в игрушки для глупых детей… Он учил меня, Сольге. Жаль, что я почти ничего не усвоил. А теперь учить некому и нечему…
— Почему?
— Долгое время мне казалось, что всё идёт как обычно, — продолжил Шо-Рэй, словно не слыша вопроса. — Я учился, мой друг то появлялся, то снова куда-то уезжал. Мучивший меня вопрос я решил пока оставить. Тем более, что мне предстояла поездка домой, а уж там бы я вытащил из Джар-Соэ всё, что он об этом знает. Я впервые вспомнил о бесчисленном количестве книг и старых свитков, хранящихся в обсерватории — в них, наверняка что-то было, думал я тогда.
Мой друг уехал незадолго до меня, как обычно не сказав, куда. Но вот странное дело: где бы я ни останавливался в пути, мне рассказывали о маге, проезжавшем незадолго до меня. Сам не знаю почему, но вскоре меня охватила смутная тревога. Я стал реже останавливаться в пути, едва не загнал коня, но когда оказался на земле мореплавателей, оказалось, что маг снова опередил меня. Теперь меня гнала не тревога, а ледяной ужас. Я не мог его себе объяснить, но и ждать тоже не мог. Следующий корабль должен был отправиться через три дня. Я умолил одного из местных отвезти меня хотя бы завтра. То ли его напугали мои бешеные глаза, то ли он просто сжалился, то ли сам хотел выйти в море, я не знаю, но утром мы покинули берег.
Шо-Рэй замолчал, словно задохнувшись, потёр руками лицо и продолжил. И в голосе его уже не было жизни.
— Запах гари мы почувствовали задолго до того, как показался берег. Если бы я мог — побежал бы по воде. Наш остров… От него осталось только одно огромное пепелище, Сольге… Я не помню, что там было. Говорили, что я упал в воду, пытаясь утопиться, кричал, бил любого, кто пытался ко мне подойти… Я не помню всего этого. Меня отвезли на второй наш остров.
Мне рассказали… Люди видели, что пожар начался в обсерватории. Решили, что это Джар-Соэ ставил какие-то опыты, хотя, по правде, раньше за ним никогда такого не водилось. Почему огонь перекинулся на весь дом — никто не знал. Как оказалось, что никто не смог спастись… Никто не спасся, Сольге, никто. Ни родители, ни братья, ни маленькие сёстры, ни слуги… Даже лодки… нет, лодки потом нашли утопленными у остатков причала. Словно кто-то ещё до пожара сделал так, чтобы спастись было невозможно. Мосты? Они так были покорёжены жаром, что ступить на них было невозможно — опасно.
 
А потом я узнал, что один человек, всё-таки, спасся. Незадолго до пожара по мосту, что вёл к острову родителей моей невесты, бежал маг. Этот маг в последнее время часто приезжал в наш дом. Знакомился с соседями. Говорили, даже пытался попасть в королевский замок. Не исключено, что попал.
Сомнений у меня не было. Это мог быть только один человек. Но зачем моему другу тайком от меня посещать моих родителей, зачем?.. Я потребовал отвезти меня к соседям. Я должен был понять…
Меня не пустили в дом. Отец моей невесты орал из-за запертых ворот, что я мерзавец и подлец, и вообще самозванец, что-то ещё оскорбительное… Я сказал, что разнесу его ворота, если он не откроет и не выдаст мне своего гостя. То, что маг здесь, я узнал ещё на причале. Мой друг, — эти слова Шо-Рэй словно выплюнул, — поднялся на крышу и велел мне убираться, иначе он не оставит от меня даже праха. И чтобы дать мне понять, что он не шутит, заклинанием распылил одного из моих провожатых. Просто так.
Я приготовил ответное заклинание и предложил ему выйти за ворота, чтобы другие люди не попали под наши заклинания. Он расхохотался и сказал, что эти люди виновны в смерти моих родных не меньше, чем он. Уж больно по нраву были соседу наши острова. И он промолчал. Сосед.
Потом вышел на крышу. И попросил об одном — чтобы его жена и дочь, моя невеста, покинули остров, потому что их вины в гибели моих родных не было. А уж он сам и его сыновья готовы отвечать. Мои сёстры и мать тоже не были ни в чём виноваты, но я ещё любил ту девушку, поэтому согласился.
Сольге молчала, боясь вздохнуть лишний раз, чтобы не нарушить исповедь Шо-Рэя. Когда он замолкал, вспоминая и собираясь силами, было так тихо, что, казалось, можно услышать, как растёт трава и бегут подземные воды. Даже Янкель перестал шуршать страницами, а голубь-дракон спрятал голову под крыло.
— Стоило моей невесте, её матери и двум служанкам ступить на мост, что вёл на другой остров, как в меня посыпались арбалетные болты. Если у нас не было воинов, Сольге, это не значило, что не было оружия. В тот же самый миг ударило заклинание моего друга. Он промахнулся. Я ответил. Те, кто приплыл со мной, погибли или попрятались. Да и не ждал я от них помощи.
Меня ранили. Не опасно, но я начал слабеть. А мой друг, хоть и не успел восстановиться после устроенного им пожара, был ещё достаточно силён. Мне было плевать на соседа и его сыновей — с ним разберётся король. Я должен был достать главного виновника. А в том, что им был мой друг, я больше не сомневался. Сосед, при всей его жадности, был слишком слаб и труслив, иначе давно бы проделал что-то подобное, не дожидаясь помощи мага. Я собрал всю свою ярость, всю доступную мне магию и сотворил заклинание. Оно летело туда, в моего друга, нет, моего врага. Оно должно было распылить их всех, тех, кто был виновен, но… Он отбил его.
Заклинание отлетело в мост. Там ничего не осталось. Ни самого моста, ни тех, кто по нему шел. Я услышал крик соседа и… всё. Я потерял последнее, что было мне дорого.
Маг снова замолчал. Сольге едва слышно всхлипнула:
— А потом?
— Потом, — нехотя заговорил Шо-Рэй, — был королевский суд. Сосед и его сыновья свидетельствовали в мою пользу и против себя — гибель женщин пробудила остатки их совести. Меня признали невиновным, но велели отправляться в Чьиф, потому что король посчитал, что моя сила слишком велика и опасна для Мир-Махема. Но если я её обуздаю или лишусь — смогу вернуться. Только вот зачем?..
Маг успел сбежать, уж не знаю, как ему это удалось. Он первым добрался до Чьифа и рассказал свою историю. Ему поверили. Что значит слово ученика против слова опытного мага? Правда, Щиты решили, что казнить меня — значит бездумно разбрасываться даром Викейру. Меня объявили тёмным, запретили строить свою башню и селиться в чужих — тёмные должны странствовать, не зная покоя. — Он усмехнулся. — Оставили про запас. Я уже тогда был сильнее многих… Так что, Сольге, что свет, а что тьма, определяет не сторона звезды, а люди.