Ты всего лишь Дьявол
— Хорошо, — сказал Джо, не поднимая головы. — Сейчас иду.
Но он не пошел, и Хиггинс был вынужден постучать второй раз, докладывая, что суп остыл, а кухарка плачет над пригоревшим бифштексом. Алекс вздохнул, вскочил, положил тяжелый том на столик и сказал без всякого видимого смысла:
— О мой Бог, мой великий, добрый Бог!
И направился к двери, что-то тихо бормоча. Потом остановился перед Хиггинсом.
— Сколько дьяволов имеет к своим услугам Люцифер, Великий князь ада? — спросил он, приставив к груди Хиггинса выпрямленный палец, словно дуло пистолета.
— Боюсь, что не знаю, сэр, — невозмутимо серьезно ответил Хиггинс.
— Семь миллионов четыреста пять тысяч девятьсот двадцать шесть! — воскликнул Алекс. — Так сообщает преподобный Джон Уир. К этому нужно добавить семьдесят два простых князя и самого шефа. Итого будет сколько?.. Семь миллионов четыреста пять тысяч девятьсот девяносто девять. Верно?
— Совершенно верно, сэр. Вы подсчитали точно.
— К счастью, я буду иметь дело только с одним. Но зато с таким, который даже юриста сумел напугать.
— Я позволю себе заметить, что это, вероятно, и будет тот самый шеф, о котором вы упомянули, сэр.
— Возможно, возможно… Я сегодня уезжаю, Хиггинс. Вернусь через пару дней, во всяком случае, восемнадцатого утром буду дома точно… не позже.
— Слушаюсь, сэр. Дом в любом случае будет вас ждать, сэр. А если кто-нибудь начнет о вас спрашивать, сэр? Что я должен ответить? Быть может, сообщить какой-нибудь адрес, сэр?
— Да, скажите, что я отправился к Дьяволу.
И тихо посвистывая, Джо Алекс направился в столовую.
Глава IV
Начало дороги в ад
После ланча Джо вернулся в библиотеку, но уже больше не писал и не читал. Он долго сидел неподвижно, опершись головой на спинку кресла и глядя в окно невидящим взором. Потом прикрыл веки и сказал вполголоса:
— Да, но тогда никто бы не повернул портрет. Там нет детей или подростков, а взрослый человек не может так поступить, просто не может. Значит, она действительно убита? Нет, не обязательно. Может иметь место интересная цепочка случайно сложившихся обстоятельств. Это довольно неправдоподобно, но возможно… Тогда, конечно, ничего никому не грозит, а я потеряю массу времени и поеду в Грецию, не закончив книгу, или буду заканчивать книгу, но не поеду в Грецию. Разумеется, произойдет первое. Но зачем я размышляю об этом, раз уже пообещал? А пообещал я потому, что убежден: дело тут нечисто… Я даже уверен в этом, хотя не сумею объяснить кому-нибудь, например, Паркеру, почему я уверен. А Паркер наверняка спросит меня: почему?.. Ну ладно! Это неважно.
Джо открыл глаза, встал и медленно прошелся по библиотеке, проведя пальцами по корешкам книг.
— Ну, а если все же иначе?.. — пробормотал он. — Тогда может состояться грандиозный спектакль. Дьявол и его аудитория. Все свои. Здравствуй, шестнадцатый век! Но почему именно я? А потому, что он должен нанести удар, если все обстоит так, как я думаю… А ведь, пожалуй, все так и есть, как я думаю…
Он вышел в холл и снял телефонную трубку. Потом, не глядя на диск, набрал номер:
— Да… с суперинтендантом Паркером. Спасибо. Это ты, Бен?.. Да, я. Нет, ничего. Хотел бы с тобой повидаться… Да, сейчас. У тебя в офисе. Да, мне очень нужен Скотленд-Ярд. Как видишь, такое тоже в жизни случается… Что?.. Нет, нет, спасибо! Буду у тебя через пятнадцать минут.
Он вызвал Хиггинса, продиктовал список вещей, которые хотел бы видеть в своем обычном дорожном чемодане, и велел приготовить еще один чемодан — пустой. Потом вышел.
Машина стояла в тени дерева, растущего на тротуаре напротив дома. Несмотря на это, внутри было жарко. Джо сел и опустил стекло. Он ехал, тихо посвистывая и наслаждаясь теплым, слабым ветерком, обдувающим плечи и шею. Его худощавое лицо, обычно безмятежное, стало серьезным и выражало все нарастающую озабоченность. А когда он подъехал к Вестминстеру и остановил машину перед выходящим на реку огромным зданием, которое семьдесят лет назад Норманн Шоу так живописно спроектировал для главного управления Лондонской полиции, лицо его стало просто угрюмым.
Дежурный полицейский сразу провел его в кабинет Паркера, который находился за одним из тысячи поворотов коридора на втором этаже. При виде гостя суперинтендант поднялся из-за стола.
— Мы давно тебя здесь не видели, Джо. Надеюсь, ничего страшного не случилось? — рассмеялся он и придвинул гостю стул.
Но Джо не ответил улыбкой. Его бледное, слегка веснушчатое лицо было мрачным, и он не делал ни малейшего усилия, чтобы это скрыть.
— Нет, ничего страшного не случилось. Если, конечно, не считать того, что ты, как и все чиновники, имеешь отвратительную привычку говорить о себе во множественном числе, когда к тебе зайдешь на работу. А потом — этот стул. Я понимаю, что такую мебель можно подсовывать на допросах. Посидев на таком стуле десять минут, сознаешься в чем угодно, лишь бы поскорее усесться на уютный тюремный табурет. Откуда вы берете такие жуткие вещи? — Он встал, отодвинул от себя стул и присел на угол стола, сдвинув лежащие на нем бумаги. Паркер рассмеялся и хотел что-то сказать, но Джо добавил: — И еще один вопрос. Каким чудом вы попадаете утром в свои кабинеты? Я миновал по пути к тебе, по крайней мере, сто одинаковых дверей. Каждый раз бывая тут, я пытаюсь угадать, которая же из них твоя, и всегда ошибаюсь.
— Привычка… — сказал Паркер. — Верблюды тоже знают, где их дом, даже когда находятся в центре пустыни. Это ответ на второй вопрос. Ответ на первый звучит так: такие стулья закупило для нас Британское королевство пятьдесят лет назад, и ничто не в силах убрать их отсюда, пока они не износятся. Полиция весьма бережливое учреждение. Мы не тратим зря ничего, даже времени, хотя, быть может, и употребляем, говоря о себе, множественное число, как и все правительственные чиновники.
Алекс, закинув ногу на ногу, с минуту балансировал на краю стола.
— Означает ли этот тактический намек, что я не должен мешать тебе в установлении достопамятного факта, свидетельствующего о том, что мистер А. Б. Шоукросс, «Импорт мехов и ценных звериных шкур», преступно уклонился от уплаты вышеупомянутому Британскому королевству суммы в размере двух фунтов четырех шиллингов и одиннадцати пенсов налога с оборота, подделав при помощи резинки и химического карандаша счет от мистеров «Бенби и Бенби», которые приобрели у него медвежью шкуру для украшения кабинета директора фирмы?
— Бог мой, когда ты успел это прочесть? — Паркер подошел к столу и собрал бумаги. — Спасибо, Джо. Ты учишь меня прилежному исполнению служебных обязанностей. А с завтрашнего дня мне это еще больше понадобится.
Он открыл ящик стола, вынул оттуда маленькую плоскую бутылку и два стаканчика.
— О! — сказал Алекс. — А я думал, ты на службе.
Несмотря на шутливый тон, в его голосе прозвучало удивление. Он взял стаканчик из рук Паркера и выпил виски одним глотком.
— Это как раз то, что мне сейчас нужно. Однако вернемся к теме: у вас что, какие-то перемены?
— Джо, — сказал Паркер торжественно. — Я начал работать здесь за шесть лет до начала войны. И кроме перерыва на время военных действий, когда, как ты знаешь, я был вынужден легкомысленно доверить свою жизнь бортового стрелка твоему пилотажному искусству, я не пропустил ни одного рабочего дня и ни разу не нарушил служебный устав. Признаюсь со стыдом, что устав этот казался мне порой бессмысленным в некоторых его пунктах, но я всегда подчинялся ему…
— Что же здесь удивительного? — вздохнул Алекс. — Такие, как ты, всегда строили пирамиды… для других.
— Возможно, но я исходил из менее фундаментальных предпосылок. Просто мне казалось, что те, кто стоят на страже закона, не должны его нарушать…
— «А на висках пастушки милой горит венок из белых лилий…» — пропел Джо, но Паркер не дал себя перебить.
— И вот вчера моего непосредственного начальника, уважаемого мистера Джошуа Беллоуза, перевели на более высокий пост в Министерство, а я назначен на его место в должности заместителя начальника Департамента уголовного розыска. С завтрашнего дня я буду исполнять свои обязанности в кабинете этажом ниже, а когда ты придешь меня навестить, то сядешь уже не на стул, а в кресло, и поставишь свои стопы на служебный ковер второго класса. Ковры же первого класса лежат только в кабинетах начальников отделов.