Режим черной магии (Санкция на черную магию) (ЛП)

Сделав медленный вздох, Пирс взял в руки кофе, согревая свои пальцы и собираясь с мыслями.
— В книге говорилось о том, что правильнее человеку думать о времени как о потоке, а о нас как об обломках, плывущих по нему, — наконец сказал он, и волна предвкушения заставила меня выпрямиться на стуле.
— Я поняла, — сказала я, сунув в рот еще один треугольник, — очередная великая идея, — пробормотала я.
Брови Пирса поднялись.
— Теперь ты злишься, — проворчал он, и когда я улыбнулась и пожала плечами, он взял оставшийся кусок со своей тарелки.
— Там говорилось, что Безвременье возникло после великой катастрофы, пересекшей время и выплеснувшей небольшое количество потока через преграду, вот как это случилось, — он замялся; потом, словно я не верила, добавил, — это была не совсем преграда, скорее соломинка, держащая свои внутренности тем же самым способом, что держит звезды на небесах.
Я скривилась, пытаясь перевести его слова на современный язык.
— Ммм, гравитация? — догадалась я, и он кивнул. — То, что заставляет вещи падать, но держит луну наверху?
С расширившимися глазами, Пирс заморгал на меня.
— Если проще, то да. Это гравитация, а силу я вынужден назвать… звуком?
Я слизнула кукурузный сироп с пальца, гадая, как способен звук что-то сделать с гравитацией, космосом или чем-либо другим.
— Древний звук? — вновь попытался Пирс. — Некоторые говорят, что это слово Божие.
«Слово Божие. Древний звук. Не понимаю этого».
— О! — воскликнула я, просветлев. — Звук! Как большой взрыв, от которого произошла вселенная!
— Взрывы не имеют с ним ничего общего, — сказал он насмешливо, но я махнула на него вилкой.
— Некоторые люди считают, что вселенная произошла от огромного взрыва, — сказала я, — и все, по-прежнему движется из-за него. Они говорят, что космос до сих пор звенит от взрыва, как большой колокол, но мы настолько малы, что не слышим этого. Так же, как мы не можем слышать все звуки, которые издают слоны.
Он не выглядел убежденным.
— Не может такого быть. Студенты аркана, эм, некоторые люди верят, что эти капли времени, которые были достаточно небольшими, чтобы соскальзывать, как капли воды, оставляли человека с ощущением dйjа vu, но если они были достаточно большими и затопляли достаточно много пространства, они были вынуждены высохнуть и испариться, приводя к необъяснимой гибели цивилизаций.
Его глаза засияли. Я видела этот взгляд у студентов колледжа, спорящих о таких смешных вещах, типа каким был бы сейчас мир, если бы Наполеон не помешал тому смещенному заклинанию и выиграл Ватерлоо, или если бы Поворот никогда не случился, и вместо этого мы бы отправились на Луну.
— Хорошо, я поняла, — сказала я, и Пирс встал из-за стола, чтобы поставить тарелку в раковину.
— Уверена? — спросил он, включив кран и выдавив моющее средство в пустую миску из-под теста. Он, должно быть, тысячу раз видел, как мы с Айви делаем это.
— Однажды я видела об этом кино, — сказала я, и он обернулся ко мне, подняв брови.
— Ты умная женщина, Рэйчел, но я не уверен в том, что ты понимаешь все сложности, — произнес он сквозь звук бегущей воды.
Но под моим хмурым взглядом Пирс осторожно взял пустую тарелку, которую я протянула, и продолжил:
— Считается, что Безвременье возникло в той катастрофе, — сказал он, закатывая рукава и демонстрируя приятные мужские руки, с кожей более темного цвета, чем участок на его шее. — Она была подстроена демонами, чтобы убить большую часть эльфийского народа во время ежегодного празднества. Демоны создали невероятно мощный временной континуум из проклятья, опустили его на землю — довольно далеко, чтобы его не сразу заметили, и, будучи достаточно огромным, чтобы сразу не исчезнуть, он оставался на земле достаточное время, позволив бесчисленным создателям проклятья заблаговременно вернуться в реальность и оставить эльфов умирать самой ужасной смертью от своего волшебства.
— Демоны, — сказала я, и Пирс кивнул. Демоны и эльфы. И почему все всегда возвращается к ним, сражающимся в своей глупой войне?
 
— Демоны, — согласился Пирс, — после изгнания эльфов они вернулись в реальность, и их следы оставили царапины во времени и создали лей-линии.
— Демоны создали лей-линии? — перебила я удивленно и он кивнул.
— И это было их поражением, не только потому, что они создали линии, продолжающие направлять могущество, эээ, энергию в Безвременье и не позволяющие ему исчезнуть, как демоны задумывали, но и потому, что демоны оказались привязаны к тому месту, в которое так стремились. Я думаю, что эльфы, должно быть, радовались продолжению своей жизни, даже будучи изгнанными. А когда солнце поднималось, оно забирало назад тех демонов, что прокляли их, и заключало их в ловушку в ужасном яростном неистовстве.
— Пока эльфы не научились путешествовать по линиям и не вернулись домой, — сказала я, подняв на него глаза. — Хотя ведьмы первыми научились этому.
«А потом демоны убили всех знающих об этом гаргулий, чтобы никто кроме них не мог путешествовать по линиям».
Пирс отвернулся от меня, чтобы аккуратно вымыть тарелки.
— Разумная истина состоит в том, что тело знает секрет нашего происхождения, — сказал он, напомнив мне, что он один из нескольких человек, знающих об этом, — демоны создали Безвременье, и они вынуждены возвращаться туда каждый раз, когда встает солнце.
— Дженкс не может оставаться в Безвременье после восхода солнца, — сказала я, беря кружку и грея об нее свои руки. — Его сразу же выкидывает. И когда я была в Безвременье, я чувствовала, что линии тянуться из Безвременья в реальность.
Пирс поставил чистые тарелки в сухую раковину.
— Возможно, из-за того, что пикси невысоки ростом. Меня этому не учили, поэтому я не знаю. Линии текут, как поток. Когда солнце садится, Безвременье выплескивается в реальность, позволяя демонам пройти. Когда солнце встает, реальность струится в Безвременье, выталкивая их обратно. Это периоды охраняют нас от их реальности.
Я задумалась об этом, вспомнив разрушенные здания. Встав, я принялась открывать ящики, чтобы найти полотенце.
— Итак, лей-линии — это дороги демонов, по которым когда-то они собирались вернуться в реальность; они струятся вперед и назад, как потоки, в зависимости от времени.
— Ты поняла это, как по книге! — сказал Пирс, явно довольный, — вся полнота Безвременья растянута позади нас, как человек, привязанный к бегущей лошади, наскоро прикрученный лей-линиями.
— Так как ты путешествуешь по ним? — спросила я, вытирая тарелки и вспомнив, к чему вся эта история предположительно привела. Он заколебался, и я добавила. — Я хочу знать, даже если это просто теория. Я не скажу Алу, что ты рассказал мне. Ты не мог бы довериться мне хоть немного?
Он зажмурился, как от боли, с его рук капала пена, и я добавила:
— Мне же нужно что-то, над чем подумать в Алькатрасе, кроме твоего потрясающего латинского произношения, не правда ли?
Эмоции исчезли с его лица.
— Ты не попадешь туда. Я не позволю, — сказал он, его мыльные руки неожиданно оказались на моих плечах, — с помощью Биза я смогу найти тебя, последовать за тобой, куда угодно.
Мой первый порыв вырваться исчез. Пока я там стояла, мои плечи намокли. Я нашла его выражение слишком измученным, чтобы верить в белых рыцарей. Счастливые окончания никогда не раздавались просто так. Вам приходится за них бороться, зарабатывать их разбитыми сердцами и жертвами. И сейчас я просто не могла сделать этого. Было слишком больно, когда все разваливалось на части.
— Не надо давать мне обещания, — прошептала я, и серьезное свечение в его глазах потускнело.
Опустив голову, я вынырнула из его рук, подошла к столу и накрыла крышкой кукурузный сироп так, словно ничего не произошло, но мои плечи мерзли, заставляя меня чувствовать, будто он до сих пор касается меня. Я не могла себе позволить влюбиться в него. Даже думать об этом было очень глупо.