Няня для дочки миллионера (СИ)

— Побежала я. До созвона, — бросает Лара и отключается. Я пялюсь в погасший экран телефона. Надо бы к племяннику наведаться, поддержать его. Если понадобится — я схожу на родительское собрание вместо Лары.
Смотрю на часы. Пора собираться. Владимир сказал, чтобы я подъезжала к торговому центру, где находится каток. Наверное, он сначала хочет с Каролиной что-то обсудить. Ну или Громов меня избегает. Наше общение в последние пару дней нельзя назвать дружеским. Или даже чисто рабочим. Неловкость сквозит в каждой фразе и в каждом взгляде. С моей стороны так точно. А что там у Владимира в голове — я, увы, не знаю.
До места встречи я добираюсь с опозданием. В центре ужасные пробки, на мосту какая-то авария произошла, поэтому часть города застыла в ожидании. Я успеваю переволноваться, затем взять себя в руки и снова разнервничаться. Каролина по-любому будет главную из себя строить да смотреть на меня пренебрежительно. А я этого не люблю. Но ради Ксюши постараюсь держать негативные эмоции при себе.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ 
Слова Лары меня не переубедили. Сестра говорила о собственной боли. Каролину она совсем не знает.
— Опаздываешь, — резко произносит Владимир.
— И вам добрый вечер, — хмыкаю я. — Где Ксюша?
— Уже на катке, вместе с Каролиной. Бери коньки и присоединяйся.
От него исходят отрицательные вибрации. У меня спина колючими мурашками покрывается. Я уже и забыла, каким суровым и чужим может быть Владимир.
Неприятно. До такой степени, что слёзы подкатывают к глазам. Я сажусь на скамейку, делаю несколько глубоких вдохов. Успокоившись, беру коньки и надеваю их. Ступаю на лёд, поначалу держусь за бортик, вспоминая, как вообще на тонких лезвиях разъезжать. В студенческие годы мы с подружками любили на каток ходить, но без фанатизма.
На катке никого нет. Только Громовы. Владимир что, арендовал площадь на весь вечер? Хотя почему бы и нет, раз деньги позволяют.
Ксюша уверенно стоит на коньках, что-то Каролине рассказывает.  Я замечаю Владимира в нескольких метрах от себя. Он тоже отлично справляется. В мою сторону никто не смотрит.
Я отлипаю от бортика и присоединяюсь к семье Громовых.
— Виктория Андреевна, вы что, не умеете кататься? — спрашивает Ксюша.
— Умею, но не так хорошо, как ты, — улыбаюсь малышке. Она довольно смеётся. А Каролина, как обычно, пронзает меня высокомерным взглядом. — Здравствуйте, — говорю ей приветливо.
— Давай с нами наперегонки, — хитро прищурившись, предлагает Каролина.
— Это плохая идея, — вмешивается Владимир. В его голосе — сталь.
Ксюша же приходит в восторг.
— Мы будем медленно ехать. Виктория Андреевна, держите меня за руку, так вы не упадёте.
— Будешь меня страховать? — протягиваю малышке ладонь.
— Да! Как вы меня на велосипедах.
Что ж, ладно. На Каролину не смотрю, мне нужно за ногами следить, равновесие держать и ещё быть осторожной, чтобы Ксюше случайно не навредить. Мы проезжаем весь каток, я с каждой секундой чувствую себя увереннее.
— Кажется, дальше я сама справлюсь, — обращаюсь к Ксюше. Не хочу, чтобы она себя в чём-то ущемляла. Пусть катается так, как ей нравится.
— Хорошо. Я буду за вами следить.
Ксюша возвращается к маме, я же перевожу дыхание у бортика, а затем выезжаю обратно в центр катка. Честно говоря, ощущаю себя лишней. А Каролина с Владимиром — очень красивая пара. Интересно, есть хотя бы малейшая вероятность, что они помирятся? Некоторые люди способны простить измену. Для меня это странно, однако в жизни и не такое бывает.
Задумавшись, я забываю о безопасности и вздрагиваю, когда прямо на меня едет Каролина. Отталкиваюсь правой ногой, но что-то идёт не так, и я теряю равновесие. Падаю на лёд, морщусь от боли в колене.
— Всё в порядке? — насмешливо интересуется Каролина.
— В полном.
— Незачем на каток идти, если ты такая неумеха. Или надеялась на помощь моего мужа? — язвит она.
— Как вы, Виктория Андреевна? — тормозит возле нас Ксюша.
 
— Отлично. Пойду немного отдохну и снова вернусь.
— На сегодня хватит, — заявляет Владимир. Протягивает мне руку, и я, подавив смущение, касаюсь его ладони.
— Но мы и часу здесь не провели! — возмущается Каролина.
— Можешь дальше кататься, тебя никто не заставляет уходить, — парирует Владимир.
— Ксюш, ты же не хочешь уходить? — обращается к дочке Каролина.
Малышка неуверенно мотает головой.
— Всё хорошо, правда, — говорю я как можно убедительнее. — И вообще мне нужно сестре позвонить, так что я вас в кафе подожду.
— Хорошо. Я тебя проведу, — роняет Владимир.
Каролина фыркает и отъезжает от нас. Машет Ксюше рукой. Малышка растерянно смотрит на меня, виновато улыбается, а затем догоняет маму.
— Мне не нужна ваша помощь, — поворачиваюсь к Громову. Он мои слова полностью игнорирует. Хватает меня за руку, кивает в сторону выхода. Его прикосновение настолько же ледяное, как и взгляд.
Я выдёргиваю ладонь, как только мы покидаем каток. Присаживаюсь, стаскиваю с себя коньки. Нога болит, но не сильно.
— Вы снова нашли повод, чтобы оставить Каролину наедине с Ксюшей? — мой голос сочится иронией.
— Нет. Не все мои действия продиктованы желанием насолить Каролине.
Владимир садится рядом. Слишком близко. Наши бёдра и плечи соприкасаются.
— Спасибо. Но я поеду домой. Катание на коньках должно быть семейным развлечением, мне здесь не место.
— Уверена? — кажется, он спрашивает совсем о другом. Его близость пьянит, я из последних сил держусь.
— Не очень. Но так будет правильно. Понимаете?
— Да. — Владимир встаёт и бросает взгляд на мою ногу. — Болит?
— Уже нет. Не беспокойтесь обо мне, это лишнее.
Я выхожу из торгового центра и жадно дышу холодным осенним воздухом. Совершать правильные поступки вошло у меня в привычку. Тогда отчего на душе-то так паршиво?
В дом Гордеевых я захожу обессиленная, с ноющей ногой и полным бедламом в голове. Не уверена, правильно ли я поступила, оставив Владимира вместе с Каролиной. Вдруг они действительно помирятся? В теории такое возможно, но одна мысль об их воссоединении отзывается острой болью в груди.
Тогда я потеряю хорошую работу и больше никогда не увижу Ксюшу. И Владимира. Между нами ничего толком не было, он быстро меня забудет. Даже не сомневаюсь в этом.
— Вы так быстро вернулись, — встречает меня Елена Леонидовна.
Совсем забыла, что она здесь. Киваю и выдавливаю из себя некое подобие улыбки. Я уже сто раз успела пожалеть о своём решении. Сидела бы сейчас рядом с Ксюшей, отражала бы нападки Каролины и ловила на себе редкие взгляды Громова. А вместо этого приехала в чужой дом и еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться на глазах у домработницы.
— Ксюша с Владимиром Романовичем ещё на катке. Я решила не мешать их семье.
— Какой семье? — не понимает меня Елена Леонидовна.
— Громовых. Владимир, Каролина и Ксюша, — объясняю я. Иду на кухню, включаю чайник.
— Да нет там никакой семьи. И не было никогда, — доверительно произносит Елена Леонидовна. Она достаёт чашку из шкафчика, насыпает листовой чай и заливает его кипятком. На её лице отражается искренняя забота.
— Что вы имеете в виду?
Елена Леонидовна и себе чаю наливает, садится напротив меня и голову набок склоняет.
— Я же у Владимира почти восемь лет работаю. Ксюшу ещё совсем маленькой помню. Очень талантливый ребёнок, она говорить рано начала, и читать. Я её многому учила, пока нянек не было. Да и потом тоже. Меня домработницей наняли, еду там готовить, дом убирать, а я дополнительно воспитанием Ксюшки занималась. Владимир мне щедро доплачивал. А вот Каролина… Нехороший она человек.
Не понимаю, почему Елена Леонидовна вдруг решила со мной пооткровенничать, но слушаю внимательно. Мне интересно, что происходило в семье Громовых раньше.
— Почему нехороший? — любопытничаю я.