Грон. Трилогия
— Ну что ж, достойнейшие, пора прощаться, я надеюсь, что наши планы увенчаются успехом и наша будущая встреча состоится. — С этими словами Грон двинулся по сходням на корабль, напоследок заметив быстрые взгляды, которыми обменялись торговец и капитан.
Грон усмехнулся про себя. Что ж, он ждал от Амара Турина чего-либо подобного и удивился бы, если б тот не попытался предпринять хотя бы одну попытку. Впрочем, и его последняя фраза тоже была совсем не безобидным прощанием.
— Я не знаю, какие у тебя дела с торговцами, чужеземец, но, коль ты нанялся в охрану, никто не будет стоять за тебя твою смену, — такими словами приветствовал Грона худой черноволосый венет — десятник охранников.
— Мое имя Грон, десятник, и я никогда не взваливал свою работу на других.
Тот окинул его скептическим взглядом.
— Прекрасно. Тогда, по традиции, твое время с полуночи до рассвета, но сегодня ты будешь стоять со мной. Я был бы полным тупицей, если бы доверил новичку вахту в ситаккских водах.
Грон кивнул и пошел вниз немного подремать перед вахтой. Сегодняшний день был суматошным.
Корабль оказался достаточно большим и неплохо вооруженным, чтобы плавать в этих пиратских водах, но ситаккские двойки могли взять на абордаж судно и побольше. Поэтому на ночную вахту встала увеличенная смена, состоящая из троих охранников и пятерых матросов. Ее возглавлял и сам капитан, и начальник стражи. Перед самым рассветом Грон тронул за плечо стоящего рядом с ним десятника и молча указал в сторону группы скал, выступавших из воды милях в четырех на запад. Тот прищурился и через мгновение заорал:
— Ситаккцы!
Начальник стражи развернулся к десятнику, проследил за его взглядом и поднес к губам дудку. Через несколько мгновений корабль наполнился голосами проснувшихся людей, топотом ног и скрипом разворачиваемых баллист. Спустя несколько минут на борту, обращенном к приближающимся ситаккцам, выросла стена щитов, за которыми укрылись лучники. На нижней палубе послышались гортанные крики и раздалось щелканье бичей. Тяжелые весла ускорили свое движение. Грон тронул десятника за плечо, но тот сварливо рявкнул:
— Отстань, молокосос.
— Ты не прав, старшой, я не молокосос. — Грон произнес это тем особым голосом, который еще не так давно заставлял Амара Турина багроветь и выкладывать золотые. — Я знаю эту публику, я плавал с ними две луны.
Десятник вздрогнул и удивленно повернулся к нему:
— Чужак на ситаккской галере?! — Он недоверчиво сощурился. — Клянусь душами предков, я слышал этой зимой странные байки о душе Хорки, вселившейся в чужака, и это было слишком невероятным, чтобы оказаться пустой болтовней.
— Сейчас речь не об этом. Как ты оцениваешь наши шансы?
Десятник смотрел на него недоверчиво, но ответ не требовал поворачиваться к Грону спиной или подставлять глотку, поэтому он пробурчал:
— Я думаю, мы достанемся им изрядно потрепанными и капитаны потеряют немало лой. Но я еще не встречал ситаккца, которого бы это остановило.
— Есть шанс вывернуться.
Десятник смерил его сумрачным взглядом.
— Знаешь… — он не решился назвать Грона сопляком, — я не доверил бы тебе и медного обола в день поминовения, но если ты не врешь… — И он, кивком приказав Грону следовать за собой, быстрым шагом двинулся к командиру охраны.
— Благороднейший, этот… стражник просит его выслушать.
— Нашел время для бесед, Айгор. — Командир охраны даже не оторвал взгляда от приближающихся ситаккских галер.
Грон негромко заговорил:
— Я знаю способ вывести из строя одну галеру, пока мы не разберемся с другой.
После этих слов капитан резко повернулся к Грону и смерил его недоверчивым взглядом, потом перевел взгляд на десятника:
— Хорки?
Десятник угрюмо пожал плечами:
— Пока он не сказал ничего путного.
— Ну что ж, оттого что мы его выслушаем, ничего непоправимого не произойдет.
Грон припомнил немало случаев как в пользу, так и категорически против такого мнения. Но это давало ему шанс, а значит, он должен был им воспользоваться в полной мере. До сих пор ни в этом мире, ни в прошлом жизнь никогда не давала ему второго шанса.
Через час торговец шел навстречу двум ситаккским галерам и капитан сквозь зубы материл этого чужеземца, который толкнул его на подобное безумие. Ситаккцы разошлись широким фронтом, чтобы предоставить возможность одной из галер в случае необходимости врезать тараном в широкий борт торговца. Впрочем, судя по всему, не стоило зря портить добычу. Корабли сходились, и ситаккцы стали замечать нечто непривычное в предстоящей схватке. Обычно торговцы старались держать относительно небольшую скорость, чтобы дать своим баллистам и лучникам возможность бить точнее и нанести нападавшим наибольший урон. Этот торговец шел полным ходом. Создавалось впечатление, что он сам своим тупым носом собирается протаранить пиратскую галеру. В последний момент ситаккец, почувствовав неладное, попытался отвернуть, но было уже поздно. Капитан остервенело заорал:
— Давай!
И десятник, отчаянно надувая щеки, засвистел в свою дудку. По этому сигналу десятки моряков и стражников вцепились в тяжелые весла левого борта и втянули их внутрь. Это было невероятно — длинные весла всегда закреплялись кожаными ремнями или канатами. На ситаккской галере Грон ни разу не был свидетелем того, чтобы корабли проходили борт о борт. И нападавшие, и защищающиеся берегли борта. Потерять весла означало положиться на милость Отца ветров, а этот бог всегда был слишком своенравным, чтобы полагаться только на него. Даже ситаккцы, которые построили ему храм на своем острове, и то не могли долго надеяться на его милость. Гребцы правого борта навалились, и торговец грянул своим левым бортом о низкий борт пиратской галеры. Послышался страшный треск, и весла левого борта пирата разлетелись в щепки. Грон кивнул десятнику, и пара дюжин горящих факелов упали на палубу и парус пирата. Еще несколько гребков — и торговец, скрежеща бортом, прошел вдоль пиратской галеры и оказался в чистой воде. Капитан второй галеры дернул себя за бороду и буркнул:
— Сдается мне, я уже встречал подобные штучки с огнем. — Он повернулся и рявкнул надсмотрщикам: — Эй, поторопите этих медуз, я не хочу упускать такую добычу. Эти парни перехитрили сами себя, у них по левому борту не должно остаться ни одного целого весла.
Торговец, будто оправдывая это предположение, двигался, подняв весла правого борта. Весельные порты левого борта оставались пусты, а вдоль бортов покореженной галеры плавали деревянные обломки. Галера быстро нагоняла движущийся по инерции корабль. Из-за тупоголовости лидера, попавшего в такую скверную ситуацию, второму пирату надо было зацепиться за корму торговца и попытаться подтащить его поближе к первой галере. Потому что в одиночку справиться с таким большим судном у пирата было мало шансов.
— Веселей, крысиная немочь, если мы не вцепимся в них через двадцать гребков, я посажу надсмотрщиков на весла вместе с рабами! — Капитан вцепился в борт, яростно уткнув горящий взгляд в приближающегося торговца.
Его «акулы» уже сгрудились на носу у абордажных мостков. Капитан глянул назад. На второй галере затушили пламя и лихорадочно перетаскивали весла с другого борта. Капитан осклабился. Ну что ж, возможно, эти черепахи успеют до конца схватки, но будь он проклят, если они получат равную долю. Он опять повернулся к элитийцу, тот явно готовил еще какую-то пакость. При обычном развитии схватки с борта элитийца уже должны были бы плотным потоком лететь стрелы и ядра баллист. Но сейчас все было тихо. Вдруг у самого обреза кормы на борт вспрыгнул какой-то человек. Он был обнажен и держал в руке странного вида меч: тот был почти на локоть длиннее старого доброго аккумского и на два пальца уже горгосского. «Акулы» удивленно замерли, пара лучников, напряженно ловившая малейшее движение на борту элитийца, рванула тетиву, но странный меченосец двумя неуловимыми движениями кисти отбил выставленным вперед мечом обе стрелы. В напряженной тишине капитану вдруг резануло по ушам хриплое, с надрывом дыхание рабов и шумный всплеск весел. Потом Загамба, стоявший за спиной капитана, заорал: