Побег от гравитации. Мое стремление преобразовать NASA и начать новую космическую эру

Я помню все, что происходило на слушаниях. Председатель слушаний Джей Рокфеллер, сенатор от Западной Вирджинии, позволил каждому из нас зачитать подготовленные официальные заявления, а затем задал несколько вопросов членам комитета. Как и ожидалось, большая часть вопросов досталась Чарли, а я вступал в дискуссию, когда к нему обращались. Ничего спорного не прозвучало, и формальности закончились менее чем через час. Мы удалились в кабинет сенатора Нельсона, где он и другие выступали с речами о Чарли, изредка упоминая меня для вежливости. Я был в восторге от всего процесса и много раз говорил, что если вам когда-нибудь придется проходить процедуру утверждения в Сенате, то я рекомендую пройти ее под прикрытием Чарли Болдена.
Вскоре мы были единогласно исключены из состава комитета, и через несколько дней наше утверждение было принято на заседании комитета единогласно. Через день - 16 июля - мы вместе были приведены к присяге на скромной церемонии в зоне ожидания перед нашими офисами в штаб-квартире НАСА. Иногда такие церемонии превращаются в нечто большее (мой предшественник был приведен к присяге Диком Чейни в зале индейских соглашений в Белом доме), но мы с Чарли были готовы приступить к работе.
В неделю нашей присяги исполнялось 40 лет со дня первой высадки на Луну, и экипаж “Аполлона-11” принял участие в нескольких заранее запланированных праздничных мероприятиях. Был вечерний концерт в Центре Кеннеди, где мы сидели в президентской ложе, и посещение Овального кабинета вместе с астронавтами для беседы с президентом Обамой. В 1999 году я сопровождал Нила, Базза и Майка в Овальный кабинет на встречу с президентом Клинтоном, но я и представить себе не мог, что спустя десять лет снова окажусь в столь возвышенной роли. Мебель и декор были другими, а протокол и темы для обсуждения - похожими.
Луноходы привлекли к себе немало внимания, и даже в Западном крыле нашлось несколько желающих получить автографы. Один из сотрудников службы национальной безопасности особенно хотел продемонстрировать свои отношения с Баззом и вытащил нас пятерых на импровизированную беседу с советником по национальной безопасности. Генерал Джеймс Джонс - четырехзвездный генерал морской пехоты, хорошо знавший Чарли, поэтому беседа была непринужденной и дружеской. Джонс упомянул о проводимом его ведомством анализе политики, и это была единственная содержательная часть беседы.
На следующий день мы с Чарли провели общее собрание с сотрудниками NASA.
Времени на подготовку у нас было немного, но мы с Чарли умели выступать без запинки. На сцене были установлены два приподнятых табурета - в стиле Реджиса и Кэти Ли. Каждый из нас выступил со вступительным словом, а затем задал вопросы из штаб-квартиры и дистанционно из всех центров. Я старался, чтобы Чарли говорил первым и дольше, что было несложно благодаря его дружеской манере общения. Это была длительная, не предусмотренная сценарием дискуссия, в ходе которой Чарли сказал несколько вещей, которые я счел неуместными, например, говорил о религии. Он стал эмоциональным и несколько раз прослезился. Поначалу это обезоруживало, но потом стало обычным явлением. У нас были разные стили, и, похоже, его стиль работал на него. Чарли отметил, что накануне мы встречались с президентом, и упомянул о разговоре с советником по национальной безопасности по поводу пересмотра их политики. Я тогда вздрогнул, сделав все возможное, чтобы перевести разговор в другое русло, но было уже поздно.
Информация о политике Совета национальной безопасности, которую раскрыл Чарли, не была публичной. Высокопоставленные представители разведывательного сообщества якобы пришли в ярость. Сотрудникам Белого дома и НАСА было приказано отменить все интервью Чарли для СМИ на неопределенный срок. Меня попросили заменить все, что нельзя было отменить, пока мы не узнаем обратное. Чарли был готов на время затаиться, но для нового руководителя правительственного агентства было нереально и неразумно не быть доступным для СМИ.
Кабинеты администратора и заместителя NASA имели смежную дверь, поэтому в первые месяцы она редко закрывалась, и каждое утро мы приветствовали друг друга дружескими объятиями. Чарли прямо сказал мне, что не хочет поручать мне руководство отдельными областями. Он сказал, что считает меня универсальным заместителем. Мне было открыто предложено присутствовать на его совещаниях, и он назначил примерно половину старших сотрудников, которые должны были мне подчиняться. Чарли сказал своему руководству, что я буду исполнять его обязанности, когда он будет отсутствовать.
 
Чарли сказал, что он возьмет на себя руководство нашими ключевыми отношениями с Конгрессом. Я сосредоточился на информировании новичков о значении НАСА и получил огромное удовольствие от этих встреч. У меня сложились позитивные отношения с депутатами и сотрудниками по обе стороны прохода, но было много других дел, и я был рад оставить всю тяжелую работу на него. Я поддерживал несколько каналов связи с сотрудниками отдела ассигнований в Палате представителей и Сенате, но никогда не поднимался на холм, если меня специально не приглашали.
Полеты человека в космос - самая дорогостоящая и заметная деятельность НАСА. И на момент нашего прихода это была самая отсталая инициатива. Будучи астронавтом, Чарли обладал уникальными способностями и возможностями для оценки программы и руководства ее решением. Выводы нашей переходной команды и запрос на стимулирующий бюджет были включены в книги для брифингов и тщательно обсуждались в ходе подготовки к слушаниям. Назначенный президентом Комитет по будущему американской программы пилотируемых космических полетов, который был создан для рассмотрения озабоченности администрации по поводу программы и определения дальнейших действий, был уже более чем на полпути к рассмотрению, когда мы начали свою работу.
Существенные технические проблемы с Ares I и Orion, на которые мы указывали в переходной команде, были подтверждены комитетом. Через месяц после нашего утверждения они представили свои выводы советнику президента Обамы по науке и директору Управления по научно-технической политике д-ру Джону Холдрену, а также Чарли, мне и другим высокопоставленным сотрудникам администрации. Брифинг проходил в комплексе зданий Белого дома, на нем присутствовал весь состав комитета. В отчете было представлено пять вариантов, в том числе один - продолжение проекта Constellation. Этот вариант требовал дополнительных 3-5 млрд. долл. в год, и даже в этом случае, по мнению комитета, он был неустойчивым и не позволил бы нам вернуться на Луну.
Комитет отметил, что, несмотря на то, что программа получала все запрашиваемые доллары в рамках бюджетного процесса, она все больше и больше отставала. Они увидели те же фундаментальные недостатки, что и в программах Space Shuttle и Space Station. NASA разработало самую большую ракету и капсулу, чтобы заполнить существующую инфраструктуру, полагая, что это лучший способ получить политическую поддержку. Полное использование имеющихся людей и оборудования стало главной целью программы.
Председатель комитета, бывший генеральный директор компании Lockheed Martin Норм Огастин, рассказывая о срывах графика программы Ares I на публичном форуме в Массачусетском технологическом институте в конце года, кратко изложил суть проблемы: “Программа Ares I реализуется уже четыре года, и за эти четыре года она сдвинулась примерно на пять лет, и, конечно, это оказывает огромное влияние на то, как она вписывается в общую программу… . У Ares I была ближайшая цель - поддержка Международной космической станции. Проблема в том, что при нынешнем бюджетном профиле Международная космическая станция будет находиться в южной части Тихого океана за два года до того, как появится Ares I”.
Он добавил: “Сегодня нет денег на создание присутствия на Луне, потому что все эти деньги пришлось перекачать на работу над Ares I и Orion. Таким образом, мы как бы стоим перед дилеммой: наряжаться на эту вечеринку или не наряжаться… . Вопрос в отношении ракеты-носителя Ares I заключается не столько в том, можно ли ее построить, сколько в том, нужно ли ее строить?”