Беременна от мужа-тирана

Но желание лечить и помогать людям он во мне не убил. Меня вполне устраивает быть медсестрой. Всё равно это ненадолго. Пока папочка не выдаст меня замуж за какого-нибудь ублюдка.
Я вроде в двадцать первом веке живу, но… всё равно не могу строить свою жизнь.
То, что я сейчас здесь, не более чем поблажка. Он разрешил мне развлекаться до тех пор, пока не подыщет мне выгодную для него кандидатуру.
– Больна чем-то? – замечаю по складочкам на лбу, как он хмурится. Они у него выразительные, и… Чёрт, я впервые вижу человека, которому идут эти ничуть не портящие его морщинки.
Откладываю грязные бинты на столик.
– Нет, – приступаю к обработке раны. – Вы бы непристёгнутым больше не ездили.
– Так вышло.
– Ну, ничего. Через неделю выпишут, думаю.
Больше мы не общаемся. Я молча делаю ему перевязку и отчего-то чувствую себя неимоверно спокойно. Это по-дурацки, особенно после того, как вчера он предложил мне секс.
Может, потому что он умопомрачительно пахнет?
Наверное, в отличие от меня. Хотя я купалась вчера перед выходом на смену. Но после ординаторской надо бы принять душ. А то мне не по себе.
– Готово, – оповещаю его, закончив перевязку. – Теперь в постель и есть. Потом я сделаю вам обезболивающий укол. Придёт врач и точно скажет о выписке. С рёбрами долго не лежат, всё зависит от тяжести травм. Глядя на вас… Думаю, неделю. Но так как вы ценный гость, ой, пациент, вас могут здесь и подержать подольше. Особенно с головой.
– Завидный пациент?
– Богатый. Таких здесь любят.
– Ты слишком честная.
Пожимаю плечами и пытаюсь аккуратно усадить мужчину на кровать. Чувствую, церемониться с ним не надо, раз он такой живчик. Но отчего-то в этот раз не сопротивляется. Сажаю его в кровати, заранее приподняв спинку. Ставлю столик с тарелками перед ним и проверяю, не забыла ли чего.
Спать хочу ужасно!
– Приятного аппетита, – желаю ему и иду на выход.
– Стой, – доносится в спину. Останавливаюсь. Оборачиваюсь. И в этот раз я не выдерживаю и смотрю в его лицо. Сердце делает быстрое «ту-дум».
Да бред какой-то…
К кардиологу схожу. Сегодня Инна Фёдоровна на смене, должна принять.
– Покорми меня.
А?
Смотрю в серьёзное лицо. В серых глазах – ничего. Ни игривости, ни флирта. Или он тщательно скрывает свои эмоции за толщей льда?
– Это не входит в мои обязанности, – парирую, не собираясь этого делать.
– Твоему больничному комплексу нужно финансирование?
Закусываю губу.
В голове снова всплывают слова Сергея Александровича:
«А мы за тебя перед отцом твоим слово замолвим».
Нельзя так делать. Это унижение.
Покормить человека, который не может это сделать из-за ожога рук – да, но когда он в порядке…
А Бодров со мной играет. А я зачем-то вступаю с ним в эту игру.
Поэтому оборачиваюсь, дохожу до его кровати. Ставлю рядом стул.
– Я делаю это не для финансирования.
Хватаю вилку, накалываю кусочек запечённого овоща. У мужчины меню здесь лучше, чем меню всей столовой. Для него отдельная еда. Качественная и более вкусная.
Сама чуть не пускаю слюнки, успев перехватить с утра только булочку.
– А для чего?
– Любо…
Он перехватывает мою ладонь на полпути, прерывая меня. Сжимает её пальцами, смотрит на меня горящими глазами. И медленно подносит вилку ко рту, запуская в него запечённый кабачок.
– …пытно, – еле договариваю.
Есть много причин, которые я не озвучиваю.
Первая – мне скучно. Он на сегодня мой главный пациент, и у меня мало палат для обхода.
Вторая… Не буду греха таить, он красив. Да, повелась на внешность и немного хочу узнать, какой он внутри.
Зачем?
Хороший вопрос.
Чтобы сказать сердцу, которое при виде него стучит быстрее прежнего, что в нём нет ничего такого?
– Извините, – расслабляю пальцы, отчего роняю вилку. И пока он в замешательстве – вырываю свою ладонь, подскакиваю со стула. – Вы вполне можете поесть и сами.
И убегаю, стараясь не думать о нём.
Но это невозможно. Через час я возвращаюсь в палату вместе с доктором. Он проводит осмотр, даёт мне указания. Делаю всё на автомате.
 
А когда заканчиваю и уже ретируюсь, слышу в спину:
– Медсестричка, а ты – останься.
Глава 4 
– Что? – любезно, через силу, улыбаюсь, держа в руках карты пациентов, которых мне нужно обойти в ближайшее время.
– Дай мне телефон, – в приказном тоне и манере машет мне рукой, подзывая к себе. – Я свой оставил дома.
Недовольно выпячиваю губки вперёд. Всегда так делаю, когда мне что-то не нравится. Ещё телефон свой ему давать… Но надо же как-то известить родственников, раз он свой номер не даёт.
Но можно было и по-другому попросить!
Но он не просит ведь. Приказывает.
Подхожу к нему, останавливаясь в метре. Чтобы ничего не выкинул. Но шприц со снотворным у меня всё ещё в кармашке, наготове. Использовать я его не собираюсь, но для успокоения души помогает.
Протягиваю свой телефон аккуратно. Не касаясь его пальцами. Я боюсь реакции своего тела на его кожу.
Он принимает его, заходит в быстрый набор и записывает чей-то номер. Прислоняет телефон к уху, а я отхожу, чтобы не подслушивать.
– Это Бодров. Я сейчас в тридцать пятом больничном комплексе. Привези мне планшет, вещи и телефон.
Я не слышу, что говорит собеседник на том конце.
– Тогда купи новый. Брату и родителям о том, что я в больнице, пока не сообщай. Ульяна беременна, не хочу её тревожить.
Что за Ульяна? Его девушка?
Лёгкие сдавливает, и я… Ревную?
Дикость. Ревновать мужчину, которого знаю меньше суток.
Он меня приворожил что ли?
Машу головой. И в этот момент тихий властный голос, обращается уже ко мне:
– Забери.
Оборачиваюсь, гляжу на протянутую руку и телефон. Возвращаюсь к нему, забираю свою вещь.
– Даже «спасибо» не скажете? – кидаю ему укоризненно. – Или вы этого слова не знаете?
– Скажи сумму, – на полном серьёзе, прожигая серыми глазами, беспрекословно чеканит. – Я не благодарю словами.
Фыркаю.
– У меня и без вас денег хватает, – разворачиваюсь и иду вон из палаты. Надменный индюк. – Приду через три часа, принесу вам обед. «Спасибо» говорить не надо, это моя работа. Ах, вы же не можете.
Выхожу в коридор, мысленно его проклинаю.
Мудак.
И такие мудаки чаще нравятся девчонкам, чем нормальные мужчины.
И жалко, что я девчонка. Потому что даже его поведение не гасит интерес.
Я ухожу с мыслями о том, кто эта Ульяна. И даже работа не помогает мне отвлечься.
Мда… Влипла же, на свою голову.
Мирон
– Ты пунктуальна, – замечаю, смотря на заснеженный парк. Несмотря на это находятся смельчаки, сидящие на лавочках.
За спиной раздаются лёгкие шаги медсестры, с жутко очаровательным голосом:
– Почему?
– Прошло три часа, – взгляд падает на настенные часы. – Ни минутой больше или меньше.
– Ждали меня так сильно, что засекли время? – ехидно раздаётся за спиной. И стук. Принесла поднос с едой. – Обед готов, повелитель.
И опять эта насмешка.
Оборачиваюсь, замечая улыбку. Пытается её спрятать.
– Смешно, – ни дрогнув ни одним мускулом. – Будешь так называть меня в другом месте.
Заслуживаю её взгляда. Враждебного, злобного. Но такой лживый. Показывает свою неприязнь, а на деле флиртует, хоть и неосознанно.
– Обязательно. В ваших фантазиях.
Прикрывает на мгновение глаза. Разворачивается, взмахивая каштанового цвета волосами. Я помню их запах. Вкусный запах цветов.
– Приятного аппетита, – снова говорит мне, но на выходе.
– Останься. Поможешь мне.
Опускает ладонь на ручку двери.
– Опять покормить вас с ложечки? Справитесь сами.
– Нет. Ты плохо перевязала бинты. Спадают.
Эти слова её останавливают. Не смотря на меня, меняет направление, подходит к шкафчику у стены, доставая упаковки с бинтами.
– Садитесь, – указывает на кровать.