Боец 3: лихие 90-е (СИ)
Он глотнул минералки и сел. Спиртного, видимо, он не употреблял из какого-то принципа.
Московские переглянулись. Но тут внезапно выпрыгнул Карен:
— Михалыч, ты извиняй, конечно, мы к тебе тоже со всей уважухой, но это старый подход! Каменный век!.. Что нам мешает рубить лавэ по всем фронтам⁈ Твои темы — ладно, хорошо! А дурью барыжить? Пусть кто хочет, торчит, если он такой дурак. Дуракам туда и дорога! В могилу. Михалыч, новые времена на дворе, ты взгляни чуть дальше носа своего! Упустим тему, так ее кто-то поднимет кроме нас, зуб даю!..
Вариант чуть покраснел. Похоже, он хотел, чтобы заговорил не Карен, а если уж Карен, то не так хамски.
— Эй, тормозни! — осадил он. — Я говорил, что сявкам пока слова не давали⁈
Карен чуть не взбеленился, но его на самом деле тормознули — Яшка, который был, видно, поумнее.
Вариант тем часом повернулся к Михалычу:
— Слушай! А если и наркотой заняться, и работяг грузить? Как такая тема?
Михалыч встал, уже без фужера, и как-то сразу стало ясно, что это его последнее слово. И речь зазвучала иначе, жестко, как будто по душе напильником прошелся старый вор:
— Как? — переспросил он. — Я так скажу: если кому и доверять общак, так я бы работяге и доверил. Есть там такие, что им миллиард дай, они до копейки сохранят. А доить надо других, барыг всяких, цеховиков. А насчет дури я сказал: в Ростове этого не поймут. Кто начнет этим барыжить — может и на пике очутиться. Или пуля… в жизненно важный орган, — произнес он с особым выражением. — Все! Пошли братва, — велел он нам тоном, не терпящим возражений. — Пусть люди подумают, поскрипят мозгами. Предложение конкретное, ответ жду завтра.
Мы послушно встали, так толком и не успев вкусить шикарных яств. Михалыч захромал к выходу, мы за ним, все это в гробовой тишине, никто не посмел вякнуть.
Когда вышли в вестибюль, Михалыч, скривив рот, обронил:
— Хочешь мира — готовься к войне, тоже умными людьми сказано…
— Так что теперь делать? — осторожно спросил Демид.
— Отдыхать, — коротко сказал вор. — До завтра. Без излишеств. Ясно?
— Да.
— Тогда по номерам!
Когда мы с Танком вошли в свой, он начал:
— Слышь, брат, может, по сто грамм вмажем? Или побольше?.. А может, девок вызовем? Это же не… не эти?..
— Не излишества?
— Ну!
— Подумаем.
Я подошел к окну — и обомлел.
Прямо у входа в ресторан стояли два наглухо зашторенных «пазика», из них стремительно, в черном порядке выбегали крепкие ребята в сером «городском» камуфляже, с автоматами в руках — уже человек десять, не меньше, и а из автобусов все выбегали, выбегали новые…
ОМОН! Цель понятна — сходка в «Рубине».
Глава 18
Видно, что-то изменилось в моей осанке, потому что Танк это заметил:
— Что там, братан?..
Он подошел ко мне и тоже ахнул, вернее, охнул:
— Ох ты, мать же твою!.. Это чо⁈
— Хрен через плечо… — процедил я. — Это называется спецоперация.
Последние бойцы выбежали из автобуса, пропали в ресторанной двери. Я представил, что сейчас творится в зале: «Всем лежать! Руки за голову! Работает ОМОН!..» — и прочие прелести.
— И чего теперь будет? — глупо спросил Танк.
— Да ничего хорошего, — я отвернулся. — Теперь на нас могут подумать! Типа мы знали, что будет, потому и свалили.
— М-мать его… Да разве ж мы знали⁈
— А кого это волнует… — начал я, но тут кто-то ломанулся в закрытую дверь, отчаянно забарабанил в нее:
— Молодежь, открывай!.. — голос Степаныча.
Танк бросился открывать.
Степаныч ввалился встрепанный, вздыбленный, что и понятно.
— Пацаны, — задыхаясь, заговорил он, — видали, что творится⁈
— Видали. Уже и подумать успели…
— Что на нас стрелку переведут? Это точно. Короче, так: закрыться в номере, ждать дальнейших распоряжений. Вещи собрать по-быстрому, полная готовность к эвакуации. Приказ Демида. Что дальше — я вас извещу. Без меня никуда! Ясно?
— Яснее не бывает, — я кивнул.
— Ждите меня! — и Степаныч исчез.
— Тебе собираться долго? — спросил я.
Танк пожал плечами:
— Да ну… Пять минут.
Примерно таковы же были и мои сборы. Закончив их, я вновь подошел к оконному проему.
Картина изменилась: подъехали много машин, и милицейских и гражданских, в самом центре композиции важно расположился грузный, усатый милицейский полковник, а вокруг него столпились люди с блокнотами, микрофонами и камерами — репортеры, фотографы, телевизионщики… Полковник важно, солидно рассказывал что-то, сдержанно жестикулируя — несомненно, он рассказывал об успешной спецоперации, разработанной и проведенной им лично, в результате чего задержана большая группа подозреваемых в принадлежности к организованным преступным группировкам…
Тут из ресторана омоновцы начали выводить первых задержанным, Кого-то вели просто под руки, иных — согнутыми в три погибели, но у всех них вид был хмурый, подавленный. Большая часть репортеров бросилась к ним, засуетились, мухами закрутились вокруг… тут вывели Карена, который ярился, дергался, сопротивлялся. На кого-то из репортеров, подбежавших с микрофоном, он яростно рыпнулся, брыкнул ногой. Угодил кончиком своего налакированного туфля в диктофон, выбивая из рука незадачливого журналиста. Сам журналюга ловко отскочил, а вот диктофон упал на асфальт. Камера телевизионщиков тотчас уставилась на Карена, которому теперь была обеспечена слава на федеральном телевиденье. Вот дурак…
Омоновцы вмиг угомонили авторитета с помощью нескольких умелых тычков в болезненные места, от чего Карен явно просел. Ноги у толстяка заплелись, и его тушу чуть ли не волоком забросили в автобус. Церемониться никто особо не собирался.
Тут процесс пошел потоком, унылую братву паковали и грузили в «пазики» быстро и дружно, полковник с важным видом наблюдал за всем этим… У других братков хватало мозгов не выделываться.
Вдруг Танк вскрикнул прямо у меня над ухом:
— Глянь! Наши!
Точно — я как-то засмотрелся на работу милиции у «Рубина» и совсем упустил из вида, что поодаль от автобусов и всей мощной движухи засуетились и наши, кладбищенские. Несколько знакомых фигур выскочили из машины, Тойоы-королла, и быстрым шагом, почти бегом пустились в обход гостиницы.
Я разгадал этот маневр так, что наше начальство решило эвакуироваться через черный ход, по возможности избегая огласки… То ли с омоновцами не хотели сталкиваться… то ли Демид с Михалычем пытались избежать конфликта с той столичной братвой, которая осталась в гостинице.
Не успел я подумать так, как в дверь снова бабахнули:
— Парни, открой!
Степаныч.
Влетев в номер, он малость отдышался и объявил:
— Ребята, вперед! Собрались? Ну, за мной, живо! Валим через черный ход, каждая секунда на счету!
В пару секунд мы и вылетели из номера, вещей то с нами особо не было — в Сочи прибыли налегке. Я спешно запер дверь, ключ оставил в замке. Призрачно мелькнули коридор, лестница, еще коридор, запасной выход. На крыльце нас ждал Заур.
— Скорей, — поторопил он, хотя мы не медлили.
Заур выглядел хмурым и озадаченным. Наши парни, взволнованные, напряженные, столпились вокруг Михалыча и Демида. Те наружно держали спокойствие, хотя я подметил, что оба бледнее обычного. Сложившийся расклад не мог никого устраивать.
Увидев нас, Михалыч скуповато улыбнулся:
— А, бойцы! Как настроение?
— Боевое, — я не улыбнулся.
— Вот это правильно, — одобрил старик. — Никогда не бздеть, не сдаваться, в любой ситуации. Пусть фраера дохнут, так, бойцы?
— Ага, — радостно осклабился Танк.
— Ну вот так и держать, — сказал он, и повернулся к Демиду.
Разговор у них был вполголоса, хотя они особо не таились — чего тут таиться, дураку понятно: влипли, теперь слух полетит по всему блатному миру — ой какой нехороший слух… С другой стороны, конечно, дураками надо быть, чтобы так подставляться на ровном месте — а уж Михалыч насколько не дурак, тоже всему этому миру известно. И этот аргумент вроде бы бронебойный… Да ведь еще и третья сторона есть: а почему бы не предположить, что Михалыч, зная, что невозможно представить, будто он вызвал ОМОН, взял и вызвал. Так сказать, гений — парадоксов друг. Так что, случись сходняк по этой теме, как потом отмазываться?.. Пока не ясно совершенно.