Прикосновение тьмы

Персефоне так хотелось, чтобы это было правдой! Сейчас дело было даже не в магических силах. А в свободе.
– Это значит лишь, что мойры уготовили тебе другой путь, мой цветок, – сказала Деметра, когда магия Персефоны так и не проявилась.
– Какой путь? – спросила Персефона. – Нет никакого пути, только стены твоей стеклянной тюрьмы! Ты прячешь меня, потому что стыдишься?
– Я берегу тебя, потому что у тебя нет силы, мой цветок. Есть разница.
Персефона по-прежнему не знала, какой путь уготовили ей мойры, но знала, что может оставаться в безопасности, не находясь в заключении, и предполагала, что в какой-то момент Деметра с этим согласилась, ведь она отпустила Персефону – пусть даже и оставив на длинном поводке.
Богиня напряглась, уловив магию матери – горький и цветочный аромат. Деметра была где-то близко.
– Мама, – произнесла Персефона, когда рядом появилась Деметра.
На ней были чары – она носила их не так уж и часто. Дело было не в том, что Деметра не любила смертных – она невероятно заботилась о тех, кто ее почитал, – просто она осознавала свой статус богини. Смертная маска Деметры не особо отличалась от ее божественного облика. У нее были те же гладкие волосы, те же ярко-зеленые глаза, та же сияющая кожа, однако рога были скрыты. Она выбрала обтягивающее изумрудное платье и золотые туфли на каблуке. Для случайных прохожих она была воплощением успешной бизнес-леди.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Персефона.
– Где ты была вчера? – холодно спросила Деметра.
– Звучит так, будто ты уже знаешь ответ, так почему бы тебе не сказать мне?
– Не отвечай сарказмом, дорогая. Это очень серьезно – зачем ты ходила в «Неночь»?
Персефона попыталась успокоить свое бешено колотящееся сердце. Ее видела нимфа?
– Откуда ты знаешь, что я была в «Неночи»?
– Не важно, откуда я знаю. Я задала тебе вопрос.
– Я ходила туда по работе, мама. И я должна вернуться туда сегодня.
– Это невозможно, – возмутилась Деметра. – Мне что, нужно напомнить тебе одно из условий твоего пребывания здесь: то, что ты должна держаться подальше от богов? Особенно от Аида.
Она произнесла его имя, как проклятие, и Персефона вздрогнула.
– Мама, я обязана это делать. Это моя работа.
– Тогда ты уволишься.
– Нет.
У Деметры округлились глаза, она открыла рот от удивления. Персефона была уверена, что за все ее двадцать четыре года она ни разу не сказала матери «нет».
– Что ты сказала?
– Мне нравится моя жизнь, мама. Я вложила столько сил, чтобы оказаться там, где я сейчас.
– Персефона, но тебе нет нужды жить жизнью смертных. Она… меняет тебя.
– И хорошо. Именно этого я и хочу. Я хочу быть собой, что бы это ни значило, и тебе придется с этим смириться.
Лицо Деметры превратилось в холодную каменную маску, и Персефона поняла, о чем та думает: «Я не собираюсь мириться с тем, с чем не хочу».
– Я приняла во внимание твои предостережения насчет богов, особенно Аида, – добавила Персефона. – Чего ты боишься? Что я позволю ему меня соблазнить? Ты должна больше верить в меня.
Деметра побледнела и прошипела:
– Это серьезно, Персефона.
– И я отношусь к этому серьезно, мама. – Она посмотрела на часы: – Мне пора идти. Я опаздываю на занятия.
Персефона обошла Деметру и покинула сад. Она чувствовала, как мать взглядом прожигает ей спину.
Она пожалеет о том, что постояла за себя, – девушка была в этом уверена. Вопрос только в том, какое наказание выберет богиня плодородия?
* * *
Занятия прошли в потоке торопливых записей и гудящих лекций. Обычно Персефона слушала внимательно, но сейчас в голове было слишком много мыслей. Разговор с матерью терзал ее изнутри.
Хотя Персефона гордилась тем, что постояла за себя, она знала, что Деметра могла вернуть ее в стеклянную оранжерею одним щелчком пальцев. Богиня также размышляла о разговоре с Лексой и о том, как начать расследование. Девушка знала, что ей непременно нужно взять интервью, но не горела желанием снова оказаться наедине с Аидом в замкнутом пространстве.
 
Во время ланча она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, и Лекса это заметила.
– Что-то не так?
Персефона колебалась, не зная, стоит ли рассказывать подруге, что мать за ней шпионит. Решившись, она произнесла:
– Я выяснила, что мама за мной следит. Она… в общем, она узнала про «Неночь».
Лекса закатила глаза:
– Она что, до сих пор не поняла, что ты уже взрослая?
– Не думаю, что она когда-либо считала меня взрослой. – И Персефона не думала, что этому вообще суждено случиться, учитывая, что мать до сих пор называла ее Корой.
– Не позволяй ей стыдить тебя за то, что ты развлекалась, Персефона. И уж точно не позволяй запрещать тебе делать то, что ты хочешь.
Но сделать сложнее, чем сказать. Покорность позволяла ей остаться в мире смертных, а именно этого хотела Персефона, даже если это было не так уж и весело.
После ланча Лекса направилась с Персефоной в Акрополь. Она заявила, что хочет посмотреть, где та работает, но Персефона подозревала, что та хочет взглянуть на Адониса – и ей это удалось, потому что он возник перед девушками, стоило им только миновать приемную.
– Привет, – улыбнулся Адонис. – Лекса же, да? Рад снова тебя видеть.
Боги. Персефона не могла винить Лексу за то, что та попала под его чары. Этот парень был весьма обаятельным и к тому же невероятно красивым.
Лекса улыбнулась.
– Я не поверила своим ушам, когда Персефона сказала мне, что работает с тобой. Вот так совпадение.
Мужчина посмотрел на Персефону.
– Это определенно был приятный сюрприз. Как там говорится, мир тесен, да?
– Адонис, можно тебя на секунду? – позвал его Деметрий, выйдя из своего кабинета.
– Иду! – Адонис обернулся к Лексе: – Рад был нашей встрече. Давайте как-нибудь вместе куда-нибудь сходим?
– Ловим тебя на слове! – улыбнулась она.
– Очень на это надеюсь.
Адонис поспешил к Деметрию, а Лекса взглянула на Персефону:
– Скажи, он так же прекрасен, как Аид?
Персефона не собиралась над ней насмехаться, но Адонис Аиду и в подметки не годился. Она также не хотела, чтобы ее ответ прозвучал резко, но именно так и получилось.
– Нет.
Лекса приподняла бровь и улыбнулась, а потом наклонилась и чмокнула Персефону в щеку.
– До вечера. О, и договорись с Адонисом. Он прав – нам надо куда-нибудь вместе выбраться.
Когда Лекса ушла, Персефона разложила свои вещи на столе и отправилась за кофе. После ланча она чувствовала себя уставшей, а для того, что она собиралась делать, потребуется вся ее энергия.
Когда она вернулась к своему столу, Адонис как раз вышел из кабинета Деметрия.
– Ну, так насчет этих выходных…
– Этих выходных? – переспросила девушка.
– Я подумал, мы могли бы сходить на Отборочные испытания, – пожал плечами он. – В смысле, с Лексой. Я позову Аро, Ксеркса и Сивиллу.
Отборочные испытания были серией соревнований, участники которых собирались выступить на предстоящем Пентатлоне. Персефона никогда на них прежде не была, но смотрела и читала посвященные им репортажи.
– О… ну, по правде говоря, прежде чем мы это обсудим, я надеялась, ты мне кое с чем поможешь.
Лицо Адониса просветлело:
– Конечно, с чем именно?
– Здесь кто-нибудь раньше писал о боге мертвых и его сделках?
Адонис рассмеялся, а потом вдруг умолк.
– О, так ты серьезно?
– Более чем.
– В смысле, это довольно сложно.
– Почему?
– Потому что нельзя сказать, что Аид принуждает людей играть с ним. Они идут на это добровольно, а потом имеют дело с последствиями.
– Это не значит, что последствия правильные или хотя бы честные, – возразила Персефона.
– Нет, но никто не хочет оказаться в Тартаре, Персефона.
Это несколько противоречило тому, о чем Деметрий говорил ей в ее первый день – что «Новости Новых Афин» всегда ищут правду. Она была немного разочарована, и Адонис, должно быть, это заметил.