Оборотень (СИ)

— Выманят Робэрто и попытаются убить, — устало откидывает голову, облокачивая о столб.
— Убить? — шепнула испуганно.
Робэрто — альфа? И почему он мне раньше не говорил об этом? Хотя, какая разница теперь, это ничего не меняет! Да и я не спрашивала никогда! Но, если так подумать, у нас и момента не было поболтать по душам.
— Робэрто — старший брат? — интересно стало, раз уж разговор зашел про братьев Ливертонов, но рыжая не ответила. Наверно, решила меня игнорировать, злясь из-за Робэрто. — И они совсем не похожи, а вот Алекс с Робэрто почти на одно лицо, — стала рассуждать вслух, совершено не обращая внимание на присутствие Лары, которая недовольно на меня посматривает.
— Потому что они от разных матерей! — пробубнила под нос, отворачиваясь. — И Джэки старший! Его мама умерла при родах, после отец женился ещё раз, и появились Робэрто и Алекс.
— Я тебя узнала, — тихо шепнула. Вдруг мы умрем, а так и выговоримся друг другу? — Ты тогда целовалась…
— А я все-таки рассчитывала на человеческую забывчивость, — нервно усмехнулась, но не думаю, что ей смешно. Лицо искажается от боли, делает глубокий вдох.
— По ходу вы нас, людей, и за людей не считаете? — смотрю и понять не могу, что так мучает ее, что изводит до изнеможения? — Ты любишь старшего Ливертона? — и зачем только лезу в её душу? Какая мне разница?
— Я даже не знаю, — мотает головой. — Мне иногда кажется, что я люблю их обоих…
— Ты больная! — смотрю с неприязнью, хотя чем я от неё отличаюсь? — Морочишь им обоим головы…
— Я? — выкрикивает. — Это они мне…
— Что они тебе? — стиснув зубы, умалчивает что-то, но чувствую, что хочет высказаться.
— Не прикидывайся наивной девкой! — гнев переполняет ее больные потускневшие глаза. — Джэксон — старший, он был вожаком, когда мы встречались. Мы собирались пожениться, завести полноценную семью. Но что-то стукнуло в его больную голову, и он передал голос альфы Робэрто.
— Но при чём здесь ты? Он бросил тебя? — не могу представить Джэксона в качестве предателя. Только не он!
— Это я его бросила! — злобно прошипела сквозь зубы. И тут я вспомнила слова Джэксона: «с тобой я снова чувствую, что живу!» Теперь я понимаю его поведение — он боялся снова пережить боль разбитого сердца. Странная опека в клинике, странное общение и настойчивость в разговоре о дружбе. Джэксон не понимал, чего хотел? Убегал от отношений и снова возвращался, а я так и не смогла его понять. Откуда мне было знать, что он…
— Я была обещана альфе своим отцом! Я должна стать женой вожака! Мой долг понести наследника и будущего предводителя рода Ливертонов! — затараторила о каком-то патриотизме! Волчий патриотизм.
— И Робэрто не принял тебя из-за Джэксона? — в моей голове какие только версии не вертятся.
— Не принял? Ты смеешься? Да я ещё с Джэксоном была, он уже заглядывался на меня. И вот откуда-то появилась ты! Ещё и беременная! — хорошо, что она связана, так рычит, что явно готова мне глотку перегрызть.
— Ну уж извини! — так же противно кинула на нее взгляд. — А знаешь, так тебе и надо! — нагло смотрю ей в глаза. — Ты разбила сердце старшему брату, а младший забил на тебя! Это называется все возвращается бумерангом!
— Разбила? Ты думаешь, я его не любила? С ума сходила, когда он решил все оставить! Думала, что не переживу его выбор…
— Выбор?
— Он власть и силу променял на свободу! Голос альфы променял на какую-то свободу! Неожиданно в нем проснулся романтик, который решил пуститься по миру, и еще и потащить меня с собой! Ну поскитался годик, и где он сейчас? Блудный сын вернулся обратно, вот только кто он теперь? Простой волк, которым помыкает младший брат! Противно смотреть на него! — отвернулась в другую сторону, кажется, она прячет слезы.
— Так противно, что висла у него на шее, — вспоминаю их объятия, неприятные мурашки бегут по коже — ревность. Тогда я и рассчитывать не могла на любовь Джэксона ко мне.
— Тебе не понять, — шепнула и замолчала. Какой бы выбор она не сделала, какие бы выводы не мелькали в ей голове — ей больно от одной мысли, что она отвергнута.
Услышала от неё то, чего никогда не рассказал бы Джэксон. Скрытный и до боли любимый, сильный и красивый, гордый и ревнивый. Хочу хотя бы еще разок взглянуть в его карие глаза, полные боли и одиночества, хочу быть его лекарством, хочу жить и любить его.
— Ну вот, Пиккер, — входят двое мужчин.
Один из них тот, который только что вышел, а другого вижу среди них впервые. Он намного старше всех остальных, да и взгляд более важный и серьезный, седина, мешки под усталыми глазами. Несмотря на возраст, черты лица кажутся такими знакомыми. Где-то я его уже видела, воспоминания смутные и далекие, словно выдернуты из глубокого детства.
— Эта уже подыхает, медленно и верно, — усмехается мерзкий тип, ногой пнув Лару.
— Ммм… — съежилась и зажмурила глаза от боли.
— Даже не рычит, — вздернул важно бровь мужчина с сединой.
— Может, ещё немного аконитом ошпарить? — усмехается потный мерзавец.
— Не переусердствуй! Она нужна нам живой, — подошел к ней и заглянул в лицо.
— А вот эту ничего из яда не берет, будто иммунитет выработан! — внимание переключили на меня. — Может, мутированная? — Что ещё за мутированная? Это они намекают на то, что я мутант?
— Мутированная, говоришь? — подходит ко мне и садиться напротив. — И аконит не берет? — всматривается в глаза.
— Да ничего из наших припасов на неё не действует! Наверно, придется голову отрубать, — так легко сказал, будто курице собирается рубить.
— Эй, вы что? — у меня задрожал голос. — С ума не сходите! — смотрю на них, а на глазах наворачиваются слезы, умирать не хочу!
Мне хотят отрубить голову — зверство! Каменный век какой-то! С трудом перевожу дыхание, начинают потеть руки. В голове мутнеет, ничего не понимаю, что они там дальше говорят — охватывает паника.
— А на боль как она реагирует? — мужчина с сединой кивнул другому.
— Сейчас проверим! — взял какую-то железяку и направился ко мне.
— Дядя Пиккер, не надо! — в ужасе завопила.
— Дядя Пиккер? — мужчина замер надо мной с железякой. — Пиккер? Ты это слышал? — перевел удивленный взгляд.
— А ну-ка, деточка, посмотри на меня! — седой снова сел напротив меня.
В ужасе смотрю на них обоих, и сама понять не могу, с чего вдруг я его назвала дядей? Интуитивно получилось как-то, от испуга или от инстинкта самосохранения? Пиккер рассматривает меня, словно пытается узнать. Навряд ли у него это получится, сама с большим трудом вспомнила, где и когда видела. Они приезжали к отцу, когда я была ещё ребенком. Шумно что-то обсуждали и ни с чем уехали. Тогда мне было лет пять или, может, уже шесть, о чем они разговаривали не помню, а вот то, что они уехали с недовольными рожами, это в памяти осталось.
— Что признали Свою? — простонала Лара.
— Свою? — с неприязнью проговорил мужик с железкой.
— Ничто её не берет, потому что она человек!
— Пиккер, её просто не успели обратить! Зачем она нужна? Давай кончать! — смотрит на меня более агрессивно, чем когда думал, что я оборотень.
— Подожди, Фил! — грубо рявкнул на приятеля. — Откуда ты меня знаешь? — смотрит в глаза, словно гипнотизирует. — Почему она тебя назвала Своей?
Даже не знаю, что и ответить? И кто Лару тянул за язык? Ну гадина, подливает масло в огонь. Хочет покончить со мной любым способом, даже таким подлым? Как говорится: «На войне все средства хороши!»
Они на меня смотрят, как на предателя родины. Уже боюсь подумать, что будет, если скажу, что я дочь Дэвида Брауна. Убьют меня, а потом возьмутся за моих родных? Как только речь заходит о близких, страх о собственной шкуре испаряется. Может, я терпеть не могу своего отца, но смерти или публичного позора среди охотников я ему не желаю. А мама? Она вообще ни в чем не виновата! Она вообще тут не причем!
— А что, старый, не узнаешь? — нервно усмехается Лара, — Что, Пиккер, хватка уже не та? — стебно выводит старика, словно знает его сто лет.