Основной закон (СИ)
Устроившись, Валерик по недавно приобретенной привычке подтянул к себе блокнот и ручку.
– Что скажете, Борис Федорович?
Этот визит не то, чтобы сильно его напрягал, но в немалой степени настораживал. Визит днем, в рабочее время означал официоз. Об этом свидетельствовала и одежда, и манера поведения подполковника. В каждом жесте, в повороте головы, в словах сквозила властность. И Контора. Она, казалось, незримо стояла за спиной Усольцева, придавая каждому его слову вес чугунной плиты. Да, тогда, в парке, он был совсем иным. Тоже властным, жестким, но, все-таки, гражданским. Теперь же… Необходимости в погонах не было, и без них все было прекрасно видно каждому, кто умеет не только смотреть, но и видеть.
К официальным отношениям с ФСБ Валерик был готов. Даже, обдумавши слова бабы Клавы, был готов подписать документ, закрепляющий эти отношения на бумаге. Но раз целый подпол пришел к нему сам, а не вызвал к себе, или не приказал паре своих волкодавов доставить, значит, он не хочет огласки. Значит, эти отношения будут во многом личными, между ними двумя. Но большому начальнику не с руки постоянно заниматься такими вещами самому. Значит, будет кто-то еще, посредник. И, поскольку имеется определенная секретность, то, для уменьшения количества посвященных, это будет кто-то из тех, кто уже в теме. А кто это может быть? Черт! Только не это!
Результат этих размышлений, в момент пронесшихся в голове Валерика, видимо, достаточно четко отразился на его лице, как он ни старался держать "покер фейс". Усольцев, заметив это, чуть усмехнулся.
– У меня к вам, Валерий Григорьевич, есть предложение.
Он поерзал на диване, усаживаясь поудобнее, словно готовясь к длительному разговору. Валерик несколько напрягся: до визита очередной клиентки оставалось меньше часа. Успеют ли они закончить?
То ли все эти мысли загадочным образом отражались на его лице, то ли просто такой ход рассуждений был весьма ожидаем, но подполковник усмехнулся повторно.
– Не переживайте, много времени я у вас не отниму.
И выдержав паузу, прямо как по Станиславскому, приступил к делу.
– Ваши способности, Валерий Григорьевич, заинтересовали мое начальство. Высокое начальство.
Усольцев ткнул указательным пальцем с ухоженным ногтем в потолок. Убедившись, что Валерик достаточно прочувствовал всю высоту начальственного интереса, он сцепил руки в замок и продолжил:
– Так вот: начальство захотело разобраться в этих возможностях и понять, могут ли они быть полезны в нашей профессиональной деятельности. И с этой целью повелело создать специальную исследовательскую группу для изучения вашего феномена и подготовки квалифицированного заключения по интересующему нас вопросу. Понятное дело, тема насквозь секретная. Настолько, что в нашем местном управлении о ней знают только два человека, считая меня. По-хорошему, вас бы следовало поместить в наш изолятор и уже там спокойно, без спешки разобрать по косточкам.
Подполковник снова сделал паузу, но Валерик не спешил реагировать. Сперва как следует напугать, потом немного обнадежить – вполне стандартный метод из арсенала Конторы. Да и бабка о таких вещах предупреждала. То ли у нее был подобный опыт, то ли сама она за долгую жизнь успела побывать в рядах, но сейчас Валерик был ей весьма благодарен за советы: разговор шел именно в предсказанном ключе, так что пугаться не стоило. Однако какую-то реакцию изобразить все же было нужно. Например, нахмуриться. Как там оно вышло – неизвестно, прежде не приходилось Валерику лицедействовать, но Усольцев, кажется, произведенным эффектом остался доволен.
– Не переживайте, не все так страшно. Да и у нас все же люди работают, а не звери какие. Я убедил руководство, что в случае вашей изоляции мы не сможем рассчитывать на ваше сотрудничество, что может сильно затруднить исследования, а то и привести к неверным результатам. Так что вы будете жить почти что в прежнем режиме: учиться в институте, наводить глянец на увядающих красоток, бегать по вечерам в парке, гулять со своей девушкой… но, как сами понимаете, все в этом мире имеет свою цену.
Вопрос буквально напрашивался, и Валерик решил подыграть:
– И какую же цену вы определили за мою относительную свободу?
– Вы удачно сформулировали: относительная свобода. Конечно, мы будем за вами ненавязчиво так приглядывать. Все-таки, вы – носитель очень серьезной и очень секретной информации. А нужно нам, чтобы вы во время учебы занимались исследованиями ваших возможностей. И в обязательном порядке делились с нами результатами этих исследований. Очень хотелось бы, чтобы темы, которые интересны нам, были в приоритете и для вас. Ну и, конечно же, чтобы вы не передавали эти сведения любым третьим лицам.
– Знаете, Борис Федорович, если мне приставят к голове пистолет, я все расскажу, и геройствовать не буду.
– Если приставят – рассказывайте, живой трус в данной ситуации окажется полезней, чем мертвый герой. Правда, думаю, в наших силах оградить вас от столь навязчивого любопытства. Но упаси вас Бог делиться информацией по собственному почину. Тогда вам точно будет не избежать нашего изолятора.
– Да я, в общем-то, не собираюсь. Денег мне и без того хватает.
– Говорят, что тот, у кого два миллиона, богаче того, у кого всего один миллион. Одним хлеб черствый, другим – жемчуг мелкий. Так что не зарекайтесь. А чтобы у вас было меньше соблазнов, у вас будет куратор. Мне самому не по чину постоянно с вами общаться, да и вникать во все нюансы совершенно некогда. Куратор будет опекать вас лично, принимать посильное участие в исследованиях и осуществлять полную двухстороннюю связь между нами. Все свои просьбы будете излагать ему, ему же сдавать отчеты о результатах экспериментов. Он, в свою очередь, будет передавать вам наши пожелания о приоритетах в исследованиях.
– И какой же приоритет сейчас?
– Инициация у человека возможностей, аналогичных вашим. Нам нужно получить подробную и точную рабочую методику.
Валерик сделал вид, что задумался. На самом деле, подполковник запросил даже меньше того, что предсказывала поселковая ведьма. Торговаться было ни к чему, да и не за что. Запросы у конторы были вполне разумные. Да и крыша ФСБ – это серьезно. Правда, вон, ту же Веронику эта крыша ни разу не защитила. Но будем считать, что это была случайность, что кавказцы были залетными и местных раскладов не знали. Хотя… вдруг это был именно что наезд на Усольцева?
Подполковник решил поторопить размышления:
– Ну что, Валерий Григорьевич, каков будет ваш положительный ответ?
– Как понимаю, Борис Федорович, мне в любом случае не уклониться от внимания вашей службы.
– Правильно понимаете.
– Тогда я вынужден согласиться.
– Вот и чудненько, – просиял гость. – Всегда приятно общаться с умными людьми. И, поскольку мы с вами договорились ко взаимному удовлетворению, разрешите откланяться. Дела, знаете ли. Да и вам нужно к приему готовиться. А все необходимые официальные бумаги принесет ваш куратор. Скажем, сегодня часиков в шесть-семь.
Усольцев поднялся, оправил пиджак, огладил короткий ежик волос.
– Не провожайте меня, не надо.
И ушел.
Когда через четверть часа Валерик вышел в холл, одна из помощниц спросила:
– Валерий Григорьевич, а кто это был?
– Это – наша крыша, – вздохнув, ответил он.
Вот только скорбеть о несовершенстве мира времени уже не оставалось: очередная клиентка уже открывала двери офиса.
Она вошла, остановилась посередине и огляделась по сторонам, примечая следы недавнего разгрома. Валерик узнал ее сходу. Да и трудно было не узнать такую приметную дамочку: та самая пьяная Барби.
– Добрый день.
Нынче от нее вином не пахло, но Валерик, на всякий случай, уточнил:
– Вы не пили?
– Нет, – ответила Барби и радостно хихикнула.
– Тогда проходите в процедурную, раздевайтесь, ложитесь на кушетку.
Дамочка кивнула и, цокая двенадцатисантиметровыми шпилями, удалилась. Валерик на всякий случай выждал несколько минут – вдруг попалась неумеренно стыдливая особа – и двинулся следом.