Поход самоубийц (СИ)
— Именно поэтому настоятельно рекомендую держать подальше своего скакуна и не употреблять подобных выражений в присутствии Архана, если не хотите разделить участь несчастной кобылы, — усмехнулся Гессер. — Но если серьезно: Архан могучий колдун и хорошо обученный воин, и, я уверен, внесет незаменимый вклад в общее дело.
Не обратив внимания на недовольный взгляд Лукаша, Гессер достал новый рисунок с мужчиной лет тридцати — распущенные до плеч волнистые волосы, острое лицо, легкая улыбка на губах. Всем своим видом незнакомец излучал радушие и внушал доверие. Спустя несколько мгновений Дачс понял, что еще никогда так не ошибался.
— Морган фон Корво. Потомок одного очень знатного, но обедневшего рода. В девять лет потерял отца, в одиннадцать — мать и после этого был сплавлен заботливыми родственниками в школу писарей при аббатстве Святого Рето, откуда сбежал через полгода, прихватив с собой церковную казну, — продолжил Гессер. — Несколько лет бродяжничал, подворовывая то тут, то там, и даже какое-то время путешествовал вместе с бродячей ярмаркой, где быстро научился акробатическому ремеслу, что весьма помогло в его дальнейшей «карьере».
В девятнадцать лет спутался с Гарфанским картелем, с которым и провернул свое первое крупное дело — кражу Черной Слезы, бриллианта размером с мой кулак. Вот только Морган не смог договориться с подельниками о его доле в добыче, за что и получил нож под ребра, правда, чудом выжив — а вот его приятелям повезло куда меньше, так как Морган спустил на них конкурентов. С тех пор он работал в одиночку, однако для нас любезно согласился сделать исключение.
«Что ж, — вздохнул про себя Дачс, — хоть вор и разбойник — но зато благородный по крови человек. Быть может, с ним можно будет даже перекинуться парой-тройкой слов».
Рядом с ликом скатившегося в преступность аристократа тем временем легло изображение юноши не старше двадцати лет, со вздернутым носом, цыплячьей шеей и копной кудрявых волос. Малец смотрел недоверчиво и чуть испуганно. Дачсу даже стало слегка жаль паренька, которому предстоит якшаться с нелюдями и преступниками. Уж очень юнец напомнил Дачсу его старшего сына, которому прошедшей осенью исполнилось пятнадцать лет.
— Теодор Явлински, школяр Эллерского университета. Днем изучал философию и точные науки, ночью — оккультизм и черную магию. Ему удавалось довольно долго скрывать свои тайные увлечения, однако в конечно итоге на него вышла инквизиция и Тео, чтобы спасти собственную шкуру, заключил сделку с могущественным демоном: девять тысяч девятьсот девяносто девять душ в обмен на жизнь. До полной выплаты долга осталось девять тысяч восемьсот пятьдесят одна.
Теперь Дачс посочувствовал уже спутникам Теодора. Великий Создатель… Дачс просто не представлял, в какой отчаянии должен был быть человек, чтобы по собственной воле подписать договор с демоном. И искренне надеялся, что до конца своих дней так и останется в блаженном неведении.
— Далее хочу представить вам Зверя, — Дачс вздрогнул, увидев вытянутую морду с оскаленной пастью, полной острых как кинжалы клыков. — Большую часть времени он выглядит как обычный человек — не считая парочки мелких изъянов — но не смейте себя обманывать. При желании он может принять облик существа, способного голыми лапами разорвать человека пополам. Не люблю жаловаться, но разыскать его и уговорить хотя бы выслушать меня было той еще задачей.
— Вы же не хотите сказать, что где-то в городе сейчас находится оборотень? — вздрогнул Дачс.
— Скажу больше — сейчас он прямо в этом здании, — лицо Гессера осталось непроницаемым, но в глазах мелькнули веселые огоньки, хотя поводов для смеха явно не было; ну или же он обладал каким-то извращенным чувством юмора.
Дачс с шумом сглотнул и переглянулся с Лукашом, который слегка побледнел и положил ладонь на рукоять меча. Если поначалу Дачсу казалось, что вся эта затея дурно пахнет, то теперь он просто-таки был уверен, что воняет она хуже сточной канавы, в которой на солнцепеке неделю пролежал захлебнувшийся нечистотами бродяга.
— Спайк. Уроженец Падсбурских островов, потомственный пират, — перед глазами Дачса между тем оказалась квадратная морда грэлла, с заостренными ушами, в которых болталось разом несколько колец, плоским носом и толстыми губами. — С юности наводил страх на торговые пути Викхейма и Брониша, пока его не предала собственная команда. Спайка отвезли в Босдон для публичного суда и казни, однако он умудрился сбежать и перебраться в Адрин, где осел в столице и прибился к уличному воротиле по имени Логан, который на тот момент управлял всем преступным миром Нимлеры. Благодаря своим незаурядным «талантам» Спайк быстро дослужился до личного телохранителя Логана, но после, в силу определенных обстоятельств, остался без работы и до недавнего времени зарабатывал на жизнь подпольными боями. И, наконец, последний член будущего отряда…
Дачс с легким разочарованием разглядывал чуть вытянутое худое лицо миловидной женщины со впалыми щеками и короткой мужской прической. Неужели она тоже окажется чернокнижницей, убийцей или воровкой? Увы, он не ошибся.
— Белани, более известная как Птаха. Дочь того самого Логана. Мать Белани скончалась при родах от потери крови, так что Логану пришлось воспитывать дочурку в одиночестве — за исключением толпы головорезов вокруг, разумеется. Ну он и научил ее всему, что умеет.
К семнадцати годам Птаха стала одной из самых смертоносных наемных убийц. Вот только некоторые считали, что Логан уж слишком засиделся на своем месте и в один прекрасный день старик проснулся с кинжалом в сердце. Сказать, что Птаха была в ярости — не сказать ничего. За неполные сутки она вырезала всю преступную верхушку Нимлеры — не говоря уже о сошках помельче и продажных стражниках, попавшихся под горячую руку — а после ушла в тень. С тех пор о ней никто и никогда не слышал. До этого момента.
— И с чего вы решили, что все эти люди… и не только согласятся на нас работать? — спросил Лукаш, с презрением оглядывая лежавшие на столе рисунки. — Да и если так — вы всерьез считает, что шестеро оборванцев смогут помочь нам остановить лавину нечисти, прущую из проклятого города? Бред!
— Во-первых — уже согласились, — одними уголками губ улыбнулся Гессер. — Во-вторых — понимаю ваш пессимизм, но иглой латают дыры, а не заколачивают гвозди, если вы понимаете, о чем я. Предлагаю продолжить разговор в другом месте. Прошу.
Плетясь позади Гессера, который шел по ратуше с таким видом, словно бы она была его родовым поместьем, Дачс невольно подумал, а не постигла ли Адриана участь деда, который к концу жизни окончательно выжил из ума, подозревая всех и каждого — даже борзых на псарне — в заговоре против своей светлейшей персоны. Конечно, Адриан еще ни словом, ни делом не выказывал хоть малейшего признака безумия, однако и покойный ныне Сэппель когда-то был весьма благоразумен. Ну, по своим меркам. Во всяком случае до того момента, как повелел заковать в кандалы свою тень, обвинив ее в шпионаже на Брониш.
Вскоре Дачс, Лукаш и Гессер зашли в просторный зал, который, судя по размерам, служил для пиров, советов и прочих официальных церемоний. Обстановка вокруг была вполне неплоха — по меркам провинциального городка, разумеется. Свет уже не лился сквозь разноцветные стекла, так как свечерело, поэтому над головами горели бронзовые люстры, висевшие под сводчатым потолком, покрытым резьбой, стены же украшали картины в золоченых рамах, которые изображали как повседневные сюжеты — мужчин в дорогих одеждах, загоняющих кабана вместе с борзыми, рыбаков, бредущих на улов с сетями и удочками, юных девиц, отплясывающих в длинных юбках — так и деянья Божьи.
Вот Благодетель, скрывающийся под личиной нищего, одаривает золотом крестьянскую семью, что согласилась приютить случайного бродягу. Рядом — Карательница в шипастых доспехах изумрудного цвета обрушивает пылающий меч на уродливое рогатое чудовище с синей кожей, напоминающее помесь человека и жабы. Далее висело изображение Судьи, что беспристрастно взирал с высокой трибуны на толпящихся внизу людей, покорно ожидающих его решения: место рядом с небожителями, коль человек при жизни неусыпно соблюдал все правила Новой Веры, либо же вечные муки в темной бездне, где души грешников терзали на части демоны, упиваясь страданиями несчастных.