Фальшивая империя (ЛП)

— Мы обе знаем, что ты никогда не делала того, чего не хотела, Скарлетт, — она приподнимает обе свои идеально ухоженные брови, как бы вызывая меня не согласиться с ней. Я говорю себе, что не имеет значения, что она думает.
— У меня много работы, которую нужно сделать...
— Хорошо, хорошо, я пойду. Просто он — твой шанс, Скарлетт.
Я приказываю себе не отвечать. В третий раз мой мозг не слушается.
— Мой шанс на что? У меня уже есть все, что мне нужно.
— Твой шанс на счастье, милая.
Я усмехаюсь над этим, затем бросаю взгляд на стол Лии. Она очень старается делать вид, что не подслушает наш разговор.
— Крю Кенсингтон? Он... он средство для достижения цели. И ничего больше. Рассматривая это как деловые отношения, я буду счастлива.
Мама поджимает губы, но не спорит. Я привыкла к ее небольшим вспышкам материнской заботы между критикой и строгими инструкциями.
— Ты будешь в Хэмптоне на следующих выходных, верно?
Черт. Это уже в следующие выходные? Мои родители каждый год устраивают грандиозную вечеринку в своем доме в Хэмптоне на Четвертое июля. Я боялась этого больше, чем обычно, с тех пор, как узнала, что к началу июля уже буду замужем за Крю. От нас будут ожидать, что мы будем вести себя как сплоченная, любящая пара, которой мы не являемся.
— Да. Я буду там.
— А Крю?
Я отвожу взгляд.
— Предполагаю, что да, — это звучит лучше, чем «я попрошу свою секретаршу спросить его секретаршу».
Легкое покачивание ее головы дает понять, что это не тот ответ, которого ждала моя мать, но она ничего не говорит, прежде чем повернуться и уйти.
Вместо того чтобы направиться в свой кабинет, как только она исчезнет, я иду на кухню за углом. Достаю газированную воду из холодильника и несу ее в свой кабинет, прижимая холодную стеклянную бутылку ко лбу, как только оказываюсь вне поля зрения работников на этаже. Я сажусь за свой стол и поворачиваюсь так, чтобы смотреть на окно. Мои глаза расплываются, когда фокус исчезает, превращая острые углы в беспорядок.
Теперь дом кажется другим.
Три часа спустя я выхожу из своего кабинета. Лия поднимает голову, как только открывается дверь, готовая услышать просьбу или вопрос. Вместо этого я говорю ей:
— Я ухожу на целый день.
Если она пытается скрыть свой шок, то у нее это плохо получается. Ее кофе чуть не опрокидывается, а стикеры разлетаются в стороны, пока она пытается осмыслить мое заявление.
— Вы, я имею в виду, вы... это... — Лия смотрит на часы на своем компьютере, как будто я не знаю, что еще даже нет пяти вечера.
— У меня есть кое-какие личные дела, о которых нужно позаботиться. Меня давно не было дома.
— Конечно-конечно.
Несмотря на то, что я чувствую себя хуже, а не лучше, я заставляю себя улыбнуться.
— У меня есть своя жизнь за пределами этого офиса, Лия.
Это заставляет ее паниковать еще больше.
— Конечно. Я не имела в виду… Я… Пожалуйста, не увольняйте меня.
Я смеюсь, затем вздрагиваю, когда моя голова начинает особенно болезненно пульсировать.
— Я вернусь завтра.
Лия кивает.
— Прежде чем вы уйдете...
Я делаю паузу.
— Да?
— Ранее звонила секретарша вашего, э-э, вашего мужа. Пока вы были на встрече с Лилианной Моррис.
— И что?
— Она звонила по поводу гала-концерта Резерфорда для детской больницы в пятницу. Мистер Кенсингтон просит вас пойти вместе с ним.
— Прекрасно.
Лия выглядит успокоенной моим ответом.
— Хорошо. Я дам знать Селесте.
— В этом нет необходимости. Я разберусь с этим, — в конце концов, мне придется поговорить с Крю. С таким же успехом это могло бы включать разговор о том, как мы будем вести наш совместный календарь мероприятий.
Лия явно хочет спросить меня, что я имею в виду, но не делает этого. Я хочу, чтобы мои сотрудники чувствовали себя комфортно, обращаясь ко мне, но я не потворствую спекуляциям о моей личной жизни. В последнее время, по очевидным причинам, эту политику стало труднее проводить. Я позволила новостям сообщить моим сотрудникам о моей поспешной помолвке и свадьбе.
 
Рассказывая кому-то что-то, вы приглашаете высказать свое мнение по этому поводу.
Я прощаюсь с Лией и направляюсь к лифтам, написав своему водителю сообщение, что я уезжаю. Двадцать минут спустя я выхожу из машины и захожу в свой дом, чтобы подняться на другом лифте на верхний этаж.
Когда двери открываются, усталость наваливается на меня так быстро, что у меня кружится голова. Этот пентхаус всегда был для меня безопасным местом, где я могла быть Скарлетт. Не уравновешенной, не подготовленной, не профессиональной, здесь ничего подобного от меня никто не ожидает. Я обижена на Крю за то, что он отнял у меня это убежище.
Рядом с ним я чувствую непреодолимое желание быть совершенной, больше, чем когда-либо чувствовала с кем-либо другим. Меня волнует, что он думает обо мне. Я не могу искренне сказать этого ни о ком другом, даже о своих родителях. Это проблема, о которой у меня сейчас нет сил думать. Тем более, что его, похоже, здесь нет. Нет ничего, что указывало бы на то, что он когда-либо был здесь.
Я не знаю, почему я ожидала, что мой дом будет выглядеть по-другому. Я думала, что найдется какое-нибудь очевидное доказательство того, что здесь сейчас живет мужчина. Может быть, боксеры на полу, или галстук, брошенный на диван, или упаковка презервативов на кофейном столике. Здесь ничего нет. Даже пятен от воды на кофейном столике из тикового дерева, который я выбрала. Чистота — все, что я вижу, прежде чем плюхнуться лицом на белый диван. Неудобно, когда мое лицо прижимается к подушкам. Строительная бригада, долбящая мой череп, тоже не так уж расслабляет. Мне слишком неудобно засыпать и слишком неудобно подниматься наверх.
Но мне нужно заснуть, потому что, когда я открываю глаза, я уже не одна. Сначала я думаю, что темная фигура, должно быть, Филипп или Марта. Затем понимаю, что она слишком широкая и высокая, чтобы быть моим поваром или горничной. Узнаю по тому, как мое предательское сердце начинает биться быстрее без всякой на то причины. Я лежу, никакого напряжения не видно.
— Тяжелая поездка? — спрашивает Крю. Низкий, грубый тембр его голоса окутывает меня, временно снимая головную боль. Адреналин стирает усталость. Я и забыла, какое у него глупо симметричное лицо.
Я стону в ответ. У меня все еще болит голова. У меня пересохло в горле, а мышцы затекли.
— Я чувствую себя дерьмово.
— Я так и понял, — в его голосе слышится сухая нотка, которая заставляет меня думать, что я, должно быть, выгляжу так же ужасно, как и чувствую себя. Мне должно быть все равно. Крю Кенсингтон — последний человек, перед которым я хотела бы проявить какую-либо слабость.
Он нерешительно приближается ко мне, как будто я бешеное животное, готовое напасть. Если бы я могла пошевелить головой, я бы так и сделала. Я бы встала и ушла далеко-далеко. Куда-то, где я не смогу чувствовать его запах, его тело и видеть его. Я закрываю глаза, как будто сон поможет.
— Мне просто нужна минутка, прежде чем пойти наверх. Выпей чего-нибудь в библиотеке, как обычно.
— Откуда ты знаешь, что я обычно делаю?
Дерьмо. Черт. Блядь. Я держу глаза закрытыми и надеюсь, что на моем лице не написано, что я просматривала записи с камер наблюдения вместо того, чтобы смотреть Нетфликс, пока была в Париже.
— Думаю, ты просто предсказуем.
Крю фыркает. Это бесящий звук, который не дает никакого представления о том, верит он мне или нет. Я подумываю открыть глаза и решаю, что предпочла бы не знать, о чем он думает. Теплая рука прижимается к моему лбу. Я вздрагиваю. Физический контакт является неожиданным. Как и то, как нежно его рука убирает волосы с моего лица. Моя кожа покалывает, реагируя на его прикосновения даже после того, как они исчезают.