Окончательный диагноз
— А сколько всего было убийств? Четыре?
— Пять. И все жертвы чем-то досадили или Мелькиору, или Мартину — как правило, Мелькиору. Совершить первые четыре убийства мог как Мелькиор, так и Мартин, и только в пятом случае у Мартина было алиби.
— То есть?
— Ему предоставила алиби его подружка Дженни Педжет.
— Но ты же говоришь, что убийца обладал навыками патологоанатома. Если этими навыками владел Мелькиор…
Беверли покачала головой:
— Они оба ими владели, так как работали в морге Западной Королевской больницы.
Питер не занимался уголовными делами, однако его отличал острый интерес к подробностям, причинам и следствиям.
— Не хочу показаться грубым, Беверли, но, по-моему, установить личность убийцы было не так уж трудно. Ты сама сказала, что убийца обладал навыками посмертного вскрытия. Подобных людей не так уж много.
— Ты будешь удивлен, — вздохнула она, подливая себе вина. — Я тогда была сержантом, и меня только что перевели в департамент уголовного розыска. Я работала со старшим инспектором Коксом — он был очень милым и интеллигентным полицейским. Все говорили, что он является представителем «старой школы», а это означало, что, нанеся удар в спину, он говорил «извините», но это было не самое худшее. Он защищал меня, учил и помогал выбираться из трудных положений. Он был методичен до умопомрачения, но им нельзя было не восхищаться. Он заставил меня составить список всех, кто мог подозреваться в этом преступлении. Он заставил меня составить список всех поставщиков хирургических инструментов, а затем проверить, не заказывал ли им в последнее время кто-нибудь чего-то необычного. Он сам проверил все больницы в радиусе ста миль и составил списки как работавшего в то время, так и уволенного персонала, имевшего какое-либо отношение к вскрытиям. Кроме этого, он собрал всевозможные сведения о жертвах — кем они были, с кем были знакомы, с кем конфликтовали, кто испытывал неприязнь к ним. — Беверли сделала паузу и посмотрела на Питера, и тот снова поддался очарованию ее глаз и плавного изгиба губ. — Мы считали, что нам сразу повезло. Чарли Меррик. Он был предпринимателем, у него имелось свое дело, и он неплохо зарабатывал, обирая своих клиентов. Все как обычно — брал деньги за дорогой гроб, а выдавал какое-нибудь фанерное чудовище, вздувал цены, требовал доплату за «санитарную обработку» тела, а сам всего лишь присыпал его тальком и подкрашивал ему губы.
— Неужто они все занимаются такими вещами?
— Да нет, — улыбнулась Беверли. Он удивленно приподнял брови, но ничего не сказал, и она продолжила: — Как бы там ни было, Чарли Меррик казался подходящей кандидатурой. Он работал лаборантом в морге, но вскоре был уволен за то, что напал на одного из санитаров с ножом и попытался перерезать ему горло, и это лишь подытожило все конфликты и скандалы, из которых состояла его жизнь. Он вел себя как загнанный хорек. В конце концов он организовал похоронное бюро, заставив свою жену завещать ему небольшое наследство. Однако к этому времени он уже был законченным алкоголиком, и все доходы получала она.
Первой жертвой Потрошителя стал бывший коллега Меррика, с которым тот пил в одном и том же пабе. Психолог заявил, что его психологические особенности соответствуют особенностям Потрошителя, не говоря уж о том, что он обладал необходимыми навыками. После того как было совершено третье убийство, мы решили арестовать его и начать допрашивать. К несчастью, не прошло и полутора суток, как было совершено четвертое убийство, абсолютно идентичное трем предыдущим, а так называемый преступник сидел за решеткой.
— И вы его отпустили.
Беверли вздохнула и допила вино. В девять их ждали на вечеринке, и им уже следовало поторапливаться, но, похоже, Питера это не беспокоило, хотя Беверли знала, что он хочет там появиться. Она была тронута тем, что он ставит ее проблемы выше собственных политических амбиций.
— В результате мы оказались в идиотском положении, которое лишь усугубил Уильям Гомер.
Питер слушал ее с таким вниманием, словно собирался использовать это в своей дальнейшей работе.
— А это кто? — осведомился он.
— Мой коллега, тогда он тоже был в чине сержанта. У него с самого начала был собственный взгляд на дело. Более того, он занимался собственным расследованием в рамках официального следствия.
— Это должно было сделать его всеобщим любимцем.
— Вот именно. Они с Коксом чуть не перегрызли друг другу глотки. Тем более что Гомер с самого начала утверждал, что это не Меррик, и делал все возможное, чтобы донести это до всех. Так что в конечном счете дело чуть не дошло до рукоприкладства. А затем мы установили связь между жертвами и Пендредами. В это время оба они работали лаборантами в морге Западной Королевской больницы. Все жертвы так или иначе досадили Пендредам. А когда выяснилось, что алиби у них очень шаткие, нам снова показалось, что мы близки к цели. Оставалось только решить — кто из них был убийцей.
— А что, оба не могли это сделать?
— Первые четыре убийства они могли совершить вдвоем, а вот пятое безусловно было совершено одним человеком. Два свидетеля помешали ему, когда он извлекал мозг. Он бросился бежать, но было слишком темно и его не удалось разглядеть. Однако убийца был один.
Как бы то ни было, мы с Коксом колебались, зато у Гомера не было никаких сомнений. Он всегда во всем уверен. Так вот, он пришел к выводу, что его подробный анализ преступления безошибочно свидетельствует о виновности Мартина. Беда заключалась лишь в том, что пятое убийство произошло прямо у нас под носом, а у Мартина было алиби. Проститутка Дженни Педжет заявила, что в это время он был с ней.
— А Мелькиор?
— А у Мелькиора не было свидетелей.
— А данные судмедэкспертизы?
— Отпечатков так и не нашли. Мы предположили, что Мелькиор использовал украденные из больницы перчатки, а затем сжег их. Из больниц каждый месяц исчезают перчатки — в основном их выбрасывают по причине износа. Их сжигают, и от них не остается ничего, кроме горстки пепла. Кроме того, похоже, что после каждого убийства он возвращался в больницу, чтобы принять душ. Мы обследовали душевые в морге на предмет следов крови, однако ничего не нашли. Как, впрочем, и в доме Пендредов.
Питер молчал. Он тоже допил вино и теперь с огромным вниманием рассматривал ножку бокала, словно отыскивая в ней какой-то изъян. Беверли ощутила отдаленный холодок, но он тут же исчез.
— Так в чем дело? — повторил Питер.
Она внезапно почувствовала, что этот вопрос ей задают как будто два разных человека — ее любовник и адвокат. Поэтому, тщательно подбирая слова и чувствуя от этого неловкость, она ответила:
— Мелькиор был признан виновным, и его приговорили к пяти пожизненным срокам. Думаю, если бы состоялась психиатрическая экспертиза, его оправдали бы, но результат был бы таким же. Он пытался защищаться и проиграл. Он все время настаивал на том, что невиновен. Семь месяцев назад он умер.
Беверли встала, ощущая страшную усталость. Питер смотрел на нее, но его взгляд ничего ей не говорил.
— А теперь убийства начались снова, — наконец договорила она.
Питер подошел к Беверли и обнял ее за плечи. И она ощутила невероятное облегчение оттого, что ей есть на кого положиться.
Облегчение и счастье.
Айзенменгер договорился заехать за Еленой в половине восьмого, но из-за собрания немного опоздал. Когда он позвонил в звонок, дверь открылась не более чем через восемь секунд, и Елена, пренебрегая общепринятыми условностями, с порога заявила: «Ты опоздал», после чего оставила его стоять у дверей.
Ее краткое появление дало ему понять, что она не только сердита, но и находится в процессе наложения макияжа, поэтому он закрыл дверь и прошел в гостиную, где смог спокойно погрузиться в размышления о женском лицемерии. Прошло еще семь минут, прежде чем она появилась из своей спальни, на этот раз завершив все свои приготовления.
На ней было облегающее платье из бледно-голубого шелка, к которому оказалась приколота изысканная бриллиантовая брошь в серебряной оправе, подаренная им на ее день рождения два месяца назад. Она показалась ему самой желанной на свете женщиной, о которой он мечтал всю свою жизнь.