Стеклянная свадьба

– Что?
– Скажем, целовать меня, Грэм пытается его укусить.
– Ничего удивительного. Скорей всего, я поступил бы точно так же.
– Кроме того, – продолжала я, не обращая внимания на его реплику, – Грэм ведет против него психологическую кампанию. Он определенно отказывается проявлять дружелюбие, чаще всего держится холодно и отстраненно. Но сегодня Джос великодушно забыл о собственных чувствах, чтобы помочь мне.
– Молодец, – одобрил Питер.
– Вот именно, – заявила я.
– А может, – рассудительно заметил Питер, – твой приятель просто пытается показать, какой он замечательный.
– Не нужно быть таким циничным. Может, он и впрямь замечательный.
– Не нужно быть такой обидчивой, Фейт, – отозвался Питер, сворачивая с центральной автострады на узкое шоссе. – Мне только кажется, что добровольно провести полдня вместе с собакой, которая, вполне вероятно, может броситься на тебя, несколько выходит за рамки обычного долга. Потому-то я и задумался, что Джос пытается доказать.
– Он ничего не пытается доказать, – запальчиво заявила я. – Ему это совершенно ни к чему. Ему и так известно, что я считаю его замечательным.
– Ну надо же, – протянул Питер. – Счастливчик старина Джос!
– Слушай, Питер, – раздраженно проговорила я, по мере того как машина набирала скорость, – я не желаю ссориться. И так от жары трудно дышать. Так что давай договоримся оставить своих партнеров в покое. Я обещаю не нападать на нее, – с трудом выплюнула я, – если ты не будешь критиковать Джоса.
– О'кей, – согласился Питер. – Договорились. Мир? – добавил он с улыбкой.
– Да. Мир, – отозвалась я и уже хотела завести разговор на более безопасную тему – о новой работе Питера, когда он внезапно повернул налево и подъехал к бензоколонке.
– Мне нужно заправиться, – объяснил он. – Подожди, я мигом.
Пока он заливал бензин, я зашла в магазин. Я хотела купить воды и какую-нибудь газету. «Таймс» уже не осталось, поэтому я взяла «Мейл».
– Как дела в «Бишопсгейте»? – спросила я, когда мы снова тронулись в путь.
– Все очень хорошо, – ответил Питер. Он обогнал идущую впереди машину, поглядывая в зеркальце. – Это, правда, коммерческое издательство, – пояснил он, пока я в знак примирения протягивала ему мятную конфету. – Мы издаем книги типа «Помоги себе сам» да всякие справочники и буклеты, никакой художественной литературы. По ней я скучаю. С другой стороны, круг моих обязанностей стал шире, здесь нет Оливера, а денег намного больше.
– Что ж, Роури Читем-Стэбб избавит тебя от этого груза, – заметила я.
– Это точно, – тяжело вздохнул Питер. – И от дома. «В богатстве и в бедности…» – иронически добавил он. – Но это я обещал в браке, а не в разводе.
Волна печали захлестнула меня с головой, мучительно сжалось горло. Я смотрела вперед на прямую ленту черного шоссе, убегающую в бесконечную даль, и думала: и в жизни мы с Питером едем по такой вот дороге, которая неизбежно приведет нас к разводу. Мы отправились в путь и теперь уже едва ли сойдем с дистанции. А повернуть обратно совершенно невозможно, потому что мешает непреодолимая преграда, вернее, серьезные сомнения, с горечью думала я. Сомнения в верности Питера, которые мне никогда не преодолеть. Мы вместе едем навестить детей, словно ничего не случилось, а на самом деле мы начали судебный процесс, который разлучит нас меньше чем через шесть месяцев. Это просто немыслимо. Нереально. И пока мы ехали вперед, на пути вставали миражи, мерцавшие вдалеке, словно призраки. Я мучительно вздохнула, прислушиваясь к неослабевающему шуршанью шин.
– Проезжаем Мэйдстоун, – через какое-то время сказал Питер. – Будь добра, подскажи мне, когда увидишь на дороге указатель на Неттлбери-Грин. Я все время пропускаю поворот. Фейт, проследи, пожалуйста, за указателями. Фейт, ты меня слышишь?
Я ничего не слышала. Я читала газету и как раз открыла страницу со светскими новостями. Верхнюю часть занимала фотография Роури Читем-Стэбба. Широко улыбаясь, он стоял на тропическом пляже, а на руке у него повисла роскошная блондинка. Так вот почему в последнее время он не подавал признаков жизни – оказывается, он отправился в Мюстик на свою виллу. Потом я опустила глаза ниже и с изумлением уставилась на другую фотографию гораздо меньшего размера. На ней были мы с Питером. Заголовок гласил: «Время перемен для ведущей прогноза погоды Фейт Смит».
 
– Вот и указатель, – услышала я голос Питера, и машина пошла медленнее. – Ты что-то притихла, Фейт. Фейт?
Мне было не до ответа. С растущим негодованием я читала заметку.
Фейт Смит разводится со своим мужем Питером. Привлекательная телеведущая призналась друзьям, что «с нее довольно» амурных похождений ее супруга. Остается только один вопрос: что скажут новые боссы Смита о его домашних неприятностях. Что будет с должностью, которую он занимает в правительственном Комитете по вопросам семейной этики? Может ли он остаться там, не кривя душой? Раздаются голоса, что Смит должен поступить порядочно и подать в отставку.
– Фейт, что случилось? – спросил Питер, поворачивая влево и проезжая кованые железные ворота школы. – Что случилось? – повторил он, осторожно выруливая на место для парковки.
– Прочти, – мрачно сказала я после того, как он остановил машину, и вручила ему газету. Он пробежал глазами страницу, и лица его моментально изменилось.
– Чья это работа? – бросил он. – Я подам в суд на негодяев за клевету. Амурных похождений? Не было никаких похождений – я был верен тебе пятнадцать лет! Кто, черт возьми, стоит за этим? – сердито повторил он, когда мы вышли из машины.
– Не знаю, – отозвалась я, забирая жакет и сумку с заднего сиденья. – Но мне кажется, я догадываюсь.
– Да? Ну и кто же?
– Лично я думаю, что это Энди, – осторожно сказала я, прислонившись к машине.
– Энди? Исключено! – заявил Питер.
– А я думаю, что это она, – тихо повторила я. – Это вполне имеет смысл.
– Фейт, – твердо произнес Питер, – Я знаю, ты ее не любишь, но это полнейшая чушь.
– Ничего подобного, – возразила я, – в этом есть своя логика. Ведь она… – Я сглотнула. Мне ненавистны были слова, которые предстояло произнести. – Она хочет выйти за тебя замуж, ведь так? То есть я предполагаю, что это ее цель.
Я взглянула на Питера, но он смотрел вдаль.
– Каким образом, – спросил он через какое-то время, поджав губы, – такое поведение поможет ей достигнуть своей цели?
– Роури Читем-Стэбб считает, что таким образом она оказывает на тебя давление. Он думает – и я с ним согласна, – что это она дала интервью в «Хэлло!».
– Да с какой стати? Не понимаю.
– Потому что после развода ты окажешься в несколько щекотливом положении; в прессе то и дело появляются негативные отзывы. Но тут Энди заверяет руководство «Бишопсгейта», что твоя личная жизнь скоро снова наладится – с ней.
– Фейт, – заговорил Питер, – Роури Читем-Стэбб думает задницей, одетой в дорогой костюм. Ему ничего не известно об условиях моего контракта. Конечно же, они не уволят меня просто из-за того, что я развожусь. Если бы от этого зависело, будут держать тебя на работе или нет, пришлось бы выгнать половину сотрудников. Эти статьи – всего лишь злобные измышления. Они ни на чем не основаны. В любом случае, – продолжал он, – если бы меня уволили до того, как я проработал год, Энди пришлось бы вернуть большую часть ее денег. Читем-Стэбб ошибается, Фейт. Единственная цель этих ядовитых выпадов – навредить мне. Главный вопрос – кто это делает и почему?
– Не знаю, – ответила я.
– Кто затаил на меня такую злобу? Кто? – гадала я. И вдруг меня осенило.
– Ойливер, – заявила я. Ну конечно!
– Ойливер? – повторил Питер. – Нет! Хотя человек он, конечно, злопамятный и определенно точил на меня зуб.
– Думаю, он зол по-прежнему, – заметила я и рассказала ему о том, как встретила Оливера на презентации книги в июне.
– Ммм, – пробормотал Питер. – Любопытно. Значит, он все еще не успокоился.