Переворот

Азгур открыл рот от удивления. Королева убрала пряди своих длинных волос, цвета воронового крыла с сединой, со лба и посмеялась:
– Теперь ваш черёд выбирать себе лошадь.
Открытие
– Ты уверена, что мы движемся в правильном направлении?
– Да. День назад мы… – боязливо начала отвечать Оливия – … прошли дощечку, где было написано, что нужно идти прямо, чтобы добраться до восточной провинции.
– Хорошо. – ответил Генрих, но неожиданно его будто поразило молнией, – Погоди, ты умеешь читать?
– Немного, но да. – с опаской и очень тихо сказала девушка.
– Неплохо. – ухмыльнулся Генрих. – «Умеющая читать проститутка. Что-то необычное. Хотя я даже не знаю, кем она была до Уолтона. Может она аристократка, похищенная ребёнком?» – Уже садится солнце, давай здесь и остановимся.
Оливия разобрала их небольшие пожитки, Генрих развёл костёр. Пока грелась еда, Генрих задал вопрос Оливии:
–Ты никогда не говорила, что умеешь читать. Где ты этому научилась?
– Помнишь, как мой хозяин хвастался Матильдой?
–Тем, что это любимица его гостей, у которых карманы трещат от монет? Он утверждал, что такой спрос объясняется тем, что она представительница какого-то знатного рода.
–И он тебе сказал правду. Она жила в достатке: обучалась шитью, музыке, чтению и письму.
«Как оплатить девочке обучение чтению и письму они смогли, а как оплатить долг и не сгубить её жизнь – нет. В чём толк этих знаний?!» – подумал Генрих.
– Она передала мне всё, что знала сама, правда, письмо мне так и не далось. Она пришла спустя пару месяцев как я обжилась там. А я учила её делать из трав настойки, чтобы не зачать ребёнка, делать вид, что очень приятно, что делает с тобой гость, чтобы …. не избивал со злости. Даже не знаю, чьи знания, её или мои, ей больше пригодились по жизни… её короткой жизни … – Оливия молчала и тяжело дышала, будто бы с чем-то боролась. Генрих понял, что она пытается подавить слёзы. Спустя какое-то время она продолжила. – Поначалу я гордилась тем, что умею читать. В определённые дни, когда в тавернах было много пьяных мужчин, хозяин приводил нас туда, так ведь можно было заработать больше денег: мужчины щедры и хотят развлечений, когда пьяны, а мы пользуемся их щедростью и даём им то, чего они хотят. Пока мы шли до какой-нибудь таверны, я читала вслух слова на вывесках при хозяине, мне было просто интересно узнать, что же всё-таки написано было на них, что ему очень не нравилось, ведь несмотря на то, что у него много денег, он до сих пор не умеет читать. Да и слов на вывесках было мало, обычно их украшают рисунками, ведь многие если и читают, то с большим трудом.
Однажды он был в дурном настроении, а я продолжала свою забаву. В итоге он приказал одному из его наёмников схватить меня, чтобы я не сопротивлялась, а после он разбил мне нос. Я тогда ещё долгое время ела то, что приносили мне девушки, ведь из-за разбитого носа, я не могла выходить зарабатывать деньги. Кому же нужна уродина? А зачем кормить хозяину проститутку, которая не приносит прибыли?
– Никому нельзя показывать своё превосходство – это только навредит. Уж лучше играть роль дурной хохотушки, в твоём случае, нежели захлёбываться кровью из-за своего любопытства. – подытожил Генрих. -Тогда почему же он тебя тогда не выгнал в тот раз, если ты была бесполезна? Неужели он чувствовал за собой вину за это?
–Он? Нет. –горько усмехнулась Оливия – Он не выгнал меня, потому что я умею выживать. Он не торопился делать поспешных решений, наблюдал, смогу ли я и на этот раз выжить. Одна из проституток говорила, что он поспорил на 15 медяков с наёмником, который схватил меня в тот момент с носом, на это.
Я достаточно умна, чтобы понять, что я бесполезна, но всё же этого мало, чтобы что-то изменить.
Безумная лошадь
Дорога до юга была быстрее, нежели обратный путь. Это была уже не повозка, которая быстро мчалась, чтобы поскорее добраться до места, где таилась надежда на счастье. Это было нечто совершенно другое: размеренная процессия из нескольких повозок с вещами правителя юга. Они медленно двигались по нелюдимым тропам, чтобы не попадаться никому на глаза. К тому же Азгур частенько останавливал эту размеренную процессию, чтобы насладиться красотой природы, пообедать, справить нужду или просто отдохнуть от бесконечной скачки.
 
Королеву раздражала такая притворная медлительность, будто мужчина играл с ней, издевался. Ему некуда спешить, он молод, он ещё ничего не терял, его надежды не рушились как хрупкий дом. Потому она скакала впереди всех со злости пришпоривая лошадь. Животное ржало и брыкалось:
– Полегче с лошадью. Вы скачете не как женщина, а как азартный мужчина! Для вашего возраста это опасно. Хотя, если честно, меня это приятно поражает. Искренне восхищаюсь.
– Я лихо скачу, потому что не люблю сидеть на месте, как некоторые люди моего возраста. Потому я до сих пор и жива. Я скачу по жизни всегда. Безумная лошадь. Соглашусь, некоторые мужчины так не скачут как я, но вы и посмотрите на них. Обрюзгшие, толстые, неповоротливые. И телом, и поступками.
– Но где же эти мужчины? Тут поблизости нет ни единой души вашей страны. – посмеялся Азгур, прорисовав в воздухе невидимый круг из руки.
– Увы, но есть. Вы проникаетесь культурой моего народа: лень, медлительность, нежелание двигаться вперёд.
– Что вы хотите этим сказать? – улыбка исчезла вместе с добродушным и весёлым тоном, брови нахмурились.
–Вы хотите мой трон, невесту и смерть Эдуарда на ваших глазах? – с жаром и злобой спросила королева.
– Конечно.
– Тогда не ползите, а мчитесь как ветер. – прокричала королева и поскакала на своей лошади вперёд.
О да, она задела его самолюбие. Его больное место.
Азгур помчался за ней. За ним, словно оцепенев ото сна, помчалась вся процессия, но они так и не могли догнать женщину на гнедой лошади.
Быстро стемнело, и пыл безумной лошади исчез вместе с последними лучами солнца на закате.
Разговор
– Могу я задать тебе ещё один вопрос? – нерешительно спросил Генрих.
– Давай.
– Если Уолтон с тобой так поступил, почему ты от него так и не убежала?
– Если у меня бы у меня был выбор работать у бедняка, который безбожно пьёт и ест незрелую ворованную репу, или у богатого господина, у которого воруют ту самую репу, но из-за своего богатства он этого даже не замечает, то я буду работать у бедняка.
–И почему же?
–Потому что человек, который не скрывает свои недостатки, не причинит тебе большей боли – всё своё дерьмо он уже тебе показал, нечего ему уже скрывать. А вот от человека, у которого даже дерьмо пахнет розами, жди проблемы. Я слышала где-то, что есть цветок, который безумно красив, но если к нему близко подлетит что-нибудь маленькое, как муха, то он захлопнет свои лепестки и съедает жертву. Вот так и эти люди. Нет идеальных людей. Потому я буду воровать эту чёртову репу вместе с бедняком.
– Потому ты возвращалась к Уолтону?
– Да. Правда, он не бедняк и слишком много недостатков имеет, но всякий раз, когда я сбегала от него, я думала, а что если я встречу человека хуже, чем Уолтон?
– Поверь, хуже Уолтона на своём пути ты не встречала. Здесь твоя мудрость не подходит. Это же он тебе так лицо изуродовал?
– Да. – тихо сказала Оливия, опустив голову.
– Значит тебе просто не повезло изначально.
– Может быть ты и прав. – задумчиво сказала Оливия.
Неожиданно она задала вопрос:
–А для чего вы даёте обед безбрачия?
– Для того, чтобы мы не имели страха.
Оливия промолчала. По выражению лица было понятно, что она ничего не поняла:
– Понимаешь, когда есть те, кого мы любим – мы приобретаем силу и слабость. Любовь придаёт тебе силы, радость, какой-то смысл, но при этом ты боишься, что когда-нибудь это закончится. Можно это потерять. Это и есть страх, та самая слабость.. Когда я шёл на службу, сначала я плохо обучался мастерству.