(Не)единственная

Вспоминается сон. Я согласна отдать половину жизни, лишь бы то, что приснилось, стало реальностью.
***
Завтракаю одна в будуаре. Рилия невольно подтверждает мои догадки: здесь так принято, супруги завтракают отдельно. Но здесь – это где? Во всей Ламаррии или только в семье Анабель и Дариона?
Вспомнив его имя, передергиваю плечами.
– Рилия, я хочу пройтись.
– Госпожа, приготовить вам платье для прогулок?
– Пожалуйста.
Она странно косится на меня.
Пока Рилия шуршит в гардеробной, я подхожу к окну. Оно расположено на высоте третьего этажа, а внизу, укрывая двор, стелется густой белесый туман.
– Сегодня пасмурно, – говорю сама себе и утыкаюсь пылающим лбом в прохладное стекло.
– Да, госпожа, – доносится голос Рилии, – на севере собираются тучи. Весь Лемминкейр ждет грозу.
Так и тянет спросить «зачем?», но боюсь выдать себя. А вдруг Анабель должна это знать?
Вместо этого осторожно замечаю:
– Лемминкейр, может, и ждет, а нам с тобой что от этого?
– Ну как же, госпожа! Земля истосковалась по хорошему дождю. Хороший дождь – хорошие всходы, а значит и урожай, разве не так?
В ее рассуждениях присутствует логика.
Я слышу ее шаги за спиной. Говорю:
– Ты права, – и оборачиваюсь.
– Вот, – она раскладывает на софе предметы одежды и любовно поглаживает пепельно-голубую ткань. – Как раз для туманного утра. Вы будете изумительно хороши!
Пожимаю плечами.
На софе лежит муслиновое платье с оборками, короткий бархатный редингот, нижняя юбка, нижняя рубашка, корсет, чулки с подвязками и… панталоны. Милые такие, с кружавчиками, на завязках.
Я такие вещи видела только в музее моды и никогда не думала, что буду носить сама. Платье с воротником-стойкой, рюшами на груди и сотней крошечных пуговиц вдоль спины. Девятнадцатый век. Редингот тоже оттуда.
Касаюсь одежды, провожу пальцами по муслину и бархату. И меня охватывает странный кураж. Я словно охотничий пес, почуявший запах зайца…
 
Глава 4
 
Рилия поначалу решает увязаться за мной. Но я говорю, что хочу прогуляться одна.
– Ну и барышни нынче пошли! – ворчит она точно старая бабка. Хотя на вид ей лет тридцать всего. – Совсем срам растеряли! Где это видано, чтобы мужняя льера гуляла одна?
Незнакомое слово царапает. Вспоминаю, при каких обстоятельствах услышала его первый раз, и сильнее сжимаю трость зонтика.
Этот зонтик такой неудобный! Его в дамскую сумку не сунешь – не влезет. На запястье не повесишь – очень большой, громоздкий. Похож на китайский, только сделан не из бамбука и бумаги, а из стали и тонко выделанной кожи.
Сомневаюсь, что он спасет меня от дождя. Ну а солнце…
Так пасмурно же!
Но Рилия не слышит моих доводов. У нее только один ответ:
– Негоже приличной барышне шастать без перчаток и без зонтика! Не берете меня с собой, так возьмите его.
Понимаю, что спорить бессмысленно. Ладно, где-нибудь приткну это чудовище, заберу на обратном пути.
На первый этаж ведет широкая лестница из черного мрамора. Резные балясины перил выточены не то из нефрита, не то из малахита – я не слишком разбираюсь в камнях. Мысленно проклиная длинный подол, сбегаю по лестнице. Стук каблуков тонет в ковре, льющемся по ступенькам непрерывной пурпурной рекой.
Вот и холл. Застываю на миг, позабыв обо всем, восхищенно таращусь на резные панели. Пока меня не приводят в чувство незнакомые голоса.
Мимо проходят две женщины в таких же платьях, как у Рилии, в кипенно-белых чепчиках с острыми концами и фартуках. Учтиво здороваются со мной.
Я понимаю, что это служанки. Сначала с улыбкой киваю им, потом, поймав в их глазах удивление, спохватываюсь: а вдруг Анабель не отвечала на приветствие слуг? Взглядом нахожу высокие двустворчатые двери, что, вероятнее всего, выходят на улицу, и поспешно направляюсь к ним.
Надеюсь, мой уход не похож на бегство.
У двери встречает… швейцар? Дворецкий?
Немолодой мужчина во фраке и узких брюках из темной ткани. У него сухое лицо, седые волосы и странный взгляд. Я не сразу понимаю, в чем дело, а когда понимаю, с трудом сдерживаю вскрик: у него вертикальные зрачки! Как у Дариона!
 
Значит, дворецкий тоже дракон?
Он с поклоном открывает мне двери.
Отлично.
Делаю вид, что поправляю митенки, и выхожу на крыльцо. Только когда дверь за мной закрывается, я понимаю, как была напряжена все это время. Сплошной комок нервов.
Оглядываюсь.
Похоже, замок расположен в горах. Справа и слева от него возвышаются темные пики. Небо над головой серое, низкое. Прямо передо мной виднеется то ли сад, то ли парк. Там по аллеям и между ветвей вьется туман. Его клочья мутными тряпицами цепляются за кусты.
Воздух сырой и тяжелый.
Может, стоит вернуться? Того и гляди, пустится ливень. И вряд ли этот доисторический зонтик сможет меня уберечь…
Скептически смотрю на галантерейного монстра в своих руках. Потом бросаю на небо оценивающий взгляд.
Интересно, какое здесь время года?
И следом появляется новая мысль: интересно, как называется этот мир?
Хотя… Какая мне разница? Я здесь не за этим!
Настроение портится.
Спускаюсь с крыльца, не замечая его красоты. Бреду по дорожке в сад. Краем глаза отмечаю под ногами аккуратные прямоугольные плиты с выбитым на них однообразным узором. Туман окружает меня. Пробирается под одежду сырыми, холодными лапами, и я передергиваю плечами, плотнее запахиваю редингот.
У меня на душе так же уныло и сыро. Думаю, что делать дальше. Если Анабель права, то времени у меня почти нет. Всего пара дней – и Дарион уедет.
Может, во всем признаться ему?
А что толку от моего признания? Вдруг Дарион разозлится и выместит гнев на мне? Что-то я не заметила в его глазах большой привязанности к супруге. Да и она, судя по всему, не пылает к нему любовью.
Что-то не так в этом семействе.
Если интуиция не подводит меня, то Анабель боится и ненавидит мужа, но тщательно это скрывает. А он…
Он испытывает к ней жалость – не больше. Но жалость в глазах мужчины – это последнее, чего может желать молодая и красивая женщина…
А Анабель все же красива. Пусть мы с ней двойники, но у меня и близко нет ее шарма или манер. Даже такой осанки.
В задумчивости я забредаю так далеко, что сама не замечаю, как оказываюсь в каких-то кустах. Юбка запуталась, подол намок. Недолго думая, я оставляю зонтик под первым попавшимся деревом и тут же забываю о нем.
Вздохнув, отвожу рукой очередную мокрую ветку. С нее срываются тяжелые капли влаги, а я оказываюсь на пустыре, затянутом серым туманом.
Сад неожиданно кончился, и передо мной распростерлось пустое пространство, огромное, как стадион.
Несколько минут я беспомощно осматриваюсь. Кажется, здесь слились воедино земля и небо: серый песок под ногами переходит в серые тучи. А еще здесь холодный, промозглый ветер.
Я уже собираюсь вернуться назад тем же путем, которым пришла, как вдруг замечаю движение.
Впереди, метрах в двадцати от меня, есть что-то живое. Темный силуэт. Движется плавно, будто танцует, и в то же время его движения исполнены силы и страсти. Ловкий, стремительный, грациозный…
И смертоносный – внезапно приходит на ум, когда я, наконец, понимаю, кто это передо мной.
Сквозь толщу тумана смотрю, как Дарион фехтует. В его руках два узких, чуть искривленных меча. С обнаженным торсом, босой, он месит ногами влажную грязь. Мышцы вздуваются на его предплечьях при каждом ударе в невидимого врага. Черные волосы собраны в хвост. Короткие пряди, влажные то ли от тумана, то ли от пота, прилипли ко лбу.
Великолепное зрелище. Завораживающее. Это танец смерти, танец клинков.
Дарион Лемминкейр напоминает мне змея. Такой же гибкий и быстрый. Каждый его бросок – молниеносный, каждое отступление – продиктовано тактикой.