Она растворилась в воздухе

Наступила небольшая пауза, но затем Гойя проглотила наживку:
— Имейте в виду, что вы придете, чтобы заказать перчатки ручной работы, — оговорила она.
— Закажу столько, сколько их сможет изготовить машина за полдня, — заявила Беатрис, воспользовавшись возможностью проявить отцовскую смекалку.
— Тогда я записываю, — сказала Гойя. — Ваше имя?
— Я не могу вам его сказать. Вы можете называть меня мадам Икс.
—  Но… не могли бы вы каким-нибудь образом убедить меня что вы не из полиции?
— Знаете, мисс Виола Грин…
— Этого достаточно. Я буду ждать вас всю вторую половину дня. Вам нужно просто открыть дверь номер шестнадцать и войти.
  
Глава XVII. Происшествие
 
На следующее утро, после того, как девушки закончили завтракать, Виола весело, актерским тоном провозгласила:
— Боже, как летит время. На следующей неделе в это время ты будешь плыть на «Куин Мэри», а над Померанией Хаус взлетит флаг, чтобы все знали, — я снова в своем за́мке.
Беатрис закусила губу при этом напоминании. Подумав о серых волнах с  пенистыми гребнями, которые будут проноситься мимо окна ее каюты, она непреклонно стиснула зубы, твердо решив пойти на встречу с Гойей. Хотя она знала, что на пути к этому у нее будут серьезные препятствия, она отчаянно хотела выяснить, появится ли Виола в том будущем, которое покажет кристалл.
— Сегодня днем я хочу увидеть твою квартиру, Грини, — сказала она.
— Твоя мать должна будет дать на это согласие, — заметила Виола, не желая рисковать.
— Пойдем к матери. Подождешь за дверью, а я ее уговорю.
Несмотря на свое воспитание, а может и благодаря ему, у Беатрис не считала аморальным достижения своих целей обманом. Она смотрела на это как на некую интеллектуальную игру. — Нужно действовать подобно опытному юристу, который так хитро составляет текст делового соглашения, что при его буквальном соблюдении, оппонент оказывается в проигрыше, а придраться ему не к чему.  
Войдя в будуар своей матери, девушка оторвала Кристину от изучения теории игры в бридж.
— Мы собираемся посетить Академию драматического искусства, где Грини обучалась ораторскому искусству, — объявила она, а затем, повысив голос так, чтобы было слышно в коридоре, добавила: — Грини, я только что сказала маме, что мы собираемся посетить эту твою старую свалку.
— Вы не возражаете? — поинтересовалась Виола, появляясь в дверях.
— Конечно, нет, — пробормотала Кристина. — Но это же довольно скучно. Хотя возможно познавательно.
— Пойдем, Грини, — скомандовала Беатрис. Опасаясь, что ее пока успешная стратегия может быть испорчена роковым случайным замечанием, она почти выволокла Виолу из комнаты…
Позднее, оглядываясь назад, Кристина вспомнила, что Беатрис забыла по обыкновению поцеловать ее на прощание.
Когда девушки вернулись в комнату Беатрис, наследница спросила:
— Ты хочешь отправиться в Америку, Грини?
— Мои крылья всегда трепещут. Когда меня позовут в Голливуд, я вмиг долечу туда на скоростном самолете.
— И тогда ты забудешь меня. Я знаю, что ты хочешь вернуться в свою собственную жизнь. Я видела, как ты смотришь на эту комнату — как будто это изолятор в больнице.
Виола невольно взглянула на персиковые парчовые шторы, глубокие, мягкие кресла — где она потеряла свои перчатки — и на белоснежные пледы из овчины, попутно проклиная свое слишком выразительное лицо:
— Не глупи, я тебя никогда не забуду. — Это было замечательное время. Просто, все это несколько… чересчур. Но это потому, что мне нравится свобода передвижения, а сейчас это сама понимаешь…
— Как и мне. Как ни странно, но это правда.
Взглянув на Беатрис, Виола вдруг почувствовала себя эгоисткой. У наследницы были тяжелые круги под глазами, наводящие на мысль о тайно проливаемых слезах.
«Она плакала в подушку из-за молодого Остина, — подумала Виола. — Это варварство — держать ее взаперти… Интересно, а что если позволить ей соскочить с цепи? Нужно попробовать это сделать».
Попросив Беатрис немного подождать, Виола поспешила обратно в будуар. Подняв голову, миссис Стерлинг сердито нахмурилась, недовольная тем, что ее опять отвлекают. Ее аккуратно подведенные брови сошлись в линию. Но задать вопрос она не успела. — Виола поспешила пояснить свое появление:
 
— Знаете, мне больно смотреть на Беатрис. Она сама на себя не похожа — так сильно взволнована и раздражена. Этот отпуск должен был стать настоящим отдыхом для нее, но дело Кросса и все эти подозрения все испортили. Нужно как-то ее развеселить. И я подумала…  разве вы не помните, как она была счастлива в тот день в Селфридже? Давайте сегодня оставим детектива дома? Только на этот раз. Я прекрасно позабочусь о ней.
На лице Кристины появилось выражение, свидетельствовавшее о том, что она глубоко тронута.
— Мак ответственно относится к исполнению своих обязанностей, — сказала она после паузы. — Он на это не пойдет, для него Беатрис стала почти родной, ведь он с ней с ее малолетства.
— Но, тогда может быть можно сделать так, чтобы Беатрис подумала что мы отделались от него?
— Посмотрим, что он об этом скажет.
Когда шотландец появился, он выслушал это предложение с мрачным лицом, но затем его проницательные глаза сверкнули:
— Я буду следовать за ними на такси.
— Хорошая мысль, — одобрила Виола. — Все остальное мое дело.
Выбежав из комнаты, она отправилась к  Беатрис, сжала ей руку и  предложила, изображая бесшабашную лихость: 
— Знаешь, что я придумала. Давай уедем вдвоем, оставим Мака за флагом. Ты согласна? Бежим.
Когда девушки, задыхаясь от смеха, плюхнулись на сиденье машины, Виола почувствовала, что ее хитрость оправдалась. Румянец окрасил щеки Беатрис не только из-за бега — она радовалась приключению:
— Надеюсь, что он станет преследовать нас. — Это как Чикаго, гангстеры, погони…
День был исключительно мрачным, а туман настолько густым, что, казалось, что они не в машине, а в миниатюрной подводной лодке. Крошечные желтые плафоны смутно вырисовывались на фоне расплывчатых зданий подводного мира. Движущиеся тени создавали на запотевших окнах путаницу туманных узоров — было похоже, что это нити морских водорослей колеблются за стеклом, и вот-вот появится разинутая рыбья пасть.
Окруженная комфортом, Виола хотела, чтобы они продолжали плыть, не останавливаясь ни в каком порту. В автомобиле было тепло, и она плотно позавтракала, ибо, предчувствуя перспективу голодных времен, она следовала примеру верблюда и наедалась впрок.
Вскоре Беатрис по переговорному устройству (пассажирский салон был звукоизолирован) велела шоферу остановиться у ювелирного магазина на Бонд-стрит.
— Я хочу купить тебе подарок на память, пойдем, Грини, выберем какой-нибудь сувенир.
Виола запротестовала, но не особо, потому что ей понравилась эта идея.
— Если ты действительно хочешь, чтобы я тебя помнила, — предложила она, — как насчет нитки искусственного жемчуга? Всякий раз, красуясь в нем перед зеркалом, я бы думала: «Если она и не была настоящей принцессой, то была чертовски хорошо на нее похожа». Чертовски — господи помилуй, это первое мое грубое слово в разговорах с тобой. Но не думаю, что за то время, что нам с тобой осталось общаться,  я смогу сильно испортить твой лексикон. Времени осталось слишком мало. 
Они зашли в магазин, однако когда Виола обнаружила, что Беатрис намеревается купить ей настоящие драгоценности, она решительно запротестовала:
— Мило с твоей стороны, принцесса, но нет, нет. Я определенно не попрошайка.
— Но я только хочу, чтобы ты помнила меня, — настаивала Беатрис.
Так как Беатрис категорически отказалась даже рассматривать какую-либо дешевку, а Виола отвергла драгоценности с презрением матери Гракхов [21], они, к разочарованию Беатрис, покинули магазин, ничего не купив.
— Ну что, теперь ко мне? — поинтересовалась Виола, когда они вернулись в машину.