Это всё ты (СИ)
– Ага.
Да какая там куртка?.. Мне остыть необходимо критически. Был бы снег, нырнул бы в сугроб без колебаний.
Впрочем, две сигареты и минус четыре тоже работают неплохо.
Возвращаясь к Ю, улыбаюсь. Но с разговорами не пристаю.
Даже когда после обеда перебираемся к камину, помалкиваю. Сажусь на шкуру и вроде как спокойно смотрю на огонь.
Как и ждал, Ю сама бьется под крыло. С улыбкой поднимая руку, подпускаю к сердцу. Прижимаю шутки ради так, чтобы вскрикнула. Но сразу же ослабляю тиски.
Когда Юния поднимает лицо, задыхаюсь. От чертовой любви бросает сначала в дрожь, а следом сразу в жар.
– Почему ты меня так сильно стесняешься? – протягиваю крайне тихо. Треск дров и то громче, серьезно. – Только из-за того, что тебе внушили, что добрачный секс – это разврат? Или есть какие-то определенные неприятные ощущения? М? Можешь объяснить?
Ю прикрывает веки. Пока взволнованно переводит дыхание и собирается с мыслями, я, клянусь, успеваю пересчитать все веснушки у нее на носу. Мягко сжав ее, касаюсь их губами. Затем языком. Осторожно, а кажется, что взрываются, как конфеты-шипучки.
– Неприятных ощущений нет… – выдыхает, наконец, Юния, судорожно вцепляясь в запястье той руки, которой скольжу у нее под сердцем. Даю ей видимую свободу – буквально пару сантиметров. Медленно моргая, смотрю в глаза, в которых зарождается шторм. – Просто… Ян… Меня в тебе все смущает… Только в тебе, понимаешь?..
– Все? – уточняю не только деликатно, но и несколько растерянно.
– Да… Все… – мучает Юния каждый звук. – Когда смотрю на тебя, смущают даже твои пальцы…
Отцепив их от своего бока, смотрит как раз на них.
И, блядь, краснеет еще жарче.
– Мои пальцы? Почему?
Пытаюсь поймать волну. Увидеть то, что видит она.
Но…
Ни хрена я не вижу.
– Когда смотрю на твои пальцы, думаю о том, какие они длинные, грубые, шероховатые… И… Я представляю, как ты меня трогаешь, Ян… – выпаливает сдавленным нервным шепотом. – А так… Так нельзя, Ян…
«Прям пиздец какой кошмар», – первое, что думаю я.
А потом…
Раскручиваю смысл ее признания… Понимаю, что ее это возбуждает… Допираю, что она об этом мечтает… И собственная кровь, которой у меня сегодня излишки, долбит по мозгам, словно самый, блядь, крепкий алкоголь.
– Хочешь, чтобы я тебя потрогал? – шепчу.
И замираю.
Бездыханно. Без сердечного ритма. Лишь с тонкой линией пульса, которая, пока напряженно вглядываюсь во всполошенное лицо Ю, раздражает какие-то особые нервные волокна.
Ах, да… «Солнышко» раскручивается и поглощает своим пламенем все. Могу поклясться, любовь начинается все-таки с него.
– Нет! – выдыхает Юния в испуге рвано.
И сжимая мою ладонь, сама же отправляет ее обратно себе под сердце. Застываю, не успев удавиться своим разочарованием. Гремит у нее внутри так мощно, что становится тревожно.
И радостно. Безусловно, радостно.
– А если честно? – выдыхаю ей на ушко.
Тупо дергаю удочку, понимая, что подцепил, где надо.
Юния вздыхает отчаянно, оглушая меня влажными и безмерно сексуальными звуками.
Вдавливая ногти мне под кожу, на мгновение ослепляет, настолько это сейчас больно.
– Вот видишь… – тараторит, будто на последнем издыхании.
Да, блядь… Я тоже сейчас сдохну.
Но не раньше, чем отодвину границу, поглотив хотя бы пару сантиметров адски желанной территории.
Территории моей Ю. Моей.
– Что «видишь»? – хриплю так, что сразу все понятно.
Я уже у границы нирваны.
Сейчас наброшусь на свое счастье.
– Ты снова говоришь то, что нельзя говорить…
– Ага… Говорю.
– З-зачем?
– Потому что если я не буду говорить и делать, мы никогда не достигнем того уровня близости, к которому я стремлюсь, – нехарактерно слова растягиваю.
В мороке ведь.
Да, блядь, плыву.
– Какого уровня?
– Сейчас покажу, – выдыхаю хрипло.
И резко опрокидываю Юнию спиной на шкуру. Действую быстро, чтобы не успела ничего понять. Нависая сверху, блокирую подъем, но только сверху. Нижней частью тела не прижимаюсь, чтобы не шокировать слишком резко. У Ю в глазах и без того пламя поярче, чем то, что полыхает сбоку от нас в камине.
– Не бойся, зай, – сиплю, проскальзывая ладонью ей под голову. – Это будет зацензуренная демо-версия.
– Ян…
Запечатываю этот выдох ртом.
47
Я этого не выдержу…
Поцелуи Яна – это волшебство, к которому я не просто привыкла. Я впустила его в себя. Я стала от него зависимой. Я нуждалась в увеличении ежедневной дозы.
Но когда Нечаев при этом накрывает меня своим телом, волшебство становится слишком интимным.
Те же наглые горячие губы, тот же настойчивый реактивный язык, те же жалящие и чувственные действия, та же порабощающая и возбуждающая ласка, тот же доминирующий и умопомрачительный вкус, а ощущается иначе… Острее, ярче, мощнее.
Эротическая магия.
Мой организм адаптировался к высоковольтным разрядам тока. Однако сейчас с первых секунд он подвергается воздействию ультравысокого напряжения.
Все пробужденные Яном Нечаевым точки вмиг воспаляются и принимаются с одуряющим жаром в диком ритме пульсировать. По венам проносится огонь. Грудь, словно палящую пустыню, накрывает сумасшедшая буря.
Дрожа и задыхаясь, полностью теряясь в пространстве и времени, отвечаю на поцелуй. Но только до того момента, как Ян не просовывает между моими напряженно стиснутыми бедрами колено. Ощущая, как он раздвигает их, в ужасе цепенею. Губы деревенеют, весь рот немеет до состояния полной бесчувственности. Зато там… Между моих ног… Господи… Эта безмозглая, беспринципная и бессовестная точечка превращается в центр моего мира.
Моя постыдная червоточина. Мой греховный пятый элемент. Мой маленький голодный монстр.
– Нет, нет… – выталкиваю в попытке тормознуть Яна.
Хриплый выдох, взмах длинных темных ресниц… Глаза в глаза. Парализующий контакт.
И он беспрепятственно прикладывает свой прибор к моей промежности, словно чипированный пропуск к сканеру. В моем организме тут же случается сбой и начинается твориться потрясающая чехарда. Потоки яркого света вдоль моего тела туда-сюда, треск электрических импульсов, молниеносное считывание, распознавание и… Контроль пройден. Шлюзы открываются.
Болезненное твердокаменное напряжение в моем животе переходит в жидкое состояние и устремляется горячим потоком к промежности.
Пульс по всему организму пропадает только ради того, чтобы хватило мощности на питание того самого вражеского центра, который при первом же движении Яна, начхав на все сигналы бедствия в остальных уголках моего тела, готовится к полномасштабному взрыву.
– Нет… Пожалуйста… – вновь пытаюсь остановить Нечаева, вцепляясь ему в плечи скрученными в крюки кистями. – Не делай так…
Вскрикнув от прошивающего тело импульса, пытаюсь спихнуть Яна с себя или хотя бы сдвинуть бедра, между которыми развернулся ад. Но Нечаев напирает, не позволяя реализовать ни первое, ни второе.
Прислоняясь лбом к моей переносице, в отблесках исходящего из камина оранжевого свечения перекачивает мне в глаза собственное безумие. Тяжело, с надрывом дышит.
Я и сама пронзительно, со свистом втягиваю кислород и натужно, со всхлипами выталкиваю отработанную порцию. На фоне тихо потрескивающих дров эти потуги звучат оглушающе.
– Не бойся, зай. Мы просто поцелуемся. Так же, как до этого целовались, только лежа.
– Я этого не выдержу… Уже не выдерживаю, Ян…
– Почему?
Что я должна ему ответить? Не могу же я озвучить, что вот-вот взорвусь? Не могу признаться в том, что сколько с ним рядом, столько сражаюсь с демоном похоти.
И хоть соблазн велик, я не могу ему поддаться. Не сейчас точно. Что Ян обо мне подумает? Наверное, решит, что я испорченная, падшая, развращенная… Боже мой! Меня и до того едва ли не конвульсии били, а сейчас, когда эрекция Яна вжимается в разбухшую и пульсирующую промежность, кажется, что умру от того самого приступа эпилепсии, которым он меня когда-то пугал.