Срезанная ветвь (СИ)
Основной подарок был в приложении «Мой Дворъ» — мать переписала на меня пару тысяч акций каких-то аукционных домов общей стоимостью на восемь тысяч рублей. Акции выглядели очень волатильными, но я искренне поблагодарил маман.
После трапезы, когда уже стемнело — я был достаточно наелся шашлыком, и потому сильно не налегал — Фёдор Илларионович предложил подняться в верхние комнаты, чтобы посмотреть мои вещи.
— Вы же строитесь, Эльдар Матвеевич. У вас остались здесь игровые автоматы, весьма увесистые, может, сразу заберёте их куда-нибудь к себе в подсобки? Или отдадите.
— Нет-нет! Сид их обожал, давно уже про них говорил. Давайте посмотрю.
Мы поднялись, я заглянул в свою бывшую опустевшую спальню, затем в игровую. Помог измерить габариты, прикинуть, как транспортировать. Затем подошёл к окну.
В окне, в семидесяти метрах от меня, за забором стоял особняк Нинели Кирилловны. Я прищурился — в сумерках на втором этаже горел свет в одном единственном окне.
И мелькнувшую в свете окна фигурку я не мог спутать ни с какой другой.
— Твою ж… — сказал я и помчался вниз
Подарки. Совершенно не готов. Прихватил по дороге со стола новозеландское винище и горсть шоколадных конфет.
— Ты куда? — спросила у меня мать.
— А, кстати, — я задержался в гостиной, обратив внимание на одну из картин в раме, стоящей в штабеле с другими работами в углу гостиной.
Небольшую, в стандартный лист размером картинку на стене. Там были солнце, дерево и игрушечный резиновый пингвин, нарисованный в нарочито-наивной манере. Пингвины. Она любит пингвинов. Смахнул картину с гвоздика, услышав за спиной диалог:
— Это, между прочим, Бородин-Кириллов, очень дорогой автор! Завтра его персональная выставка.
— Не мешайте, Наталья Артуровна, вы разве не видите — тут дело очень, очень серьёзное.
Дальше поймал дворецкого.
— Фёдор Илларионович! Ворота!
Он кивнул, открыл. Перебежал через дорогу, наискосок. Подёргал — ворота поместья Чистяковых, разумеется, были закрыты.
Итак, первое препятствие на пути к замку принцессы. Звонить, как я понял, было бесполезно. Я прислонил голову к прутьям — в углу, за забором, виднелся блок управления.
Вход в матрицирующий канал. Блокировка. Ввод ментального пароля — простой брутфорс, имена и фамилии хозяев, голос Нинель Кирилловны, что-то ещё… Не помогает.
Сзади кто-то тихо подошёл, я дёрнулся, уже готовый достать пистолет.
Это был Фёдор Илларионович, протянувший мне что-то, что я тут же сунул в карман. Старый моряк, он не так-то прост, как кажется.
Снова вход в матрицирующий канал. Прошло ещё минуты две — дверь дёрнулась, но, скорее всего, вовсе не потому, что мне удалось подобрать. Ворота открыли изнутри, а ко мне уже семенил в шумных уличных тапках дворецкий семьи Чистяковых — коренастый, в потёртой армейской форме господин.
Себастьян Яковлевич, — вспомнил я. Первый моб на пути к принцессе в замке.
Глава 30
— Вы по какому вопросу, юноша? — спросил он, а затем, разглядев меня, вспомнил. — А-а. Эльдар Матвеевич. Наслышан. Поздновато вы, сударь, родителей Нинели дома не будет до утра, а я уже собираюсь ставить на сигнализацию и покинуть вахту.
Он кивнул на небольшую пятиэтажку, расположенный через три участках, за перекрёстком. Я вспомнил этот дом — там были квартиры крепостных с нашей улицы, а на первом этаже магазинчики.
И что теперь делать? Ударить его? Этого милого старикашку? Впрыснуть лекарским навыком в кровь что-то усыпляющее? Нет, такой стадией развития навыка я ещё не обладал, да и слышал, что это редкость.
— Мне очень хотелось бы проникнуть внутрь, Себастьян Яковлевич, — твёрдо заявил я. — Нинель Кирилловна приготовила для меня подарок.
— Подарок? — усмехнулся дворецкий, глядя на бутылку вина. — Нет уж, давайте завтра. Я могу, конечно, её позвать, но без хозяев…
Тут он посмотрел наверх. В приоткрытом окне, за шторами показался силуэт Нинели Кирилловны. Лица не было видно, но я помахал рукой.
— Впрочем, пойду-ка я домой прямо сейчас, — сказал мой собеседник, посмотрев на меня внезапно сменившимся остекленевшим взглядом и, как есть, в тапках, зашагал за ворота, руками закрыл их и пошагал по улице.
Минус один моб — навык принцессы из замка оказался очень кстати.
В окне её уже не было видно, но произошедшее однозначно говорило о том, что приглашает войти! Это придало достаточно новых сил, я подошёл к парадной двери — там тоже оказалось заперто. Что ж, новое препятствие — найти вход в замок. Пошёл вокруг, с одной стороны — там был въезд в подземный гараж, а рядом ещё одна закрытая дверь, видимо, для прислуги. Пошёл с другой стороны, через сад, мимо террас с виноградом. Сорвал по дороге небольшой цветок — то ли астру, то ли хризантему, присовокупив к подаркам. Невысокий, в метр с небольшим заборчик в задний двор — такие обычно делают неспроста.
Я перелез — у задней стороны здания была просторная веранда, в которой горел свет, а дверь была приоткрыта. Рядом виднелась небольшая детская площадка, уже давно покинутая Нинелью Кирилловной, но всё ещё ухоженная — грибочек, домик, песочница. Я уже направился к веранде, но из будки, запрятанной далеко в кустах, послышался лай — хотя, скорее, тявканье, а не лай.
Вот он — босс сегодняшего вечера. Кажется, здесь это зовётся «корейская курносая». Зловредный вислоухий парень ниже моего колена ростом. Пятнистый, молодой и смешной, но настроенный весьма серьёзно.
— Тише, тише… — скомандовал я. — Парень, я друг.
Но парень прыгал вокруг меня, норовя схватить за штанину. И ведь я абсолютно точно не мог его толкнуть и тем более ударить! Мне с ним ещё предстояло дружить, судя по всему. Я не махал руками, да и рука у меня была всего одна свободная. Смотрел в сторону, а не в глаза — полезное правило при встрече с агрессивной собакой. Поспешно отступал к веранде, пока не упёрся в дверь — а она оказалась на цепочке изнутри, на проветривании.
Но пока я пытался протиснуть свободную от подарков руку и открыть цепочку изнутри, пёс всё-таки изловчился и цапнул меня за ногу — ощутимо, но, как мне показалось, не до крови.
После тут же послышался голосок откуда-то сверху, над верандой.
— Тэпходон! А ну — место!
Пёс тут же, стремглав, убежал в будку, поворчав напоследок.
Цепочка на двери так и не поддалась, толщины ладони не хватило, а крепление было слишком далеко. Пока я думал, чем бы поддеть — уж не кинектировать же мне дверь со всего размаху? — я услышал в голове тихий бесцветный голос.
«Лестница».
Я вышел из веранды, снова вызвав рычание пса, посмотрел наверх. В узком окне над верандой горел тусклый свет, и окно снова было открыто.
Что, повторить подвиг, который я совершил там, в Петербурге? Тут было даже проще — покатая крыша веранды и всего второй, а не третий этаж. Лестницу я обнаружил у дальнего конца веранды, под ветвями раскидистой яблони. Полез осторожно, но по дороге, изловчившись, сорвал сочное яблоко и сунул в карман. Осторожно прошагал по скользкой металлической крыше до окна, в котором уже погас свет, протиснулся откровенно с трудом — внутрь.
Здесь я оказался в тёмном коридорчике, в котором было пять дверей.
Представил план здания, вспомнил, в каком окне горел свет тогда, когда я увидел это из окна своей игровой.
Третья дверь — и действительно, тусклый свет пробивался из-под двери.
Я подошёл и постучал.
— Входите, — послышался несмелый голос за дверью.
«Входи», — послышался куда более смелый голос у меня в голове.
Я открыл дверь.
Спальня, совмещённая с кабинетом и гардеробной, оказалась просторной, квадратов тридцать. В комнате горели лишь лампочки над трюмо и над столом с рихнером, а огромная, ровно застеленная кровать стояла дальше, в углу, за ней — шкаф, на котором восседали огромные плюшевые игрушки — мишка, львёнок и пингвин.
Нинель Кирилловна сидела в четырёх метрах от меня, за трюмо, стоящим между окнами. Увидев меня — поднялась и потянулась. Лёгкий джемпер слегка задрался вверх, короткая юбка, колготки… Я любил, когда девушки так потягиваются, а когда потягивается любимая девушка…