К-9: Право на счастье

Площадь вокруг жила и суетилась, пусть и торгашей тут не было вовсе. С одной стороны возвышалась самодельная сценка, украшенная драпировкой и солнцами староверцев. Лысый мужик в черной рясе под горло вдохновенно вещал какую-то очередную чушь про смирение, прощение, единство с природой и что-то еще. Хаук даже поморщился: староверцев он видел далеко не впервые, но обычно их слушали хорошо если один или двое. Не десятки, как тут.
Хотя даже этот десяток внимающих идиотов ничто по сравнению с толпой по другую сторону площади. Там не было сцен и фанатиков. Мельком глянув на лица ближайших, Хаук определил их как самых обычных людей. Вон несколько в имперской форме, хватает и «внешних» из Вольных. Жаль, человека в центре не рассмотреть за плотной стеной из спин и голов. Зато его голос, размеренный и четкий, как у искателей, разлетался по площади, усиленный громкоговорителем:
– …В этом мире рождаются люди, с гением которых нельзя не считаться. В этом мире есть люди, знания и опыт которых не должны быть утеряны. Но все мы смертны! Задумайтесь: все! Сколько величайших, умных и сильных людей кануло в лету? Их навыки исчезли, как вода в песок… Сегодня я говорю вам: мы сможем их вернуть! Вы только задумайтесь о возможности…
– Не откажи в трапезе, юноша!
Хаук вздрогнул и отшатнулся от выросшего перед ним очередного лысого мужика с полным печенья подносом. Мужик говорил странно. Что такое «трапеза» Хаук и вовсе не знал, но понять было не трудно: слишком настойчиво незнакомец сунул под нос это лакомство.
А выпечка тем временем пахла просто одуряюще, подмигивала цветными точками разных начинок. Раздавать такое прохожим, по мнению Хаука, было сущим расточительством. Тем более, что последователей староверцев от этого больше не станет. Но отказываться от так неожиданно свалившейся на голову халявы было бы еще глупее. Так что Хаук сглотнул слюну и потянулся к ближайшей печеньке, стараясь не думать о ее стоимости.
Не успел.
Печенье вылетело из подноса ярким дождем и рассыпалось по светлой брусчатке. Сам староверец рухнул на задницу и грязно выругался, от чего-то пропустив половину слогов. С очередным словом он выплюнул на землю зуб и шепелевять стал еще больше, брызгая вокруг слюной пополам с кровью. Начали подтягиваться зрители: староверец тут же перешел с мата на что-то благозвучней и архаичней. Но вставать не спешил.
– Всевышний поймет и простит, – оскалился Джей, указывая куда-то вверх. – Кто не согласен?
По рядам подтянувшихся зрителей пролетел шепоток, но лезть под кулак «внешнему» никому не хотелось. Хаук хмуро осмотрелся: незадачливый мужик с печеньем, чем-то не угодивший Джею, был просто жалок. Остальные – растеряны и перепуганы. Выглядело все это так, будто страшный взрослый дядька наехал на кулинарный кружок местных детишек. И если Джей хотел таким образом слить обиду на Хаука, то вышло оно… мерзко.
– Вам, э… помочь? – Хаук сделал было шаг к измазанному в крови мужику, но тут же почувствовал на воротнике жесткую хватку учителя.
– Ты совсем идиот? – прошипел Джей прежде, чем выкинуть из раздавшейся в стороны толпы на пару метров вперед. А потом еще и прибавил ускорения пинком, заставив идти в сторону здания Системы.
– Я идиот?! – не выдержал Хаук, резко развернулся и попытался ответить на стальной двуцветный взгляд. Не вышло. Да и черт с ним. С умением подавлять любую попытку возразить Хаук уже сталкивался и не раз. Но сейчас он прав, так что как-нибудь справится. – Какого хера ты творишь?! Я понял, ты злишься, но фанатичные придурки тут с какого?!
– Не бери. Еду. Староверцев, – вместо ответа четко и раздельно произнес Джей. Вспышку он и вовсе предпочел пропустить мимо. – Вообще вот так на улице никогда не бери еду. Во всяком случае в зеленых городах или у импов. У Вольных можно.
– Смотрю, твой пунктик на импов расцвел и колосится? – зло огрызнулся Хаук, понимая, что лезет туда, куда не стоит. Но ярость пополам с обидой и утренней горечью не давали остановиться. – Очнись, Джей! Я знаю, ты многое прошел, но не все вокруг хотят тебя предать, подставить или убить! Это просто печенье! Тем более тут мирный город, даже оружие забрали!
 
– Вот потому тут и кормят печеньем, – неожиданно спокойно усмехнулся Джей и легко хлопнул по плечу. – Хаук, староверцы варят свою наркоту и используют ее, чтобы набрать людей, когда не хватает. В городах Вольных за это сразу бьют и выкидывают за купол. У импов нет, потому как староверцы сами под Империей. А в Мидори и похожих городах, как ты верно заметил, отбирают оружие. Так что староверцы тут и вовсе теряют страх и творят, что вздумается. Слышал же про велену, «синего черта» и, может, «травницу» – это все изобретения староверцев. С них же и доход гребут. Это ясно?
– И что? Ты серьезно думаешь, что наркоту будут так запросто раздавать в центре такого города, как Мидори? – Хаук уже остыл и даже понял, почему учитель себя так повел, но сдавать позиции не торопился. – Да стопудняк это просто печенье! Чтоб толпу собрать. Халяву-то все вокруг любят! Пока жуют – хоть послушают!
– Может, и так. А может, и нет. Если хочешь проверить, останавливать не буду. Вали.
Джей резко кивнул в сторону уже вставшего на ноги староверца, которому невольные зрители помогали собрать с брусчатки печенье. Вот какой-то парень украдкой сунул пару в карман. Хаук поймал его бегающий виноватый взгляд, плюнул и развернулся.
– Не буду я ничего проверять.
В душу вернулась все та же апатия, с которой он выходил из дома Дэрри. То, что учитель его опять защитил, вовсе не грело Хаука и не делало лучше. Джей сказал, что покажет «его место» и вел, вон, к зданию Системы. А что хорошего можно ждать от Системы? Может, учитель вообще решил его, Хаука, усыпить, чтоб не мучился…
От последней мысли, несмотря на всю её дикость, стало совсем плохо. И под своды стеклянного здания Хаук шагнул, не оглядываясь по сторонам. Хотя смотреть, конечно, было на что. Даже узор отражений в начищенной до блеска плитке казался диковинным и красивым. Увы, сейчас не принося ни радости, ни удивления.
Хаук на автомате шел за Джеем, думая своё и считая шаги разных по виду сапог. Легкий – тот, что на протезе. Тяжелый – на здоровой ноге. Вот сапоги остановились, и Хаук вместе с ними. В поле зрения выросла стена, такая же чистая и красивая, с каким-то узором по плинтусам. В разговор Джея с официально-милой дамой Хаук тоже не вслушивался. Когда учитель сунул под нос планшет и ткнул пальцем где-какие данные надо ввести, Хаук ввел не читая. Подписал. Вернул. Отошел прочь, снова следуя за сапогами, поднялся на лифте на какой-то этаж, вышел, и плюхнулся на обитое торжественным красным сидение. Диван. Или кресло. Черт его знает.
– Сегодня у нас мало народу, долго ждать не придется, – улыбнулась подошедшая девушка в переднике и передала Джею простое меню из одних только напитков. Хауку не предложили и этого.
– Не долго – сколько? – спросил Джей, бросив косой взгляд на карточку.
– Перед вами еще вон те двое, – девушка кивнула в сторону запуганного паренька лет пятнадцати, который ерзал в таком же кресле и все никак не мог найти себе место. Его не то успокаивала, не то подкалывала женщина с погонами офицера черт знает какого ранга. Хаук учил обозначения, но сейчас ни одно из них не пришло в голову. – Около получаса.
– Тогда ничего не надо. Спасибо.
Девушка снова улыбнулась, забрала карточку и была такова.
– Что мы здесь делаем хоть? – буркнул Хаук, отчего-то чувствуя, что вопрос риторический.
– Ждем, – прозвучал односложный ответ, и разговор закончился. Но от этих резкости и молчания уже не хотелось злиться и не становилось горько. Хаук просто ждал, когда все закончится.
В итоге полчаса показались целыми сутками. Джей вот и вовсе успел задремать. Но когда все та же девушка в переднике предупредила, что их очередь через пять минут, учитель негромко окликнул Хаука и хлопнул ладонью рядом:
– Садись. Объяснить не объясню, я смутно представляю, как эта штука работает. Хоть подготовлю.