Дюна
– Наша цель – устойчивое положение на планете и превращение ее в нашу надежную базу, – сказал герцог. – И мы должны делать значительные отчисления на улучшение жизни населения – особенно фрименов.
– В первую очередь фрименов, – согласился Хават.
– Наша власть на Каладане, – продолжил герцог, – зависела от мощи морских и воздушных сил. Здесь же мы должны заняться тем, что я могу назвать мощью Пустыни, и сделать ставку на нее. Сюда может быть включен и контроль воздушного пространства – но это не обязательно так; позволю себе обратить ваше внимание на отсутствие силовых экранов у орнитоптеров. – Он покачал головой. – Харконнены полагались на постоянный приток квалифицированного персонала извне. Мы же никак не можем положиться на такие кадры, ибо в каждой группе могут быть их агенты.
– Значит, нам придется смириться с намного меньшей прибылью и снижением сбора Пряности, – сказал Хават. – Наш валовой сбор за первые два сезона составит никак не более двух третей от среднего при Харконненах.
– Как раз этого мы и ожидали, – кивнул герцог. – Нам нужно быстро развивать отношения с фрименами. Хотелось бы еще до первой ревизии КООАМ иметь пять полностью укомплектованных фрименских батальонов.
– До ревизии осталось мало времени, сир, – сказал Хават.
– А у нас вообще мало времени, как вам всем хорошо известно. При первой же возможности они появятся здесь с сардаукарами, переодетыми в харконненскую форму. Как ты считаешь, Суфир, сколько они сумеют привезти?
– Судя по всему, четыре-пять батальонов, не более – цены Гильдии на перевозку войск вам известны.
– Значит, пяти батальонов фрименов вместе с нашими собственными силами может оказаться достаточно. Если удастся захватить хотя бы нескольких сардаукаров и выставить их перед Советом Ландсраада – тогда все сильно переменится и вопрос будет стоять уже не о прибылях от Арракиса…
– Мы сделаем все от нас зависящее, сир.
Пауль взглянул на отца, потом на Хавата и внезапно остро почувствовал возраст Хавата, вспомнив, что старик служит уже третьему поколению Атрейдесов. Да, он – уже старик… Это проявлялось в болезненном блеске карих глаз, в потрескавшейся и обожженной коже лица, опаленного ветрами многих миров, в сутулости плеч и в тонких губах с пятнами клюквенного цвета, вызванными потреблением сока сафо.
«Так много зависит от одного-единственного постаревшего человека…» – подумал Пауль.
– Сейчас мы втянуты в войну асассинов, – сказал герцог, – но полного размаха она еще не достигла. Суфир, в каком состоянии здесь харконненская сеть?
– Мы ликвидировали двести пятьдесят девять их ключевых агентов, милорд. Осталось не более трех харконненских гнезд – вероятно, в совокупности около сотни человек.
– А эти уничтоженные нами харконненские твари были богаты? – спросил герцог.
– Большинство из них были неплохо обеспечены – в основном это местные предприниматели.
– Изготовьте – подделайте! – убедительные сертификаты вассальной преданности за подписью каждого из них, – сказал герцог. – Копии отправьте Арбитру Смены. Мы будем стоять на том, что они фактически были изменниками – нарушителями присяги вассалов. Конфискуйте их собственность, заберите все, выселите их семьи, раздев донага. И проследите, чтобы Император получил свои десять процентов. Все должно быть абсолютно законным.
Суфир улыбнулся, обнажив испятнанные красным зубы:
– Ход, достойный вашего деда, милорд. Позор моим сединам, что я сам до него не додумался.
Халлек удивленно сдвинул брови: на лице Пауля читалась неприязнь к происходящему. Остальные улыбались и кивали.
«Так нельзя, – думал Пауль. – Это только заставит всех остальных сражаться упорнее. Потому что от капитуляции не будет никакого толку».
Он знал, что в канли запрещенных приемов практически нет, но этот прием был из тех, что могут уничтожить применившего, даже дав ему победу.
– «И стал я чужаком в чужой земле», – процитировал Халлек.
Пауль пристально посмотрел на него, узнав цитату из Экуменической Библии, и спросил себя: возможно ли, что и Гурни хотел бы покончить со всякими коварными интригами?..
Герцог бросил взгляд в темноту за окнами, потом посмотрел на Халлека:
– Гурни, скольких меланжеров удалось убедить остаться с нами?
– Всего двести восемьдесят шесть человек, сир. Думаю, мы должны взять всех, и, по-моему, нам еще повезло. У всех полезные профессии.
– Так мало? – Герцог поджал губы. – Ну ладно, перейдем к…
Шум у двери прервал его. Дункан Айдахо миновал стоявшую там охрану, быстро прошел через весь зал к герцогу и склонился к его уху.
Лето знаком отстранил его и сказал:
– Говори вслух, Дункан. Ты же видишь – это заседание штаба.
Пауль рассматривал Айдахо, отмечая его кошачьи движения и быструю реакцию, благодаря которым так трудно было соперничать с ним в фехтовании.
Темное лицо Айдахо повернулось к Паулю; выражение глубоко посаженных глаз не выдавало эмоций, но Пауль узнал эту маску безмятежности, скрывающую возбуждение.
Айдахо оглядел сидящих за столом, потом сказал:
– Мы разбили отряд харконненских наемников, переодетых фрименами. Сами фримены прислали к нам гонца, чтобы предупредить об этой банде. Напав на нее, мы, однако, обнаружили, что Харконнены подстерегли фрименского курьера на обратном пути и тяжело его ранили. Мы хотели доставить его сюда, к нашим врачам, но в дороге он умер. Я видел, как он был плох, и остановился, чтобы хоть немного помочь. А он вдруг попытался что-то выбросить. – Айдахо взглянул на Лето. – Это был нож, милорд, нож, подобного которому вы никогда не видели.
– Крис? – спросил один из офицеров.
– Несомненно, – сказал Айдахо. – Молочно-белый и словно светящийся внутренним светом.
Он потянулся и извлек из-под мундира ножны с торчащей из них черной ребристой рукояткой.
– Не вынимайте клинок из ножен!
Этот почти крик раздался от открытой двери в дальнем конце комнаты – и голос был таким звучным, пронзительным и взволнованным, что заставил всех обратить взоры на его обладателя.
В дверях стоял высокий человек в просторных одеждах. Путь ему преградили скрещенные мечи охранников. Светло-коричневый балахон полностью скрывал его фигуру, если не считать отверстия для лица в капюшоне. В прорезях черного лицевого покрывала-маски светилась пара абсолютно синих глаз, глаз без единого белого пятнышка.
– Пусть он войдет, – прошептал Айдахо.
– Пропустите его, – велел герцог.
После некоторого колебания охранники опустили мечи.
Человек стремительно вошел в комнату, остановившись напротив герцога.
– Это Стилгар, глава сиетча, в котором я гостил, вождь тех людей, которые предупредили нас о харконненской банде, – сказал Айдахо.
– Добро пожаловать, – сказал Лето. – И почему же нам нельзя вынимать из ножен этот клинок?
Стилгар взглянул на Айдахо и сказал:
– Ты соблюдал среди нас обычаи чистоты и чести. Тебе я мог бы разрешить взглянуть на клинок человека, которому вы помогали… – Стилгар обежал взглядом остальных присутствующих в помещении. – Но их я не знаю. Не осквернят ли они благородное оружие?
– Я – герцог Лето, – сказал герцог. – Можете ли вы позволить мне увидеть этот клинок?
– Я позволю вам заслужить право извлечь его из ножен, – отчеканил Стилгар и, когда над столом пронесся ропот недовольства, поднял худую, в темных прожилках руку. – Напоминаю, это клинок того, кто помог вам.
В наступившей тишине Пауль изучал этого человека, ощущая исходящую от него ауру власти. Он был вождем – фрименским вождем.
Офицер, сидевший на противоположной от Пауля стороне стола, пробормотал:
– Кто он такой, чтобы учить нас, какими правами мы обладаем на Арракисе?
– Говорят, что герцог Лето Атрейдес правит с общего согласия подданных, – сказал Стилгар. – Так что я должен рассказать вам, в чем тут дело: на тех, кто видел крис, ложится определенная ответственность. – Он бросил мрачный взгляд на Айдахо. – Они становятся нашими. И не смогут покинуть Арракис без нашего согласия.