Ветер и крылья. Новые дороги

Может оно навредить?
Знаете, ситуация такова, что навредить там уже вряд ли что-то сможет. Раны хорошо заживают разве что у Делука, но там не совсем рана. Там клыки размозжили плечо, но в тело-то клыки не вонзались! Потому и заживает…
А вот у остальных…
Да, стоит попробовать!
Мужчины переглянулись, и падре Ваккаро решился.
– Я… мне нужна вода и соль. И я освящу воду… [2]
– А я пока найду клинок, – вздохнул дан Виталис. – Серебром мы мало пользуемся, металл мягкий, не заточить…
– Нужно серебро, – развела руками Адриенна. – Не посеребрение, а именно что серебро.
– Я понял. Будет. И жаровня… но начнем мы не с его величества.
Падре согласно кивнул.
Адриенна пожала плечами.
– Как хотите. Я могу присутствовать?
– Да, конечно, ваше величество, – ответил за двоих лекарь. Адриенну он оценил по достоинству: эта не будет кричать, плакать, падать в обморок… в крайнем случае сядет в уголочке и посидит спокойно.
– Еще одно. Это будет чем-то сродни экзорцизму. Человека будет корежить, он будет кричать, корчиться…
– От святой воды? – серьезно посмотрел падре.
– Сами увидите. Поэтому до начала очищения бедняг надо будет привязать.
Мужчины закивали.
Ладно, это и при других процедурах рекомендуется. А с остальным… посмотрим.
Мия
К служанкам эданны Франчески Мия подойти не рискнула. Девушки выглядели такими… злобно-зашуганными. Сразу было видно, что им достается от хозяйки.
Но и сами они смотрели на мир нежными взглядами голодных гадюк. По себе, что ли, подбирала?
У таких ничего не выспросишь…
План пришлось менять на ходу.
Таверна – место бойкое, оживленное, и никто из конюхов, решивших пропустить чарочку после тяжелого дня, не удивился, когда хозяин, кланяясь и извиняясь, попросил разрешения подсадить им за стол парнишку.
Поест да и уйдет… уж пожалуйста, ньоры, не гоните? Мальчишка хороший… коней любит…
Ньоры гнать и не стали.
Парнишка сидел, жевал кашу из большой миски, потом как-то вставил слово в разговор, потом второе…
Конюхи и не поняли, что примерно через полчаса рассказывали парню об арайцах, которые стоят в конюшне эданны.
И такие они, и сякие, и красавцы, и умницы…
Мия кивала, поддакивала. Да, арайцы – они такие! Не конь – чудо! Просто чудо! Небось эданна и на корма не скупится? Как же можно на такую красоту – и жалеть?
Нет, не скупится. При всех недостатках эданны Франчески к своему имуществу она относилась очень трепетно и нежно. Лошадь – это имущество. Оно ценное, важное, нужное…
Кстати, как и карета.
И паланкин.
Вот носильщики… тех она не слишком берегла: новых найти всегда можно. А паланкин жалко! Там отделка из жемчуга! И полог из бархата! Пурпурного!
Вот об этом и говорили конюхи. Мия слушала, поддакивала, и быстро выяснила, что эданну Франческу частенько так отвозили в один и тот же дом. На одно и то же место.
Ивовая улица называется.
И домик описали, зелененький такой, уютненький, там еще шесть ив рядом, хотя они там везде, но вокруг этого дома – особенно. Там даже маленький фонтан во дворе есть.
А все равно неуютно.
Казалось бы!
Ивы шелестят, фонтанчик журчит – расслабляйся! Ан нет!
У всех, у всех, кто появлялся в этом доме, у всех портилось настроение, всем хотелось сбежать, а лошади…
А эданна туда вообще никогда верхом не ездила.
Мия едва не вскинула руку, сжатую в кулак. Есть! И кто это у нас такой хороший в домике обитает, что его лошади не любят?
Она собиралась разобраться с этим вопросом в ближайшее время…
Адриенна
Дану Габриэлле Казини было уже все равно.
День, ночь, люди, нелюди…
Добили бы уже, что ли?
Он лежал в горячке и бредил, бредил, бредил… не особо разбирая, что вокруг и где он сам. С него и решили начать, как с самого тяжелого.
Привязали веревками поперек тела, на всякий случай зафиксировали руки и ноги, и дан Виталис недрогнувшей рукой вскрыл первую рану. Серебряным ножом.
 
– Матерь Божия…
– Господи Святой Иисусе Христе, Сын Божий. Обращаюсь к тебе с молитвой… – Падре Ваккаро едва не подавился святыми словами, потому что…
Не почудилось ему! Ни разу!
От раны словно бы черный дымок поднимался. Едва заметный, истаивающий на серебряном лезвии, но был же он! Был!!!
Падре схватился за крест на груди и принялся проговаривать молитву, вкладывая в каждое слово всю свою веру. А было ее немало…
Тем временем дан Виталис вскрыл рану и принялся промывать ее святой водой.
Вой был оглушающим. Падре думал, стекла вылетят… ее величество зажала уши и едва не выскочила из комнаты. Все же удержалась. А на кровати действительно творилось что-то жуткое.
Мужчину крутило и корчило, из раны лился поток желтоватого гноя, а падре видел, как в нем проскакивают черные точки. Словно частички тьмы…
И это не прекращалось.
Падре видел, как в рану вливалась святая вода, светлая, чистая, а обратно… обратно лилось что-то мутное и грязное. Даже два кувшина спустя…
Дан Виталис махнул рукой и накалил нож в пламени жаровни.
Раньше был вой?
Не-ет, раньше была разминка. А вот теперь…
Адриенна таки выскочила из комнаты.
Одно из стекол лопнуло. Но дымок от раны… он исчез! Воняло паленой плотью, но и только. Кровью, гноем… падре умел врачевать, и это были обычные запахи. А в остальном…
Ее величество была права?
Безусловно!
Это что-то нечистое. Что-то страшное, жуткое… Вот, мужчина сейчас лежит и спокоен. И не бредит уже даже… Падре закончил молитву, перекрестил несчастного и только потом поглядел на лекаря.
– Он бы скоро умер, – сухо ответил дан Виталис. – Может, еще и умрет.
– Если выживет… жизнью будет обязан ее величеству. И почему никто не подумал, что это могли быть не обычные волки, а порождение тьмы?
Дан Виталис развел руками.
– Да кто ж их знает? Как-то странно даже… хорошо еще, ее величеству откровение было. Не то погибли бы все… падре, а вы не хотите еще вечером сюда прийти?
Падре склонил голову, глядя на лекаря. Мол, зачем?
– Я еще раз рану проверю, а вы помолитесь.
– Хорошо, чадо.
– И вот… посмотрите…
Падре посмотрел и поежился. Серебряный кинжал, ранее гладкий и чистый, был словно временем изъеден. Такие характерные выщербинки, сколы, впадинки…
За пять минут?
Не может такого быть!
Но это было, было… потому и серебряный, а не посеребренный? Да, наверное…
– Господи, спаси и сохрани…
– Можно войти? – в дверь просунула нос Адриенна. – Как он? В порядке?
– Да, ваше величество, – кивнул дан Виталис. – Я обработал рану и могу сказать, что вы были правы. Может, сейчас он и выживет, но раньше у него шансов не было.
Адриенна кивнула.
Она-то этому совершенно не удивлялась. И задала только один вопрос:
– Идем к следующему больному или к королю?
Ответ был единогласным:
– К его величеству.
* * *
Время было самое подходящее: попали они аккурат на тот момент, когда у его величества была эданна Франческа.
– Выйди, – жестко приказала Адриенна.
Эданна посмотрела на падре, на лекаря…
И загородила собой кровать.
– Не дам!!!
Адриенна подозревала, что на тот момент у всех троих была одна общая мысль: «Она дура?!» Ответа не требовалось, ответ они и так знали.
Точно дура…
Адриенна закатила глаза.
– Только из сочувствия к вам, эданна, я разъясню. Рану надо вскрыть и промыть святой водой. В противном случае мой муж умрет.
Эданна Франческа хоть и чувствовала себя дурой, но… Адриенне было даже обидно иногда! Мозги есть, а не на пользу делу! Вот как тут не погрустить?
– Я… я останусь.
Адриенна разве что плечами не пожала.
– Да на здоровье, эданна.
Франческа вспомнила о приличиях и сверкнула глазами.