Над бездной
В холле общежития никого не оказалось. Он прошелся по залу, а затем поднялся по лестнице на третий этаж. Оказавшись в коридоре, он направился к комнате, в которой жила его дочь. Дверь была закрыта, но из-за нее были слышны звуки. Он постучал и крикнул:
– Сара?
– Да.
Он взялся за ручку и попытался открыть дверь, но дверь не поддавалась.
– Открой мне.
Прошло не меньше минуты, прежде чем дверь открылась. Сара была в джинсах и свитере. На ней были носки, но без туфель. В глубине комнаты негромко включен маленький телевизор.
– Где же ты пропадаешь? – спросил он, стараясь, чтобы его вопрос не прозвучал слишком грозно. Ведь не могла она, в самом деле, забыть, что начались каникулы. Все ее друзья разъехались, и общежитие пустовало. Обеденный зал тоже был закрыт.
– Просто сидела у себя в комнате, – пожала она плечами.
– Но ведь я тебя ждал.
– Чего ради?
– Потому что на каникулы ты остаешься со мной.
– Я об этом ничего не знала, – последовал ответ. Ноа вздохнул.
– Сара, как ты могла не знать? Я оставил для тебя письмо в твоей ячейке для писем. Там я писал, что мы пойдем обедать в «Беарн», и еще о том, что мы будем путешествовать на каноэ по реке.
– Ты ничего не говорил о том, что каникулы мы проведем вместе.
– Но, черт возьми, где же еще, если не у меня дома? – Ноа почувствовал, как в нем вдруг вспыхнуло раздражение.
– Да здесь же, в общежитии. Кое-кто из ребят остался в школе.
– Немного, и не в этом корпусе. Они в «Логане». На этой неделе это единственный корпус, в котором остается дежурный преподаватель. – Ноа старался скрыть раздражение и говорить как можно спокойнее, но определенно чувствовал себя оскорбленным. Он испытывал сильную душевную боль. Эту боль он ощущал всякий раз, когда приходил навестить дочь и натыкался на холодный прием. Он понимал, что человек, в котором он нуждался более всего, его отталкивает.
– Ладно, – заявил он, оглядывая комнату. – Собирай вещи и идем. Если тебе понадобится что-нибудь, мы зайдем сюда завтра.
– Я бы предпочла остаться в своей комнате.
Он подошел и выключил телевизор.
– Лучше всего бери с собой рюкзак. Слишком много вещей брать не стоит.
– У меня полно всевозможных заданий на каникулы.
– Тебе нужна юбка или платье на сегодняшний вечер. Помнишь то бордовое, которое ты надевала в прошлую субботу? Тогда ты выглядела просто грандиозно. Наденька его.
Она отвернулась. Потом подошла к столу, продолжая демонстрировать отцу спину, и сказала:
– Тебе не стоит себя утруждать. Мне будет неплохо и с ребятами.
Ноа не выдержал.
– Нет, черт возьми. Ты моя дочь, и каникулы в школе не только для тебя, но и для меня. Я старался быть хорошим. Я делал вид, что не знаю тебя, чтобы тебе было легче приспособиться к новым условиям жизни и подружиться с ребятами. Но этот уикэнд я не собираюсь делить ни с кем. Слишком много времени я провел в одиночестве. Мне нужна моя дочь, мне нужна семья, если, разумеется, этим словом можно назвать только двоих – тебя и меня.
– Мы – не семья, – заявила Сара, правда, на этот раз менее агрессивно.
– Нет, мы семья. Я – твой отец, а ты – моя дочь.
– Мы с тобой едва знаем друг друга.
– Вот поэтому я с таким нетерпением ждал каникул. Настало время нам, наконец, друг друга узнать поближе. Или ты так не думаешь?
Она неопределенно пожала плечами.
– Жизнь и без того была неплохой и раньше.
– Она была ужасной. Я считался с тем, что твоя мать решила вести отдельную от меня жизнь – в новом доме и с новым мужем. Я старался представить ей возможность воспитывать тебя и не мешать по мере возможностей. И что же? Я встречался изредка с тобой, а раз в год ты проводила неделю у моих родителей. Но если бы мне пришлось начать жизнь сначала, я поступил бы по-другому. Я бы боролся с твоей матерью за каждую встречу с тобой, и ты бы носила мое имя. Короче говоря, я не стал бы церемониться с Лив.
Он остановился, прежде чем успел сказать до конца все, что думал о своей бывшей жене. Черт, ведь он поклялся не поливать грязью Лив, хотя и винил ее в том, что их брак развалился. Стараясь говорить потише, он произнес:
– То время прошло, Сара. Я не в состоянии принудить тебя меня полюбить, но предупреждаю, что я буду стараться изо всех сил.
Плечи девушки поникли. Прошла, пожалуй, минута, прежде чем он понял, что она плачет. Он подошел к Саре и обнял ее за плечи.
– Не плачь, детка. Мы сумеем все исправить. Я тебе обещаю.
Сара продолжала тихонько плакать. Она не обняла отца и не прижалась к нему, но тем не менее и не отстранилась. Казалось, долгие годы разлуки словно исчезли. Она снова стала совсем маленькой и плакала на плече своего папочки, а он утешал малышку, которую всегда обожал.
– Я знаю, что тебе тяжело. Твоя жизнь за последние несколько месяцев целиком перевернулась. Совершенно естественно, что ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Вот почему так важно для нас обоих попытаться понять друг друга.
– Я никогда не думала, что тебе захочется видеться со мной, – едва смогла выговорить она, задыхаясь от слез.
– Во время каникул?
– Все эти годы.
– Ты, наверное, шутишь? – спросил он. – Ты же видела фотографии, которые стоят у меня на каминной полке? Твоя мать не очень-то любила сниматься, но всякий раз, когда мы были вместе, я вас фотографировал. Помнится, ты тоже не очень хотела сниматься, как твоя мать, часто отворачивалась, когда я нажимал на спуск. И знаешь, только благодаря этим фотографиям мне удавалось временами мириться со своим существованием.
– Ты ни разу не зашел ко мне здесь.
– Я просто полагал, что так будет лучше для тебя, ведь я не слишком популярен среди учеников. Но есть и другая сторона медали: ты ни разу не попросила меня, чтобы я зашел. И никогда раньше не просила об этом. Еще в детстве, отсылая тебя после наших редких встреч к Лив, ты не спрашивала, когда мы увидимся снова. Меня не считали нужным ставить в известность, что ты берешь уроки танцев, хотя у твоей матери все уставлено фотографиями дочери в танцевальных костюмах. Когда же ты начала бегать (а это была моя инициатива – ты ведь видела, что я бегал, когда жила у моих родителей), ты тоже не сказала мне об этом ни слова.
– Я не знала, что тебе интересно об этом знать.
– Ошибаешься. Мне интересно всё, что связано с тобой. Я постоянно думал о тебе все эти годы. Не было ни одного дня рождения, чтобы я не навестил тебя или не позвонил, по крайней мере. И ты обязательно в этот день получала от меня подарок. Я посылал тебе открытки по случаю каждого праздника и подписывал их не просто «Люблю, целую, папа». Я всегда старался написать что-нибудь со значением – или что значит та или иная открытка, или рассказывал о своей жизни, или пытался дать тебе совет.
Он отодвинул со лба Сары прядь волос, которые были такого же цвета, как и его собственные.
– Я любил тебя, Сара. Я любил тебя все эти годы и сейчас тоже люблю.
– Но ты ненавидишь здешнюю школу. Ты ведь согласился занять должность исполняющего обязанности директора только потому, что тебе было необходимо хоть куда-нибудь меня пристроить. В конце года ты уедешь, а я останусь здесь в одиночестве еще на целых два года.
– Если ты останешься в школе, останусь и я.
Сара замолчала. После минутной паузы она с надеждой спросила:
– Так, значит, ты не уедешь?
– Не знаю точно, но, если мне все-таки придется уехать, я возьму тебя с собой.
Сара снова замолчала, а потом опять задала вопрос:
– Это потому, что ты имеешь право устроить меня в ту школу, в которой ты будешь работать?
– Умница ты моя. Я готов заплатить любые деньги, если тебе очень захочется перейти в школу, где меня не будет среди членов администрации. Но дело не в деньгах. Просто я хочу, чтобы ты все время была рядом со мной.
Сара снова разревелась.
– Слезы – это самое плохое и самое хорошее из того, что видят родители, – пробормотал он, зарываясь лицом в волосы дочери. – Самое плохое – это потому, что, когда твой ребенок плачет, значит, он несчастлив. Самое хорошее – потому, что он плачет у тебя на плече, и ты вспоминаешь, что и сам плакал когда-то. Вот сейчас, например, мне тоже хочется заплакать вместе с тобой. Заплакать так, как я плакал, когда мне был год. Впрочем, когда год был тебе, мне не составляло труда утолить твои печали, но сейчас куда более сложный случай. – Он нежно обнимал ее до тех пор, пока рыдания Сары не стали утихать. Потом тихо произнес: – Я на самом деле люблю тебя, Сара. Возможно, ты мне и не веришь, но это святая правда. Только дай мне возможность, и я тебе это докажу.