Рубин

– Тогда позвольте мне проводить вас в покои, – мягко предложила служанка.
– Пойдем, – ответила Рубин и направилась следом за ней.
* * *
Ближе к обеду за Рубин послала принцесса Хейди. Азагриэль, едва ли не запинаясь, сообщила ей, что жена Галлахера уже ожидает ее высочество у выхода в сад.
– Кто сообщает о встрече, когда ее час уже пробил? – не поняла Рубин. – Я полагала, что Хейди отведет меня на могилу Атана после обеда.
– Вы хотите что-то передать ее высочеству? – заискивающе заулыбалась Азагриэль.
– Нет. Неси мне наряд для похорон. Надену его.
Азагриэль проводила принцессу до выхода в сад и поспешила скрыться с глаз. Хейди, увидев Рубин, сдержанно кивнула. Рубин тоже не стала изображать книксен.
– Простите за опоздание, но мне только что сообщили, что вы меня ожидаете, – с достоинством произнесла Рубин.
Хейди проскользила леденящим взглядом по наряду Рубин и сдержанным тоном произнесла:
– Боюсь, что слуги опять что-то напутали и слишком поздно передали вам мое послание. Что ж, об их расторопности я осведомлена как никто другой.
Она указала рукой на сад, красоту которого Рубин оценила бы по достоинству, не будь ее мысли заняты совершенно иными вещами.
Принцессы направилась по дорожке, ведущей в тень высоких деревьев.
– И часто здесь слуги забывают передать послания? – спросила Рубин.
– От меня и для меня – слишком часто. Боюсь, вас постигнет тот же злой рок.
– Вы говорили об этом своему супругу, его высочеству принцу Галлахеру? – поинтересовалась Рубин.
– Не вижу смысла беспокоить Галлахера подобными пустяками. У Белого замка есть королева. – Хейди искоса взглянула на Рубин. – Ей виднее, как слугами управлять.
– Я обратила внимание на то, что нынче в моду вошли белые наряды, – не смогла удержаться от колкости Рубин.
Хейди хмыкнула, даже не пытаясь скрыть презрение.
– Черный цвет на этой паре внушает страх и ужас, – ответила она. – Поверьте на слово.
Рубин напряглась. Казалось, что Хейди вовсе не шутит. Они продолжали идти извилистой тропой между деревьев, пока бывшая дера, а нынче принцесса, не остановилась и не огляделась по сторонам. Рубин тоже осмотрелась: вокруг ни души.
– Опасайся Миры, – шепотом произнесла Хейди. – И своей служанки: она все доносит Мире напрямую.
– Королева не производит впечатления… – начала было Рубин.
– О нет, – покачала головой Хейди и пошла дальше. – Она очень опасна. Не красота усадила ее на трон подле Луара, а ум и хитрость. Ты обратила внимание на ее манеры? Откуда простолюдинка так искусно им обучена? Да и образование у нее не хуже моего. Сомневаюсь, что сиротка, воспитанная в храме волхвов, смогла бы все это постичь.
– Ее могли готовить к служению богини любви, – тихо заметила Рубин.
– Вот и Галлахер так думает. А я сомневаюсь, – перешла на шепот Хейди.
– Для чего бы ее ни готовили, теперь она королева.
– Вне сомнений, – сдержанно кивнула Хейди и замолчала.
Рубин мысленно отругала себя за неосмотрительность, ведь получилось, будто она напомнила Хейди о статусе Миры и тем самым заставила ее прервать щекотливую тему обсуждения недостатков ее величества.
Не то чтобы Рубин считала сплетни дурным тоном. О нет, дурным она считала не прислушиваться к тому, что говорят вокруг, и не делать из этого выводов. А сплетни, как водится, при любом дворе живут независимой жизнью и часто являются порождением чьих-то интриг.
Рубин нуждалась в союзниках. Но могла ли она доверять этой дере, разносившей еду в трактире, пока та не встретила принца? Любая дева на ее месте приложила бы все усилия, чтобы обаять кавалера и выскочить за него замуж. Тем более что по праву наследования трон после смерти Луара достанется именно Галлахеру, а значит, когда-нибудь Хейди сама станет королевой-консортом. В такой ситуации можно рискнуть и применить, например, юни влюбленности. С другой стороны, с такой юни за пазухой работать подавальщицей глупо. Можно было использовать грязную уловку гораздо раньше, на каком-нибудь состоятельном дере, чтобы не знакомиться с жизнью простолюдинки.
 
Пока Рубин размышляла об этом, они с Хейди вышли к склепу, стоящему в тени сосен. Рубин взглянула на одноэтажное прямоугольное здание из гладкого серого камня, обнесенное рядами величественных колонн. Над входом красовался герб королевской семьи Инайи, выложенный мозаикой, а на каменной плите под ногами сияла гравировка: «Здесь покоятся те, кому Инайя обязана всем».
«Сколько пафоса», – подумала Рубин и благоразумно промолчала. Специально наступив на надпись, она обогнула могучую приоткрытую дверь из камня и вдохнула спертый воздух мертвой тишины.
Внутри склеп напоминал огромный гроб: такой же прямоугольный, наглухо заколоченный и погребенный во мраке многовековой истории.
Вдоль стен стояли статуи богов в полный рост. Даже Дхар – и тот находился здесь. Его статуя задумчиво взирала на ступени широкой лестницы, ведущей вниз.
Рубин подошла к изваянию из мрамора и запрокинула голову, чтобы лучше разглядеть гиганта. С каким старанием скульптор передал изъеденные маной глаза и щеки бога самой Тьмы! С каким кропотливым трудом изобразил отметки силы на его лице и руках! Казалось, его мраморную мантию вот-вот сорвет с плеч ветер и унесет из этого места, оставив бога в рубахе и штанах простолюдина.
Рубин отчаянно смотрела на него и цеплялась за мысль, что, возможно, Дхар выглядит именно так, каким его изображали волхвы в древних трактатах: красивым и страшным одновременно, одним из самых величественных и в то же время самых приземленных из богов.
– Иногда меня пугает его внешнее сходство с Ордерионом. – Хейди остановилась рядом с Рубин. В руках она держала масляную лампу – одну из тех, что висели вдоль стен.
– Дхар – единственный из богов, кто не смог совладать с собственной силой маны, – прошептала Рубин.
– И за это его навечно сослали в царство мертвых, – закончила мысль Хейди.
– Он ушел сам, – напомнила Рубин.
– Нигде не написано, что он сам ушел. – Хейди покачала головой и отвернулась.
– «И покинул Дхар мир живых, чтобы возглавить царство мертвых и карать за грехи, что остались безнаказанными при жизни», – процитировала Писание Рубин. – Ты права. Слово «покинул» не говорит о том, по чьей воле он так поступил. Раньше я об этом не задумывалась.
– И как всегда, все забыли возвести рядом Дхаром статую Одинеллы, что отправилась следом за ним. – Хейди неодобрительно покачала головой.
Рубин замечанию Хейди улыбнулась. Действительно, о богине плутовства мало кто вспоминал. Наверное, потому, что именно из-за нее Дхар вступил в схватку с самим Дуоном и утратил контроль над маной.
– Как думаешь, почему Дхар променял дочь Дуона – великолепную и прекрасную Арим – на странную и непредсказуемую Одинеллу? – Хейди сложила руки на груди, задирая голову к мраморному лицу Дхара.
– Влюбился, – не сомневаясь, ответила Рубин. – Нарушить уговор о женитьбе на самой богине любви! И все ради кого? Ради невзрачной Одинеллы? Такого оскорбления ни Арим, ни Дуон простить не могли. И Дхар точно знал, что гнев их будет направлен прежде всего на возлюбленную.
– А если бы Дхар не смог ее защитить? – прошептала Хейди. – Как думаешь, что бы было тогда?
– Честно? – Рубин повернулась лицом к Хейди.
– Безусловно. – Хейди перевела на нее взгляд.
– Отправился бы в царство мертвых один.
Хейди лишь согласно кивнула.
– Готова идти дальше? – Она указала на лестницу.
Рубин поправила шлейф траурного платья и последовала вниз.
Проход в усыпальнице был достаточно широким. А в стенах спрятанные за плитами с гравировкой имен и дат лежали представители великой инайской семьи. Как когда-то предки Рубин объединили племена земель Турема в единый народ, так и эти люди создали королевство на землях Инайи.
Безусловно, история та была кровавой, а ее страницы заполняли тела непокорных, считавших, что никто не имел права указывать им, как жить на собственной земле. Но сила маны и оружия оказалась на стороне тех, кто нес «порядок» и «мир» всем остальным. Теперь Великий континент разделен на четыре королевства, в каждом из которых правит свой король. А Рубин одна из тех, в ком течет кровь основателей объединенного королевства.