Рубин

Рубин снова обернулась к Ордериону.
– Продолжай писать. – Принц сложил руки на груди. – Мы со Светом Звезды видели, как стираются границы миров. Ход времени там нарушен. Людей убивают гигантские животные из древних книг. Юни, которую ты подарил мне, действовать перестала. Свет Звезды знает об этом. Красное Солнце догадывается. Свет собирается лично поговорить с Янтарным Соколом и попросить допустить его к работе с трактатом «О мирах и времени». Возможно, ответы содержатся там. Если Сокол не позволит Свету поработать с трактатом, появятся основания для вынесения Вотума Недоверия. Красное Солнце не поддержит Свет Звезды. Но, возможно, он заручится поддержкой Белого Алмаза. Буду ждать твоего ответа. Люблю тебя. Рубин.
Принцесса поставила точку и отложила перо. Пробежала взглядом по посланию еще раз и повернулась к Ордериону.
– У меня вопросов к тебе столько, что быстрого разговора не выйдет. – Она исподлобья смотрела на него.
– Я знаю. – Он ласково улыбнулся.
– Послание нужно зашифровать.
– Тогда тебе придется открыть мне один из ключей, – Ордерион тяжело вздохнул.
– Хорошо, – согласилась Рубин и вывела пером на другом листе «У каждого мастера есть камень. Мой – кроваво-красный рубин».
Принцесса начала быстро записывать буквы туремского алфавита под каждым символом, повторяя эту фразу вновь и вновь, пока весь алфавит не поместился в строках. Затем взяла чистый лист бумаги и стала кодировать послание, меняя буквы и убирая пробелы между словами. Ордерион склонился над ней, водя пальцем по листу с шифром и быстро подсказывая новые замены символов.
Закончив шифровать послание, Рубин сложила лист и запечатала его сургучом.
– Незаметно снять с бумаги сургуч с помощью специальной юни очень просто, – прошептал Ордерион ей на ухо. – Отец проверит меня и вскроет первое письмо. О втором послании я ему не скажу. Уверен, дер Гроуди тоже будет молчать и передаст оба письма твоему отцу.
– Янтарный Сокол – это… – Рубин повернула лицо и едва не коснулась губ Ордериона.
– Верховный повелитель силы маны.
– Вотум Недоверия – это опасно?
– Да. Никто не хочет терять власть.
– И ты думаешь, что Сокол что-то скрывает, – прошептала Рубин.
– Все будет хорошо. Верь мне.
Принцесса чуть подалась вперед и совершенно невинно прижалась к губам Ордериона.
– Спасибо, что был честен со мной.
– Не за что, моя принцесса, – ответил Ордерион и поцеловал ее.
Оторваться от принца было очень трудно. Но Ордерион отстранился первым, и у Рубин не осталось выхода, кроме как скромно опустить глаза и сделать вид, что она вовсе не взбудоражена их минутной страстью.
Ордерион забрал второе письмо со стола, приподнял подол платья-рясы и сунул послание в голенище сапога.
– Как только делегаты уедут, я зайду за тобой. Хочу показать тебе замок.
Рубин согласно кивнула.
– Все будет хорошо, – повторил принц, взял со стола порванные и исписанные шифром листы, смял и сжег их в своей каменной ладони, превращая в искрящуюся пыль. Затем провел рукой по воздуху и рассеял марево защиты вокруг.
– Я буду ждать твоего возвращения. – Рубин улыбнулась ему.
Ордерион
Безусловно, он рисковал. Но другого выхода не оставалось. За его отстраненными от службы воинами следили, а искать кого-то из сторонних людей и через них передавать послание Дарроу было слишком опасно.
Спустившись в подвал, Ордерион долго шел по туннелям, пока не достиг темницы для «особых гостей». В камерах имелись настилы из соломы и все атрибуты жизни в неволе, начиная с крюков, вбитых в потолок для подвешиваний, и заканчивая самими кандалами на цепях.
Принц кивнул знакомому охраннику и вложил ему в ладонь четыре седоула. Тот свистнул своему напарнику, показав жестом, что принц желает поболтать с заключенным без свидетелей.
Оба охранника отошли от камеры, где ночевал дер Гроуди, и скрылись за углом.
Увидев Ордериона, помятый туремец встал с настила и подошел к толстой решетке, отделявшей его от принца. Ордерион взмахнул рукой, выставляя щит, и достал из кармана первое письмо от Рубин.
 
– Вы должны передать это королю Дарроу. Принцесса Рубин просит вас об этом.
Дер понимающе кивнул и забрал конверт. Спрятал его во внутреннем кармане грязного камзола и тяжело вздохнул.
– Перед тем, как позволить вам покинуть замок, воины обыщут вас и заберут это послание. Его покажут королю и вернут в целости и сохранности.
– Понял вас, – буркнул дер.
Ордерион достал из голенища сапога второе письмо и протянул его Гроуди:
– Это послание от принцессы Рубин у вас не должны найти. Маскировочная юни имеется или дать вам мою?
Дер забрал послание и сунул его в другой внутренний карман камзола. Затем плюнул на ладонь и прижал ее к груди. Круглая метка маскирующей юни, нанесенной на ткань камзола, вспыхнула золотым и погасла.
– Что будет с Рубин? – прошептал дер, прислоняясь к решетке. – Вы можете сказать?
– Пока я жив, ее никто не тронет, – заверил Ордерион.
– А если вы умрете? – спросил Гроуди.
Принц внимательно посмотрел на пожилого туремца и промолчал.
– Вы и ваш брат должны понимать, что рано или поздно Луару придется за все ответить.
– После смерти Дхар покарает каждого из нас, – напомнил Ордерион, – ибо безгрешных среди нас нет.
Он взмахнул рукой, снял щит и направился в сторону выхода.
Ордерион принял решение не рассказывать Рубин, что, вернувшись в зал вчера вечером, он увидел мертвые тела пятерых туремских делегатов, распластавшихся по полу и истекших кровью. В живых оставили только дера Гроуди, которому отец даровал жизнь. Не просто так, конечно. Тот должен был лично подтвердить Дарроу, что своими глазами видел Рубин живой. Убийство делегатов стало простым и понятным заявлением: «Твоя дочь у нас. Делай, что говорим, или готовься к войне».
Вспоминая события вечера, Ордерион снова был вынужден мириться с воплями совести, задушенными действием настойки из трав.
Вчера, по возвращении в зал для пиршеств, принц понял, что отец перешел грань, на которой долгие годы ему удавалось балансировать.
* * *
Музыканты играли, дер Гроуди трясущейся рукой держал чашу и периодически отпивал из нее, Мира шкрябала по миске острым ножом, нарезая кусок мяса, отец что-то пил из кубка, задумчиво глядя на Галлахера. Брат при этом сидел с каменным лицом и пустым взглядом смотрел в стену.
Ордерион обошел трупы и присел за стол. Налил в кубок травяного настоя и сделал глоток.
– Что-то удивления на твоем лице не наблюдаю. – Луар повернулся в его сторону.
– Все ожидаемо, – произнес Ордерион.
– Правда? А вот Галлахер, мне кажется, до сих пор прийти в себя не может. – Отец указал на брата рукой. – Дер Гроуди, вы ешьте! – крикнул тут же. – Скоро шлюхи придут – будет не до еды!
Туремец не ответил.
Галлахер перевел взгляд на отца и озвучил:
– Ему сейчас не до шлюх.
– Может быть, вы хотите поразвлечься? – спросил отец, обращаясь к Ордериону и Галлахеру.
– Меня блудные девки не интересуют, – покачал головой Ордерион.
– Меня тоже, – процедил Галлахер.
– С тобой давно все ясно было. – Отец махнул рукой на Ордериона и повернулся к Галлахеру: – Но ты с каких пор таким правильным стал?
– С тех самых, как женился, – прорычал Галлахер.
– Ладно, устал я от ваших кислых лиц. – Луар откинулся на спинку стула. – Шармон! Эй, проныра, ты где?
– Я здесь, ваше величество. – Верный слуга подошел к своему королю.
– В зале прибраться нужно. Дера туремского пусть в темницу уведут: до утра он нам все равно не нужен.
– Да, мой повелитель. – Слуга поклонился и побежал раздавать поручения.
– Мира, иди в покои. – Отец повернулся к ней и погладил по спине.
– Да, мой повелитель. – Она отложила приборы, вытерла рот салфеткой и встала.
– Нет, лучше в черную комнату иди. – Луар слащаво улыбнулся.