Доктора вызывали?, или Трудовые будни попаданки
– Кстати, ты уже решил, будешь ли мне помогать? Я буду хорошей попаданкой, обещаю.
– Ой, как это все лениво, – протянул он. – А может, не надо?
– Так ведь ты уже начал! Просто самой мне не справиться… – я беспомощно развела руками, уповая на кошачью жалость. Если, конечно, у него этот орган не атрофировался с годами. – Или ты боишься слишком резко состариться?
– Пфф! Мне это не грозит. Я же не какой-нибудь крошечный тиинчик. К тому же сомневаюсь, что твоих силенок хватит, чтобы истощить меня до состояния выжатой тряпки.
– А что на счет Лика? Ему ведь тоже нужен фамильяр.
Я переживала за маленького спутника, которого на самом деле начала считать братом, еще сильнее, чем за себя.
– К моему сожалению, с тобой я совпадаю больше, чем с ним.
Все же уколол, вредина усатый.
– Мальчику должны помочь найти фамильяра опытные маги. Я ведь уже рассказывал про волшебный лес.
– Надеюсь, что ему помогут в академии. Он так мечтает туда попасть, только…
– Мечтать не вредно, вредно не мечтать.
– Трескать сосиски тоже вредно, – парировала я, но Уголек и бровью не повел.
Времени болтать дальше не было, я вплотную взялась за детишек. Уголек сказал, что своим мурчанием помогает концентрировать магию, чтобы я не расходовала силы попусту. Если нужно было успокоить или облегчить боль маленького пациента, хвостатый усаживался рядом и включал «шарманку». А я заметила, что усталость ощущается гораздо меньше, чем тогда, когда я занималась этим одна.
Те, кто вчера не получил пенициллин, мучились от жара, многим даже прикосновения приносили боль. С трудом мне удалось дать им хотя бы воды. Закрыв дверь в палату, я достала из кармана заветную склянку. Было уже не так страшно, ведь вчерашний опыт завершился удачно. Хотела бы я познакомиться с человеком, который, подобно Флемингу, открыл этот антибиотик. Нейт Кварл говорил, что это эксцентричный выскочка, но я уверена, что лекарь ошибся на его счет. А если и так, то гениям это простительно.
Я разводила лекарство и поила им детей, надеясь, что все пройдет гладко, и мы никого не потеряем. Ведь после тяжелого течения бывают опасные осложнения. Хорошо, что средство расходовалось очень экономно, и на одного ребенка хватало нескольких крупинок. Дотянуть бы до выздоровления, а потом обязательно поговорю с Кварлом, докажу делом, что моим словам можно верить.
Чтобы создать видимость применения мази, я подцепила немного деревянным шпателем и выбросила в окно. Стыдно обманывать, но что поделать? Раньше вообще любили лечить ртутью, она на самом деле убивала микробов, но чаще – самого пациента. Все хорошо в меру, как говорится. Сколько же людей погибло до того, как эту меру определили? А если не помогала ртуть, то… примите, господа, мышьяк или свинец. Ох уж эта суровая средневековая медицина. Нет больного – нет проблемы!
Несколько раз заходили благие сестры, спрашивали, что нужно, отвлекали детей игрушками и помогали менять пеленки. Одна принесла мне поесть, а другая, увидев Уголька, вскричала:
– Какая милая киса! Будешь хлебушек?
«Скажи ей, что я не ем хлеб. Пусть лучше принесет сосисок, колбасы или свежего мяса», – в голове прозвучал ворчливый голос фамильяра.
«Не наглей, ты только недавно охотился».
А ближе к вечеру явился нейт Кварл – деловой и суетливый. Опустив чемоданчик на стол, пошевелил усами и размял пальцы:
– Как поживают больные?
Я собиралась ответить, но слова застряли в горле. За его спиной, среди бумаг, банок и ложечек лежал забытый пузырек с пенициллином…
У меня сократились все сфинктеры разом, по спине побежал холодный пот. Как я могла оставить его? Что за растяпа? Забегалась, вот из головы и вылетело. А скоро вылечу и я, если Кварл обернется.
Только собиралась невзначай подойти к столу и спрятать лекарство в карман, как лекарь произнес:
– Пока достану шпатель…
И, конечно, полез в свой портфель. Пузырек покатился по столу прямо к руке нейта Кварла. Все происходило, как в замедленной съемке. Вот сейчас…
Дикий кошачий мяв сотряс палату. Уголек выскочил из-под кроватки, опрокинул табурет, врезался в ноги лекаря, а потом стрелой вылетел в окно. Пока шокированный Кварл наблюдал за бедламом, устроенным моим усатым спасителем, я успела схватить пенициллин.
Нейт с осуждением покачал головой.
– Кажется, нашелся виновник пропажи моего завтрака. Так, на чем мы остановились?
Он прошелся по всем малышам, оценивая их самочувствие. То хмурился, то кивал своим мыслям.
– Хм, дела идут лучше, чем я думал, – Кварл был в легком замешательстве. – Состояние детей не то, чтобы хорошее, но и не критическое. Продолжайте, Аннис.
Ух, пронесло! Мне бы закончить лечение, а там хоть трава не расти. И расчет получу перед признанием, а то мало ли, вдруг оставят без зарплаты из-за самовольства.
Часы сливались в бесконечную череду дел: измерить температуру, дать лекарства, покормить, помыть, успокоить и облегчить боль. Уголек по своему обыкновению то исчезал, то появлялся и милостиво предлагал помощь. Я знала, что потом меня срубит от усталости, но сейчас, из-за адреналина и энтузиазма, я ее почти не ощущала.
Дети начали узнавать меня и привыкать. Когда я была занята кем-то одним, другие ревновали и требовали внимания. Улыбались, стоило взять на руки и приласкать. Я снова чувствовала себя в своей среде, чувствовала нужной и востребованной. Когда передо мной стоял выбор, какое направление медицины выбрать, я без раздумий отдала предпочтение педиатрическому факультету. Дети были более открытыми и честными, мне нравилась их непосредственность и свежий, совершенно особенный взгляд на мир. Конечно, случались неприятные моменты с родителями или начальством, но я научилась не пропускать их через себя.
Нейра Бовилл, узнав, что я намерена еще несколько ночей кряду дежурить в палате, распорядилась принести старую кушетку. Забота женщины тронула мое сердце. Пусть на пути встречались проблемы и не слишком порядочные люди, но хороших все равно больше! Часто они просто скрывают доброе сердце за броней равнодушия и показной черствости.
Пенициллин я давала два раза в сутки, на фоне этого температура не поднималась до критических отметок, а страх за жизни пациентов ослаб. Осталось пережить несколько дней, и все поправятся. Нейт Кварл регулярно наведывался к нам, он выглядел довольным и воодушевленным и нахваливал ртутную мазь.
Шел пятый день моего пребывания в госпитале. У большинства детей сыпь начала бледнеть, кожа в этих местах шелушилась, но я знала, что высыпания исчезнут без следа. Я взяла из кроватки спящего Тилла и села с ним на табурет. Беспокойный малыш всхлипнул и свернулся у груди. Нельзя было слишком сильно к ним привязываться, но я все равно прикипела к своим маленьким подопечным. Как их теперь оставить? А сколько таких детей по всей стране? Я не могу помочь всем, но, может, в моих силах повлиять на саму систему?
Вчера я сделала удивительное открытие, которое подтвердил Уголек. На данный момент лучше голоса и убеждений мой ментальный дар проявлял себя в… пении. Ни о чем не подозревая, я напевала детям колыбельные из детства и свои любимые мелодии, когда заметила, что маленькие пациенты успокаивались быстрее, а их боль уходила на долгий срок.
Всегда считала, что мне медведь на ухо наступил, но теперь голос звучал совершенно по-особенному. В нем появилась сила и уверенность, и сама я в эти моменты становилась другим человеком.
– Да, наивная моя попаданка, – сказал тогда Уголек, удобно устроившись возле ног. – Ты сделала верные выводы. Недаром с древнейших времен маги пропевали слова ритуалов и заговоров. Они знали, что делают. Песни и баллады всегда вызывали в людях большой отклик и самые чистые эмоции, они могли заставить рыдать, биться в конвульсиях или, напротив, возносили в облака и очищали душу. Это страшная сила, Аннис.
И я обещала себе не злоупотреблять ей. По крайней мере до тех пор, пока не научусь ее правильно использовать.