Избранная для северного дракона (СИ)

— Это можно устроить. Ника… — он сбивается и прижимает к себе покрепче. Мне вдруг становится невыносимо жалко его, до мозга костей влюбленного в неуловимую, эфемерную мечту по имени Дариника, которую он никогда не получит. Проникнувшись моментом, стою тихо, даже не думаю вырываться. Просто вслушиваюсь в его слова.
— Виеды, северяне — это пол беды. Моя мать, она… У нас будет непростой путь. Ты пройдешь его со мной? До конца?
— Думаю, мои поступки расскажут о намерениях лучше слов.
Конечно, ответ ни о чем, но язык просто не поворачивается врать ему в такой момент. Да и мимика, видимо, подводит, потому что Кейрон долго, пытливо всматривается в мое лицо, а затем выдает:
— Я собираюсь поставить охрану перед твоей спальней, чтобы пес никуда не делся.
Охрана?! Как раз в ночь побега?! В горле резко пересыхает.
— А нельзя ли в ночь перед брачным ритуалом обойтись без охраны?
— Можно. Со мной в твоей кровати. Что ты выбираешь, ирэя?
  
Глава 26
 
Под ребрами грохочет отчаяние вперемешку со злостью на саму себя. Да как я посмела жалеть человека, который покушается на тех, кто стал мне так дорог?
Хочется переиграть ситуацию любой ценой, и в унисон с моей решимостью в голове рождается идея. У принца есть болевая точка, на которую давила матушка. Если наступить туда с другого конца, тоже может сработать…
«Не может», — поправляю себя, — «а сработает!»
Набравшись наглости, заявляю:
— Я выбираю наше единство.
— Что ты имеешь в виду? — хмурится мужчина.
— Мы столько лет вместе, а вы мне до сих пор не верите. Даже когда мы пройдем брачный ритуал, это не сделает нас ближе. Хотите настоящего единства — рискните мне довериться. Со стражей возле двери я, скорее, ваша пленница, чем любимая ирэя.
— Ты не даешь мне основания доверять, — усмехается жестко, — своим упрямством и непокорностью.
— Я здесь, с вами. Все эти годы. Какие еще вам нужны основания?
Как ни странно, мой ответ невпопад попадает в цель. Кейрон долго хмурится, вглядываясь в мое лицо. Коротко кивнув, снимает меня с пьедестала и небрежно бросает:
— Сегодня переночуешь без стражи. Одна.
— Спасибо, мой принц.
— Миргаш проводит тебя обратно, — на этой фразе разворачиваюсь к двери и собираюсь уже уйти, как вдруг вспоминаю:
— Вы о чем-то хотели со мной поговорить, мой принц? Когда приглашали сюда?
— Я узнал все, что надо, — отрезает мужчина, и снова указывает на дверь, по сути, грубо меня выставляя. Если еще десять минут назад я сострадала жертве неразделенной любви, то сейчас он выглядит диктатором, у которого в сердце ни грамма эмпатии.
На пороге я оглядываюсь и пересекаюсь с ним взглядом. Мне не нравится выражение его лица. Уголки рта опущены, в прищуренных глазах горит мрачная решимость. Что угодно отдала бы, лишь бы заглянуть в его мысли!
Слуга провожает к спальне бесконечными запутанными коридорами, а меня всю дорогу трясет от волнения и желания бежать. Вот прямо сейчас охота рвануть к выходу, потом к воротам, потом проскочить мимо стражей… Понимаю, что затея бредовая, но так сильно хочется на волю, подальше от непоняток и адреналиновых бурь, что в короткий миг помешательства идея кажется вполне осуществимой.
Размечтавшись о свободе, забываю смотреть себе под ноги. Спотыкаюсь и валюсь на мраморный пол. Внезапная, резкая боль в коленных чашечках помогает протрезветь.
Эгоистка чертова! Бежать собралась…
А Йемрен? А Серенький? А Дариус, маг вреднючий, но соткавший в уме какой-никакой план побега для троих?
Этот план вряд ли включает в себя мой самостоятельный прорыв на волю или предстоящее наказание Кейрона.
Знать бы только, что у принца на уме?
Доверять или проверять?
Оказавшись в комнате, снова принимаюсь изучать содержимое шкафа, просто чтобы не сойти с ума от безделья. Пока рассматриваю вещи Дариники, в основном, сшитые из дорогой, красивой ткани, замечаю в дальнем углу темно-серый наряд из грубого материала. То ли это мешковатое платье небогатой девушки, то ли приютская форма. Под платьем лежит плащ с капюшоном, неказистый, но теплый и прочный на вид. Вещи явно поношенные, и лет им немало. Откладываю комплект в сторонку — вдруг пригодится!
 
Дариус ничего мне не объяснил. Подготовит ли он мне дорожную одежду или думает, что я смогу бегать по лесу в кружевном платье до пят с длинным шлейфом — неизвестно.
Как только я заканчиваю с разбором шкафов, вывожу собаку из ванны и привязываю поводок к ножке кровати. Не сказать, что бы пес меня при этом слушался. Нет, он первый рванул в спальню, протащив меня за собой по скользкому мрамору. Бедняга замучился киснуть в крошечной комнатушке и обрадовался возможности расширить жилплощадь. Это нормальное поведение для пса, но если он продолжит во время побега своевольничать… На этой мысли тяжело вздыхаю. Надеюсь, маг учтет и этот момент при составлении своего плана.
А пока, пользуясь тем, что санузел освободился, скидываю с себя одежду. Забираюсь в просторную фаянсовую ванну, ополаскиваюсь. Намыливаю сплетенную то ли из шерсти, то ли светлого конского волоса мочалку и принимаюсь оттирать кожу от грязи и пота.
Вода из крана течет только прохладная, но меня это не останавливает. До сих пор в ванной комнате приходилось прятать собаку, а раздеваться при ней и принимать водные процедуры совершенно не тянуло! Когда я смогу помыться в следующий раз, неизвестно, — так что отмываю себя с той беспощадностью, которой учил меня в детстве великий Мойдодыр!
На выходе из ванны, кажется, кожа скрипит, а ощущение свежести и бодрости заполнило каждую клеточку тела! Одеваюсь в чистое, светлое платье, и снова брожу по комнате.
Вскоре Миргаш приносит мясо, на сей раз уже не таясь, в большой, помятой кастрюле без крышки. С почтительным поклоном вручает и тут же удаляется.
— Это последняя порция мертвого белка, — обещаю псу, пока тот жадно вгрызается в еду. — В следующий прием пищи наешься свежатины: кроликов или мышей — кого ты там больше любишь! Но учти, ты должен быть паинькой, если хочешь дожить до свежей дичи.
Пес жует, почти не сводя с меня понимающих глаз, окрашенных зеленым мерцанием. Хотя понемногу начинаю привыкать к этому свечению, когда я сталкиваюсь с ним взглядом после небольшого перерыва, по спине каждый раз ползут острые мурашки. Помнится, я очень боялась в детстве Собаку Баскервилей, а тут такой знатный триггер!
— Знаешь, если бы ты не был Сереньким, ты бы у меня стал Баскервилем… И не возмущайся! — требую у глухо зарычавшего пса. — Это имечко принадлежало самой грозной собаке в мире. Носить его стало бы честью для твоей собачьей репутации.
За болтовней с волкодавом время проходит быстрее. Вечером Миргаш доставляет в спальню поднос с ужином, и я испытываю невыразимое облегчение — не придется спускаться в трапезный зал и ловить на себе пытливые взгляды Кейрона.
Когда слуга забирает поднос вместе с пустой кастрюлей, он желает мне доброй ночи. Еще одна веха — мой последний день во дворце официально закончен. После этого я добрых пол часа стою у окна, любуясь ярко-алым закатом.
Иногда выглядываю в коридор, чтобы проверить, сдержал ли принц слово. Вдруг передумал и выставил стражу? Стражей не замечаю, но волноваться перестать не могу, словно тревога намертво въелась в нейроны.
Когда, наконец, наступает ночь, переодеваюсь в мешковатое платье, а дверь оставляю незапечатанной для Дариуса, как мы доваривались. Нервно хожу по комнате, напряженная, как натянутая пружина, и под звук моих шагов тихонько подвывает пес. Будто ему передалась моя нервозность, и он выпускает волнение в своей собачьей манере.
Не знаю, сколько кругов я намотала по комнате, прежде чем усталость берет свое. Опускаюсь на кровать, просто чтобы передохнуть, как вдруг… Просыпаюсь от того, что меня кто-то трясет.
  
Глава 27
 
Испуганно тру глаза и пытаюсь разглядеть ночного гостя. В комнате полумрак, наполненный глухим рычанием пса. Не сразу узнаю силуэт, надо мной склоненный, но тягучее шипение многое объясняет: