Миднайт Хилл

– Но ведь это еще не ответ? – огромные глаза смотрели на Роланда. – Теперь нужна массовая доля хлора?
– Абсолютно так. С этим, думаю, справишься.
Роланд и Мелисса сильно увлеклись своим занятием. К удивлению двух братьев, Роланд не проявлял небрежности как в решениях, так и в общении с Мелиссой. Ее мысли умудрялись поспевать за ним, и, кажется, это наполняло юношу энтузиазмом.
Пустоту столовой пронзила трель звонка. Мелисса неожиданно вскочила и принялась судорожно собирать листочки. Два младших брата уже пошли к выходу, поторапливая ее, однако Мелиссу кое-что задержало.
Роланд взял пару листов и поднял на нее глаза.
– Я проверю их на ошибки. Найду тебя после этого урока.
Роланд направился к выходу. Мелисса уставилась на его спину и медлила из-за захлестнувших ее эмоций.
– Спасибо! Огромное спасибо, ты очень сильно помог! Я твой должник!
Роланд, не оборачиваясь, помахивал листами.
– Это не ради тебя! – ответил он. – Просто очень хочется насолить Спарктону и Притс!
– Притс? При чем здесь она?
Роланд все же обернулся, и на этот раз на его лице виднелась отчетливая ухмылка.
– Ей не понравится, что у нее будет соперница за красный галстук.
Брови Мелиссы взметнулись. Щеки горели. Роланд де Лордес уделил ей столько внимания, что теперь все ее мысли бурлили.
Последний урок прошел как в тумане. Мелисса упорядочивала решения и доводила их до конца, иногда прерываясь на вырисовывание на полях буквы «Р» с завитками.
V 
Октябрь, 1898
«Дорогой мой Пол! Прошу, расскажи, как идут твои дела в Миднайт Хилле! – доктор Гаст с нежностью читал письмо сестры. Она рассказывала о том, куда ходила и с кем виделась. Сердце начинало щемить оттого, что он знал: София всегда оставляла плохие новости на последнюю страницу. – К нам в квартиру снова ломились, чуть не вышибли дверь. Я им кричала, что тебя нет, но они не верят. Хорошо, что хозяйка с мужиками их прогнала. Она сказала, что выселит меня, чтобы было меньше проблем. Думаю, она так и сделает, потому что через три недели нужно заплатить, а у меня денег только на еду. Ты говорил, чтобы я продала отцовскую цепочку, но ее забрали эти громилы. Сказали, она покроет только треть. Дорогой Пол, им срочно нужны деньги. Надеюсь, госпожа де Лордес заплатит тебе как можно скорее. Боюсь, они могут меня убить.
С любовью, твоя сестра, София Гаст»
Господин Гаст запустил пальцы в густые темные волосы и глубоко вздохнул. С тех пор, как он ассистировал лечащему доктору старушки Милт, прошло много лет и многое успело измениться. Дороти искренне верила ему, он это знал. Он нагло лгал ей будто одним только присутствием. Чувствовал себя настоящим мерзавцем.
Пол не окончил университет. Не стал врачом. Он вел распутную жизнь, нелегально торговал лекарствами и утонул в карточных долгах. Его с позором отчислили и чуть не посадили в тюрьму. Когда его жизнь была на самом дне, в пучинах отчаяния, презрения к себе и алкоголя, он получил письмо Дороти. Взял с собой лучший костюм и портфель и отправился импровизировать. Это был последний шанс все исправить.
Пол зажег свечу и поднес к огню письмо. Прислуги в огромном поместье было много, лишние слухи ни к чему. Пламя пожирало чернила, начиная обжигать пальцы. Если у него все получится сейчас, он никогда больше не вернется к безрассудству прошлой жизни. Пол искренне считал, что сможет помочь, но случай Альфреда де Лордеса с каждым новым сеансом только тягостнее оседал на легких.
– Оскар О’Коннелл, – сказал Альфред, закинув ноги на диван. Он наконец начал забывать о присутствии доктора Гаста и будто вещал сам для себя. Лицо нервно дергалось от каких-то внутренних мыслей. Пол старался не перебивать, заметив, что так Альфред рассуждает охотнее. – Он точно с этим связан, не знаю как. Мой отец был плохим человеком, да. И честностью не выделялся. Политика и честность в принципе плохо сочетаются. Но это неважно, пока простой народ живет свою простую жизнь и ничего не замечает. А тут приехали эти О’Коннеллы. У них много денег. Пропаганда, понимаете? Поэтому убили отца. Он был плохим властителем, упертым, кому-то невыгодным. Но я не такой, доктор Гаст, – вдруг обратился к нему Альфред, остановив лихорадочную речь. – Я честный человек. И мэром становиться не хотел. Но после того, как О’Коннеллы убили моего отца, я просто не мог все бросить.
 
– Как я понял, вы хотите создать городской совет, чтобы разделить с ним полномочия? – вставил Гаст в тишине.
– Да. Так будет правильно. Отца убили за то, что он не стал этого делать. Оскар О’Коннелл говорит народу, что в современном мире так и должно быть.
– Вы с ним знакомы?
– Виделись. Он хитрый, видно по глазам. Такой человек, как он, мог найти способ поднять этих тварей из могил.
Пол перебирал пальцами волосы на челюсти, вслушиваясь в невротическую речь своего пациента.
– Почему же вы считаете, что вас тоже хотят убить, если вы делаете все правильно и по совести, господин де Лордес? – Альфред нервно стал кусать губу, рассматривая листья дуба на потолке. – Почему вы считаете, что повторите судьбу своего отца, если делаете все иначе?
Брови Альфреда сошлись у переносицы. Светлые глаза недоумевающе уставились на Гаста.
– Потому что они преследуют меня. Считаете, они хотят, чтобы я покинул пост мэра? Наверно, мне стоит уйти.
– Почему бы не сообщить полиции об убийцах? – спросил Пол.
– Полиция не справится с ними, доктор Гаст. Она их только разозлит. Я же не безумец – заявлять о нечисти открыто. Такой репутации для своего рода я точно не хочу. Отмыться бы от ошибок отца.
За неполный месяц, проведенный в Миднайт Хилле, Гаст успел кое-что разузнать про семью, приютившую его. Репутация Альфреда де Лордеса – старшего чернела гуще теней Черной горы, обрывистое подножье которой Пол видел каждый день из окна спальни. Джеймс любезно предоставил заметку в газете о расправе над ним, датированную прошлым годом. На нечеткой фотографии можно было увидеть силуэт оторванной ноги на площади перед ратушей, которую вскоре после убийства прозвали Алой. Заголовок гласил: «Де Лордеса четвертовали его рабы». «Рабами» автор статьи красноречиво назвал всех граждан Миднайт Хилла. «Только смерть могла сдвинуть трон де Лордеса с уставшей грудной клетки Миднайт Хилла, чтобы мы, свободные люди, смогли вздохнуть в полную силу».
Глубокие коррупционные связи посадили на «трон» Альфреда-младшего, в надежде, что городская верхушка под его руководством продолжит греть насиженные места. Это единственное, что позволило обогнать на выборах любимчика простого народа – Оскара О’Коннелла. Альфред сразу начал разгонять продажных судей и переиздавать указы о полномочиях управленцев, чем смог удержать пост мэра. Он жил в противовес отцу. Покидать пост из-за паранойи было бы большим упущением для города. Альфред-младший был честным политиком, хотя, как он считал, эти слова и не могут стоять в одном предложении.
Гаст отчаянно пытался понять, почему Альфред так сильно проецирует отцовскую жизнь на себя. Казалось, достаточно разорвать эту связь, чтобы он, наконец, перестал бояться расправы и видеть галлюцинации с лицом чужого убийцы. Тирания отца, мятежные горожане, нечисть и политический конкурент в лице Оскара О’Коннелла – все враги и страхи срослись в сознании Альфреда в одну неотвратимую силу.
Расстройства виделись доктору Гасту достаточно четко. Может, если бы он доучился, то лучше понимал бы причины и следственные связи. Пока он лишь посоветовал переехать в другую спальню, что действительно избавило Альфреда от видений на несколько дней.
Альфред постоянно был в стрессе из-за бюрократической волокиты с учреждением городского совета. Полномочия расписывались и пересогласовывались уже который месяц, но пока господин де Лордес единолично держал власть в своих руках, он боялся смерти. Она преследовала его за окном собственной спальни, в городской толпе, на дне стакана с коньяком. Ему становилось хуже.