Год Собаки I. Среди Теней (СИ)

Это лишило бы моих друзей покоя. Сначала я должен был сам во всем разобраться…
— В итоге, что с телефоном? — сказала Ма. — Удалось?
Я положил черный прямоугольник на стол и секретным касанием открыл видео с точек наблюдения.
Ма помолчала, а потом кивнула:
— Давайте выберем себе комнаты…
И мы разбрелись по номеру.
Я не нашел ничего лучше, чем выбрать точно такую же комнату слева, Илья по центру, а Ма выбрала комнату справа. Еще две оставалась свободными…
Вернувшись в коридор, я обнаружил Илью с Ма стоящими у статуэтки, которая была точной копией монумента на площади.
Вчера, в свете прожекторов, казалось, что мы видели на постаменте скорбного демона, но сейчас, глядя на фигуру, стало ясно, что это человек.
Он, задумавшись, остановился на мгновение перед пропастью.
Перед тем как… Взлететь?
Или упасть?
Надпись в табличке повторяла символами общего языка надпись на постаменте.
ENO.
Один. Первый. Единственный.
Илья повернулся ко мне и подозвал рукой:
— Гляди, на тебя похож…
Я подошел.
— Не похож нисколько.
— Похож-похож… — сказала Ма с улыбкой. — Тот же взгляд, когда ты задумываешься… Только он старше, лет сорок.
— Все равно не похож.
Ма вздохнула и посмотрела на брата:
— Упрямый… Совсем как ты…
Абуминог развел руками, а Ма махнула на нас ладонью:
— Ладно… Идите к своему Принцу…
— А ты?
Ма подняла синюю сумку с пола и кивнула головой на коробки в гардеробной:
— Приму душ, смою соль… Разложу все. Приведу номер в порядок.
Она выставила нас за дверь и, провожая, вышла следом.
У лифта Илья обернулся.
— Есть новое слово… — заговорщически сказал он. — Вместо «иступленный».
— Какое? — заинтригованно спросили мы.
— Возбужденный…
— Было… — быстро ответила Ма.
Илья поправился:
— Тогда «расчлененный».
— Мозг? — спросил я. — Расчлененный? Сам ты…
— Просверлённый… — не сдавался Илья.
Ма наморщила носик:
— Фууу-у… Какая мерзость!
— Тогда «опьяненный» …
Ма добавила сразу несколько слов:
— А еще «обделенный», «обольщенный», «оскверненный» …
— Оскверненный? — изумился я. — Мозг?
И рассмеялся в голос.
#
  
День Третий. Сцена 10–11
 
10.
Кое-как удалось отыскать в переулках нужное здание, а затем кабинет в его пустующей громаде.
Я вслух прочитал надпись на бронзовой табличке:
— Отбор и верификация кандидатов.
Посмотрел на Илью:
— Наверное, оно…
Но абуминогу было не до меня. Он уставился на висящий под потолком экран, который показывал отрывок фильма.
На большом концертном рояле седая дама в вечернем платье играла прелюдию к «Недостатку тепла». Певица тем временем вышла к краю сцены и оперным голосом запела.
Это был тот же вариант, что я слышал на балу. С дополнительными куплетами.
Теперь песня не казалась чужой…
Эмоции и стиль сохранились, получили логическое продолжение. Сдержанная грусть и скорбь через осмысливание трансформировались в осознание себя, своего места в мире.
— А вот и автор хита… — услышал я знакомый голос.
Обернулся.
Позади стояли Принц и девушка в белом халате.
— Чудесненько… — сказала она.
И за локоть отвела в соседнюю комнату.
Медсестра усадила меня в массивное металлическое кресло и начала пристегивать к нему черными лентами.
Я улыбаясь, следил за ней, но в мое сердце тихо входил страх.
Илья и Принц молча наблюдали за происходящим.
— Что вы делаете? — спросил я.
Девушка, присев, пристегивала мои ступни к скобам на полу.
Не поднимая лица, ответила:
— Нужно получить образец души и подтверждение подлинности. Машины проанализируют и примут решение.
Потом подняла голову и спросила кого-то:
— Верификация. Нотариусы готовы?
Из скрытого за обшивкой динамика прохрипело:
— Готовы…
— Для чего нотариусы? — обмирая, спросил я.
— Нужно удостовериться, что вы — это вы.
Я посмотрел в ее рыжие глаза. Комизм ситуации был выше страха.
Улыбаясь, спросил:
— Я если я, это не я?
— Тогда, молодой человек, вы отправитесь в ту дверь.
И она кивнула на стальное полотно без таблички в углу бронированной комнаты.
 
— А что там?
— Утилизатор… Готовы?
И вручила мне серебристую гитару, подсоединенную кабелем к стене.
Я провел большим пальцем по струнам. Она была настроена совсем иначе. Незнакомый строй, семь струн.
Камертона нет.
— Не готов, — сказал я. — Не могу играть…
Медсестра пожала плечами:
— У вас три минуты.
Илья и Принц смотрели на меня через толстое стекло.
Я сделал абуминогу страшные глаза и подозвал жестом. Он сразу же подошел и присел рядом, внимательно глядя на меня.
В каком-то замешательстве я смотрел на Илью и не знал, как объяснить проблему. Боюсь играть, все позабывал…
Вдруг облажаюсь, и правда… сотрут к чертям.
Нужно точно перенастроить, но за три минуты не успею. Давно не брал инструмент в руки.
И сказал печально:
— Я, оказывается, тоже абуминог…
— Пернатый абуминог? — обрадовался Илья. — Что-то новенькое…
Провел ногтем по струнам.
Хмыкнул:
— Русский классический…
Потом посмотрел мне в глаза, и все понял без объяснений:
— Вернуть на стандарт?
— Да, — шепотом сказал я. — Можешь?
— Легко…
Илья, ориентируясь на внутренний камертон, за минуту изменил настройку на стандартную и вернул гитару:
— Седьмую не трогай. Будет дребезжать.
Глядя на меня, вышел, показывая руками знаки: «пернатый, соберись!», «все будет хорошо»…
Дверь метровой толщины выкатилась из проема в стене и герметично закрылась. Клацнули скрытые в двери засовы.
Сверху раздался искаженный голос:
— Приступайте…
В стенах открылись бойницы, и оттуда на меня уставились жерла магических деструкторов. Похоже, что в случае чего, я не дойду даже до комнаты утилизатора. Нечему будет доходить.
Посмотрел на Илью с Принцем, стоящих за стеклом.
Вздохнул.
И начал играть.
Первая верификация прошла мгновенно, на втором такте. Вспыхнул и медленно заморгал желтый прямоугольник под потолком.
Я доигрывал вступление, как прошла вторая верификация. Зажегся еще один прямоугольник.
Сделав паузу, я вернулся к исходной точке и начал куплет. Вместе с перебором струн еле слышно произнес первые слова:
— Недостаток тепла… вынуждает меня…
От волнения я ошибся и вместо «заставляет» спел «вынуждает»… и почти сразу зажглась третья верификация.
Я доиграл куплет до конца и остановился, заглушив струны.
Принц, Илья и девушка молча смотрели на меня сквозь толстое стекло.
Эмоции прошлого поднялись вместе с памятью о Земле. И я сидел, наклонив голову, пытаясь справиться с ними.
Дверь отъехала в сторону…
Вбежал Илья, а следом быстро вошел Принц. Увидел стволы деструкторов и возмущенно сказал:
— Вы в своем уме? Уберите немедленно!
— Живой? — спросил Илья.
Закрыв глаза, я кивнул.
— Ты иначе играешь, чем раньше…
Очень давно не играл ее, но пальцы помнили. Помнил, как написал один куплет и остановился, потому что понял, что это все.
Ленты, удерживающие меня, разомкнули замки и втянулись в кресло.
Я поднялся, сделал шаг и упал.
Вбежала девушка со шприцем в руках.
— Почему он весь мокрый? — спросил Илья.
— Индукторы намерения.
Девушка кивнула на серые пластины на стенах комнаты, которые я вначале принял за плиты звукоизоляции.
И вонзила иглу прямо через джинсы в бедро.
Моя голова шла кругом, сердце билось все медленнее, метка вразнобой лихорадочно моргала.
Я умирал.
Пот лил с меня ручьем, рубашка прилипла к телу.
Спросил, преодолевая боль и апатию:
— Скольких вы уже… испарили…
— Шестерых.