Ржавый ангел (СИ)

Сначала он хотел нарисовать ответвление к месту, где повстречал «земляка», но передумал. Если он вернется в Депо, то ни за что больше не пойдет через территории, где рыщут «рыкстеры». Лучше медленно, но с меньшим риском через «Фугасник». Подумав, точками отметил аномальный пояс, поставил крестик на одном из двух квадратов под надписью «НП». 
Затем отстранился, оценил внесенные изменения. Отодвинул правую полу куртки для лучшего обзора. Низ майки был порван. Полоска хлопчатой ткани десятисантиметровым лоскутом свисала возле бокового шва. Гриф попытался рывком оторвать, но ткань поползла и небольшой изгиб маршрута, примерно два сантиметра исчез с карты. Потери не были значительными, и сталкер не стал поправлять чертеж. 
Он хотел бросить полоску в костер, но передумал. Вспомнил, что в последнее время брюки на поясе сидят свободно и их приходится периодически подтягивать. Неудивительно с таким-то питанием. Гриф спустил брюки, скрутил тряпицу в жгут и стянул две шлевки по обе стороны от серединного шва. Вернул брюки на место, остался доволен их посадкой.
На костре разогрел консервы, перекусил. От щепки раскурил сигарету, взгромоздился на стол, из кармана достал мятый листок с планом поликлиники, принялся неторопливо его рассматривать. Ничего интересного не высмотрел, отложил. Попыхивая сигареткой, обвел усталым взглядом тесную подвальную комнату без окон, с бетонными стенами, со стеллажами, заставленными лекарствами, с душным дымным воздухом, с замусоренным полом. В свете догорающего костера склад показался Грифу склепом, а себя в нем заживо замурованным. Захотелось выбраться наверх, вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лице дуновение ветра, умчаться взглядом до горизонта, почувствовать себя свободным. 
Он отмахнулся от глупого желания, прикрыл глаза и ощутил себя неимоверно уставшим. Груз нервного напряжения, физического истощения разом навалились на него. Кто он такой, чтобы все это тащить? Просто человек, уставший больной сталкер, который отмерил себе срок и уже близок к финишу. Только бы успеть доделать, только бы успеть. Глубоко засевшая мысль держала его на плаву все эти годы в зоне отчуждения и толкала вперед. Он вспомнил Танюшку, сидящую на промятом диване с затертыми подлокотниками, который ему перешел вместе со служебной квартирой, ее слабый писклявый голосок: «Папуля пришел». Тонкие ручонки, тянущиеся к нему, светлую детскую улыбку, озаряющую невзрачную комнату с бумажными обоями, с оргалитовой крашеной дверью, дешевым плафоном под беленым потолком. Мысли свернули к Красневсой Татьяне Викторовне, к ее фонду. Уже в который раз Гриф испытал приступ неизбежной катастрофы. Ему снова стало казаться, что он не успеет, и операцию не проведут. Он не хотел, не имел права думать, чтобы сделать ее потом. «Потом» - значило для него - никогда. В конце - концов, до этого «потом» он мог не дожить. 
Гриф откинул окурок к костру. Достал из бокового кармана брюк бесполезный уже ТТ. Повертел в руках, затем наклонился, выдвинул верхний ящик, бросил на пожелтевшие бланки, задвинул ящик обратно. Костер почти погас. Умирающие всполохи пробегали по углям, подмигивали сталкеру красными глазами. Гриф укладывал Алексея у стены, когда правый бок вдруг пронзила острая боль. Сталкер согнулся, зажмурился и затаил дыхание. Спустя десять секунд, открыл глаза, и сипло выдохнул. Он опустился на колени, достал кластер с таблетками, выковырял в рот сразу две и с хрустом их разжевал. Бутылка с водой стояла на столе. Он с сожалением посмотрел на нее, затем осторожно лег на пол, поджал к груди ноги и стал ждать, когда прекратится боль.
Среди ночи его разбудил скребущий звук по металлу. В кромешной темноте Гриф открыл глаза, быстро встал, вытащил из кармана пистолет, беззвучно сдвинул затворную раму. Скрежет прекратился. В комнате повисла гнетущая, звенящая тишина. 
Спустя несколько секунд из-за двери донеслось бормотание, а затем тяжелый удар сотряс ее. Сердце взбрыкнуло, пропустило удар и помчалось вскачь. Гриф поднял пистолет. Снова воцарилась тишина. Через несколько минут послышалось удаляющееся бормотание. Где-то у лестницы загремело. Сталкер выдохнул, подошел к двери, наощупь проверил прилегание полотна к косяку. На всякий случай ударил по топору, плотнее подбивая под дверную ручку.
 
Гриф проснулся сам. Часы показывали без пяти пять. Он осторожно перевернулся на спину, прислушался к ощущениям. Чувствовал себя вовсе не отдохнувшим и не выспавшимся. Тело ныло от твердой подстилки и «молило» о милосердия.
Сталкер с сожалением подумал, что зря вчера не взял со стеллажей одеяла и не устроился помягче. Хотя «взвой» поджелудочная чуть позже, возможно, так бы и сделал. А потом мысль совершила вираж к воображаемой больничной палате, где на койке лежала бледная Танюшка. Ему словно впрыснули едкий, обжигающий спецраствор, который подстегнул нервную систему и выпустил резервный энергетические ресурсы. Гриф резко сел, тряхнул головой, сбрасывая скорлупу сонного оцепенения. 
Первым делом выдвинул из стола нижний ящик, разломал его и развел костер. Во время перекуса остатками ИРП, его неожиданно осенила совершенно очевидная мысль. Он поразился себе, как раньше до этого не додумался. Сталкер поднял Алексея, вывернул его, а затем и свои карманы. Почти все присвоенные медикаменты пришлось оставить. А когда Гриф понял, что процентов девяносто лекарств на стеллажах тоже просрочены, испытал чувство тяжелой утраты. 
Хмурый, невыспавшийся сталкер вполне вписывался в пасмурное, промозглое утро. Дождь шел всю ночью и прекратился несколько часов назад. Мягкая земля квашней расползалась под ногами. Не прошли и двадцати метров, как Алексей поскользнулся и упал в грязь. 
Гриф зло поджал губы, поднял парня и со стоическим терпением, отер его волосы и правое ухо от жижи. 
- Идем, - пробурчал он, потянул Алексея за собой к высокой траве. 
Некоторые аномалии легко себя обнаруживали. Капли на листьях и стеблях, если присматриваться, очень четко указывали на «ненормальности» и их границы. Сталкер тянул Алексея, высматривал дорожку и думал, с каких пор этот худой, долговязый «шмат для зоны» стал ему таким дорогим? Не с того ли момента, когда его чуть не променял, вернее уже променял, но потом все же вернулся? А теперь искупает вину? Вряд ли. Гриф никогда и ни перед кем в зоне не чувствовал вины. Что же тогда? Обещание Федорычу? Плевать он хотел на обещание и на старика в том числе. Он не задумываясь, продаст «катушку» тому, кто заплатит больше. Может тогда, когда понял, что Ява чувствует боль? Гриф не находил ответа. Ведь он мог легко «слить» парня, чем облегчил бы себе и без того тяжелый путь. Просто разжать руку и уйти не оглядываясь. Что же мешает ему это сделать? В голову не приходило ни одной стоящей мысли. Чтобы понять, сталкер обернулся и посмотрел на Алексея. Вымазанный в грязи, с рваной брючиной, поникший, весь в ссадинах, беззащитный, беспомощный, он был как… как ребенок. Зависел от него, настолько, что Грифу стоило всего разжать пальцы, и судьба Алексея пошла бы другим путем. Гриф отвернулся и крепче сжал прохладную безвольную ладонь.
Их маршрут лежал через заросшее поле мимо озерца к железнодорожной ветке. Озерцо сталкер увидел издалека. Оно нереально ярко блестело гладкой, идеально ровной поверхностью, словно ртуть. Гриф не стал выяснять природу такого явления, проследовал мимо, старательно обходя и обкидывая все чаще встречающиеся на его пути аномалии. Два раза он замечал вдалеке стада плоти. Однажды долго прятался в траве, положив Алексея рядом, пережидая, когда немногочисленная стая слепых псов неторопливо пересечет их маршрут, направляясь в сторону железнодорожной станции, за которой начиналась «промка».
К полудню они вскарабкались на невысокую железнодорожную насыпь. Несмотря на незначительную высоту, сталкер оставил на гравийном склоне уйму сил и времени. Ему приходилось втаскивать Алексея за собой, буквально, как бревно. 
Сталкер сидел на рельсе, потягивал сигарету, рядом на шпалах лежал Алексей. Наверное, иди Гриф по насыпи вдоль путей, вряд ли бы услышал шорох гравия. Звук приближался со стороны комбината, нарастал ненавязчиво, вкрадчиво: хрум - хрум, хрум - хрум. Камни шуршали, словно под чьей-то неспешной поступью. Сталкер резко повернулся на звук, одновременно хватаясь за пистолет. Ни на насыпи, ни на «железке» никого не было. В воцарившемся безветрии, казалось, даже кусты и трава у подножия склона оцепенели, прислушиваясь к этому звуку. Тем не менее, звук нарастал. Приближался вдоль левого рельса. Напуганный и озадаченный Гриф, затушил сигарету. Не совершая резких движений, лег животом на шпалы и замер. Кто-то невидимый прошел мимо. Звук от придавленных, трущихся друг о друга камней стих. Сталкер приподнялся на руках, посмотрел невидимке вслед. «Чур, меня», - прошептал он.