Воин пустынь (СИ)

Скифар слушал настолько внимательно, что даже не двигался. Слова колдуна стелились в его разуме, накрепко занимали место в памяти.
— Три печати мрака — это Чума, Безумие и Опустошение. Каждая из них чрезвычайно опасна. Салливанна, Фаргус и Агас забрали по одной из частиц тьмы, и спрятали их в самых надёжных местах, чтобы никто не смог добраться до них. Преподобный Агас спрятал печать опустошения в Ренессансе, на северо-западе. Великомученик Фаргус унёс безумие на юг, а Пресвятая воительница Салливанна укрыла печать чумы на востоке, — произнёс Алдус, и тут же вздохнул. — Император Мин захватил одну из них. Уже два поколения в их руках смертоносное оружие. В случае падения Империи Восхода, он сломает печать чумы. Ему не нужен мир, если в нём не будет власти императора.
— И моя задача — предотвратить это? — изумлённо спросил Скифар. — Можете не отвечать на этот вопрос. Просто мне интересно, с чего вы взяли, что мне можно доверить это задание?
Колдун улыбнулся.
— Я видел тебя насквозь. Ты — тот самый человек, который нам нужен. Однако, — произнёс Алдус, резко поднявшись с кресла. — Остерегайся самого себя. Ярость — твой лучший друг и худший враг. Помни это.
Скифар погрузился в свои мысли. Он никогда до этого не задумывался о своём же эмоциональном состоянии. В голове сразу всплыли воспоминания о том, как он искалечил Хана. Ублюдок заслужил расправы, но то, как Скифар это сделал… Парень знал, что гнев помогает ему в бою. Ярость служила для него высокооктановым топливом, активировала, так называемый, «инстинкт убийцы». Она не ослепляла его окончательно, инстинкт самосохранения оставался, но все остальные сдерживающие механизмы подавлялись.
— Но когда настанет тот самый «час Икс»?
— В первую ночь после полной луны. Это произойдёт ровно через пятьдесят дней.
  
13. Человеческая жизнь
 
13. Человеческая жизнь
Дюжина солдат с опаской смотрела на Скифара. Старший офицер, пришедший на место происшествия, всё никак не решался подойти к нему. Безумные глаза парня заставляли кожу покрываться мурашками. Солдат будто смотрел в саму душу своим сослуживцам. Но куда больший страх вызывала отрубленная голова, что лежала у него на коленях. Очи её светились тусклыми огоньками. В руках же боец сжимал меч. Тело Скифара покрывала окровавленная одежда, всё лицо было в ссадинах, синяках и царапинах.
Кое-как убедив безумца бросить оружие, солдаты проводили его в главный шатёр, где заседал офицерский состав. Даже во время еды, на которую жадно набросился Скифар, он не отпускал из рук отрубленную голову. Зрелище было действительно жутким.
Скифар поведал командирам о том, что произошло. Рассказал, как на них обрушилась длань Ниир, превратив девяносто девять процентов войска в пепел, о том, как выживших схватили ренессанцы, и погрузили в повозки. Поведал о своём счастливом побеге, и об убитом маге. Один из офицеров пытался отнять у парня трофейную голову, но получил удар кулаком в лицо. Остальные солдаты держали оружие наготове, но побоялись приближаться к парню ближе чем на два метра.
Спустя сутки отдыха Скифар немного пришёл в себя, но всё ещё отказывался отдавать голову. Его посадили в отдельную повозку, и увезли в сторону города.
Следующие пять дней прошли, как в тумане. Очень долгая дорога. Знакомые ворота. Родная военная часть. Несколько часов расспросов. Какие-то алкогольные настойки. И наконец — родное соломенное ложе.
«Ах, как же хорошо я отыграл!» — прозвучала мысль в голове Скифара. Он лежал в том самом отделении для гостей, куда его в прошлом году поселили вместе с другими новобранцами. На улице было раннее утро, и горн ещё не разбудил солдат. Прислушавшись к своему телу, Скифар понял, что за те несколько дней в Ренессансе он успел отвыкнуть от этой липкой жары. В его голове прокручивались события прошедших дней. Он вспоминал их намеренно, чтобы не забыть ни одной детали своей легенды. Голову «колдуна» у него забрали, и поместили в металлический сейф. Гонцы тотчас отправились на север, доложить об уничтожении опасного противника и поражении в важном сражении.
 
Сразу после того, как затрубил горн, в комнату Скифара зашёл младший офицер. Это был уже другой служащий. Тот, что встречал их впервые, погиб в той самой пустыне.
— У нас есть для вас новости, сир Нур-Хакеш. Через три дня Вас отправят в столицу. Таково решение военного совета южного округа, — офицер чеканил заранее заученные слова. — Если у вас есть семья, она будет перемещена вместе с вами. А пока вам выданы увольнительные дни.
Закончив свой отчёт, младший офицер развернулся, и ушёл прочь. Скифар же продолжил лежать на соломенной кровати, смотря на потолочные перекладины. Он анализировал всё, что сказал младший офицер, но как будто не мог понять какую-то часть из сказанного. «Переведут в столицу… Решение военного совета… Увольнительные дни… Семья…». Осознание пришло резко, подобно стреле прилетевшей в голову. Скифар понял, что забыл о чём-то очень важном. Теперь у него была жена — Кси.
Парень резко подорвался со своего места. Наспех надев те вещи, что оставались в его личном сундуке, он сразу же направился на выход. Солнце лишь поднялось за горизонт, и ещё не пекло так сильно. Его лучи ласкали крыши домов, озолачивая их светом. Эти здания были какими-то громоздкими и неказистыми. Архитектура не шла и в сравнение с готическими постройками Ренессанса. После недолгого пребывания на западе, глаз Скифара начал подмечать подобные детали. Мужчина спешил увидеть свою жену. Он знал, что она, скорее всего, спит, но ему было на это плевать. Он собирался сидеть на крыльце, и ждать.
Перед тем, как пойти на долгожданную встречу, Скифар решил купить подарок. Взяв несколько серебряных монет, он зашёл на рынок. Торговцы уже успели открыть свои лавки. Жизнь в южных краях начиналась ещё до восхода солнца, пока жара не опустилась на землю. Базар не был переполнен, однако народу было отнюдь не мало.
На прилавках лежали любые товары: от мяса и овощей, до инструментов. Чаще всего, торговали женщины, пока их мужья и дети работали на стройках и фабриках. Весь рынок был закрыт «крышей» из ткани и соломы. Прямые лучи солнца не добирались до людей. В первых рядах сидели самые зажиточные торгаши: в богатых нарядах и с большим количеством товара. Они, в основном, продавали продукты. На северной окраине города были частные фермы. Треть продукции приходилось сдавать государству, но остальная часть шла именно на эти прилавки. Самые богатые из этих людей даже закупали землю с севера, чтобы улучшить урожайность чернозёмом. Некоторые торговые точки представляли собой отдельные здания с крышей, стенами и дверями. Таких сооружений было не много, и в них сидели самые уважаемые продавцы: травники и кузнецы. В самом же конце рынка, близ общественных туалетов, был выделен особый район для барахольщиков и нищих. Бедняки выставляли на продажу всё, что только могли. Там были самодельные инструменты, бижутерия, собранные травы и самогон.
Скифар блуждал по рынку около получаса. В передних рядах он купил немного овощей, так как посчитал, что они понадобятся Кси для приготовления еды перед отъездом, и кусочек сыра. Молочные продукты были здесь недешёвым удовольствием, поэтому и считались деликатесом. Однако с одной только едой приходить к любимой было бы моветоном. Скифар обошёл всех кузнецов и ювелиров, но не нашёл чего-нибудь красивого, и по приемлемой цене. Даже в лавке старьевщика не было ничего подходящего. Спустя некоторые время, ноги привели его к барахолке. Люди выглядели настолько бедно, что даже у воина, повидавшего многие зверства, разрывалось сердце. Женщины, дети и старики, закутанные в прохудившееся тряпьё, сидели на голой земле, выставив перед собой нехитрые пожитки.
Внимание Скифара привлёк блеск. На маленьком кусочке ткани лежало кольцо. Оно было металлическое, но сверху — позолочено, а в небольшой выемке сиял какой-то осколок. Парень нагнулся, чтобы посмотреть поближе. Это был не кусочек стекла, а настоящий драгоценный камень. Он был бледно-синего цвета, грани были грубыми, необработанными. Продавала кольцо пожилая женщина. Её руки были настолько худыми, что можно было увидеть кости, обтянутые кожей. Морщинистое лицо было больше похоже на обезьянью морду, а седые волосы укрывал платок. Трудно было представить, как старики наподобие этой женщины доживают до своих лет в таких условиях.